Сергей Минаев Media Sapiens. Повесть о третьем сроке Начало Нам стоит бояться лишь того, что мы можем не услышать самих себя Ноабен Шиа Чем чудовищнее солжёшь, тем скорее тебе поверят. Рядовые люди скорее верят большой лжи, чем маленькой. Это соответствует их примитивной душе. Они знают, что в малом они и сами способны солгать, ну а уж очень сильно солгать они постесняются. Большая ложь даже просто не придёт им в голову. Вот почему масса не может себе представить, чтобы и другие были способны на слишком уж чудовищную ложь. И даже когда им разъяснят, что дело идёт о лжи чудовищных размеров, они все ещё будут продолжать сомневаться и склонны будут считать, что, вероятно, всё таки здесь есть доля истины… Адольф Гитлер Информация - это данные, которые меняют нас. Стаффорд Вир Неужели были те времена, когда не существовало ни тебя, ни меня, ни даже телевизора? Медиаструктуры гораздо умнее людей, иначе как вы объясните тот факт, что аудитория продолжает позволять манипулировать собой и слепо верит во все глупости и надувательства, которые ей каждый день сообщают экраны телевизоров, интернет страницы и радиоволны? Медиа разумна. Просто примите это на веру. В очередной раз. Ведь так гораздо проще. Для всех. Для всех? Копирайтер Мы помогли сами себе, занимаясь реальными вещами, а не иллюзиями. Йозеф Геббельс Ноябрь 2004 года, Москва. За три года четыре месяца до выборов Президента РФ. "…It's a CNN international. People, countries, opinions. Our view on the most principle events in the world. You'll see all of them - first…" Я слышу бодрый голос телеведущего программы новостей на CNN. Чёртов таймер! Ведь ставил же! На самом деле электроника достала. Вероятно, стоит заставлять себя вставать с кровати, вырубать телевизор, а уж потом спокойно засыпать. И главное, как обычно телевидение разносит мой сон вдребезги, только когда снится что то реально хорошее. Так. А что мне снилось то? Куда то летел "Сингапурскими авиалиниями", азиатские стюардессы, рядом телочка какая то, кажется русская. Или не "Сингапурскими"? Как же обидно всё таки. Я лежу с закрытыми глазами и пытаюсь упорядочить обрывки своего сна, чтобы получить более менее чёткую картину, но куда там! Что характерно, все гадости, кошмары и страшные сны я помню до мелочей, а хорошие грёзы пролетают, как мухи. Вроде бы до последней секунды ты находился в ярких декорациях, был участником какого то действия и врубался в сценарий, и - бах! Как будто ничего не было. Глаза открывать не хочется. Приснятся мне ещё луноликие азиатки или нет? Интересно, который час? Сколько ещё до утра? Стоп! Нет, не может быть! Я махом открываю глаза и утыкаюсь в мерцающий экран телевизора, на котором девушка в деловом костюме озвучивает биржевые котировки. Я медленно поворачиваю голову в сторону часов и вижу электронные цифры: 08.15. Утро уже наступило… Если бы на потолке моей комнаты вдруг оказалась телекамера, то глазам любопытных зрителей открылась следующая картина. В постели, на смятых простынях, наполовину укрытый одеялом, лежит человек. Тело его изогнуто неестественным образом, будто он и не спал вовсе, а упал с Останкинской башни, расплющился о землю, вроде кота из мультфильма "Том и Джерри", а потом кто то взял его, как лист фанеры, и перенёс в кровать. Человек выжил, благодаря каким то сверхъестественным обстоятельствам. Как, он и сам не понял. Оттого и лежит сейчас, с всклокоченными волосами и тупым удивлением на лице. Лежит и подозрительно смотрит на мир широко раскрытыми красными глазами, ожидая чего то. То ли прихода врачей "скорой помощи", то ли появления чертей, которые потащат его прямо в ад для самоубийц, а на самом деле дилеров. Реально именно так это и выглядит. Так вот, этот плоский чувак - я. Зовут меня Антон Дроздиков. Я не падал с Останкинской башни (хотя и был вчера в Останкино), я действительно похож на лист фанеры (такой же тупой по утрам) и я не жду никаких чертей или санитаров (хотя последние, весьма вероятно, мне скоро понадобятся), a ещё я пассивный педераст и мне это нравится. Я просто лежу в своей постели в это ужасное, холодное, мерзкое и депрессивное московское утро. С добрым утром, страна! Хочешь ли ты этого или нет, но я проснулся. Утро - самое отвратительное время суток. Я его ненавижу. Особенно зимой. Я не знаю, где старик Пушкин брал эти лучи солнца, освежающий морозец и пение зимних птах. Не исключено, что он уже с утра начинал бухать, а через бокал шампанского любое время суток очаровательно. Я встаю, подхожу к окну. "Вечор ты помнишь? Вьюга злилась. А нынче посмотри в окно". Посмотрел. Вечор был всяко лучше. Точнее, никакой разницы нет. На улице темно, понурые люди чистят машины, ведут детей в детские сады и школы и спешат на работу. Никто этому утру не рад. По мне, так я бы вообще начинал рабочий день в России часов с двенадцати. Все равно утром никто ничего не соображает. Реальные дела начинаются в обед, потому что наши люди до этого времени не могут втянуться в рабочий ритм. Клерки - пока не налакаются трёх чашек кофе, рабочие - пока не ебнут два стакана. А людям креативных специальностей я вообще бы законом ввёл начало работы в час дня. Какой прок от нас, когда мозги ещё окутаны сонной дымкой? Особенно зимой. А ведь нам надобно творить… Я принимаю душ, неровно бреюсь, иду на кухню, достаю из холодильника сок и жадно пью прямо из пакета. Потом закуриваю сигарету и смотрю в окно. По улице быстрым шагом идёт парень в модном чёрном пальто и лакированных офисных ботинках. На ходу он разговаривает по мобильному телефону и жестикулирует. Тоже мне, реалити шоу "Офис" с переводом для глухонемых. Его жестикуляция становится все активнее, он рубит левой рукой воздух, видимо, кого то распекая, затем ускоряет шаг, огибает припаркованную машину, поскальзывается и бахается навзничь. Да так, что мобильник отлетает метра на два. Bay! Хоть чей то начальник, наконец, сел на жопу, Жаль, что не мой, но тем не менее настроение немного улучшилось. Я наливаю себе кофе и иду в комнату. В отличие от меня, ведущий утреннего блока CNN бодр и свеж. Он активно балаболит с гостем программы - биржевым брокером. Телевизор демонстрирует их улыбающиеся рожи, вперемежку с графиками котировок, сценами из офисов и маленькими репортажами из жизни ударников капиталистического труда. Да, сотрудники офисов тоже улыбаются. У всех по настоящему доброе утро. До отвращения. Появляется реклама "Тайских авиалиний". Улыбчивые стюардессы, хорошие обеды на борту, довольные пассажиры первого класса, вытянувшиеся в удобных креслах. Так значит, вот что это был за сон. Вот она - истинная сущность рекламы. Ты думаешь, что попал в волшебный сон с мулатками, тайками и морем выпивки - а в конце всё оборачивается коммерческим наебаловом. Я переключаю канал и вижу муллу, читающего проповедь. Щёлкаю обратно на CNN, потому что боюсь исламских людей. В реальности пропаганда современных ценностей многое взяла из ислама. Бейся насмерть с врагами, и ты попадёшь на небо, в райские кущи, где прислуживать тебе будут сотни гурий. В сущности, утренние каналы дают схожий message. Иди, победи всех конкурентов, посыпь их земли солью, отбери у них работу, заставь голодать их детей - и тебе гарантировано место в раю. Да! В отличие от любых религий мы не говорим о рае в конце жизни! Два раза в год ты имеешь право попасть на небеса! Стань лучшим воином - и самолёт, наполненный гуриями стюардессами, вознесёт тебя на небо, где приветливый архангел стюард предложит тебе бесплатное шампанское (если ты, конечно, заслужил первый класс). Чем не рай? Это даже лучше, чем в Святых книгах. Зачем ждать всю жизнь, если можно получить быстрорастворимые небеса здесь и сейчас? Правда, всего на четыре недели в году, но в условиях нынешней мировой экономики это уже много, ты же понимаешь. Итак, зачем ждать всю жизнь? Рай right now! Принимая во внимание всеобщую глобализацию, смешение культур, исторических наследий и религий, у кого то реально получится поиметь все в одном флаконе. То есть в салоне. Пара тройка арабских террористов на борту и - добро пожаловать на небо. Настоящее небо. При таком раскладе одни и вправду попадут к гуриям, а другие так и останутся с тайскими стюардессами. Но тут уж, как говорится, кто во что верил. Вот такие недобрые мысли лезут мне в голову при просмотре этой утренней бизнес проповеди. Я смотрю на ведущего. Мы выглядим как ровесники, хотя он точно старше, просто выглядит хорошо. Интересно, как подбирают людей на утренние эфиры? Может, такие спят днём? Или это просто специальные клонированные жаворонки? Не понимаю, как можно связно излагать что то по утрам? Надо будет спросить на работе, по каким принципам делается кастинг для утренних блоков. Я смотрю на себя в зеркало, потом на ведущего на экране. Мы очень разные, да что там, мы являемся полными антиподами и представляем разные сферы. Только особый прищур и огоньки в глазах делают нас похожими. Я знаю, что эти огоньки в глазах - отличительная черта работников медиа. Они возникают то ли от постоянного отблеска софитов, то ли от того, что все информационщики знают больше, чем остальные простые смертные. Интересно, замечают ли это другие? Или только я? Или, может быть, мне просто очень хотелось бы, чтобы этот огонёк был только в глазах коллег? Я не знаю. Кстати о коллегах. Позвольте представиться, я работник Средств Массовой Информации (иезуитское название, вам не кажется?). Если выражаться профессиональным языком - я медийщик. Очень приятно. Понимаю, что вам не совсем приятно или совсем неприятно. А мне как раз приятно оттого, что вам неприятно. Вот такая тавтология. Если вы не поняли, то я вам сейчас в двух словах объяснил суть СМИ. Или медиа. Создание информационного поля. То есть вроде бы я сказал сейчас ерунду, а получилась довольно интересная конструкция. Клево? Вот этим я и занимаюсь. Я копирайтер. Иными словами, я пишу то, что этот придурок по CNN вам озвучивает. Точнее, не он, а ему подобные. Ну, на самом деле среди тех, для кого я пишу, есть много хороших и умных людей (им то я в основном и помогаю), но иногда приходится работать и для "говорящих голов". Профессия копирайтера - самая важная (это вам любой медийщик скажет, ну или почти любой). Потому что копирайтер рождает тексты. Посему мы - этакие демиурги СМИ. Ибо в начале было слово. А уж потом появился телевизор. Это из Священного Писания, если помните. Помните такое? Да? Вы опять попались. Потому что в Писании было только про "слово". Про телевизор я от себя добавил. А получилось так, будто в Писании эти строчки были рядом. Именно такое, аудиовизуальное ощущение, правда? Я же говорю, это медиа. Врубаетесь? В общем, здравствуйте. Я - работник СМИ. Сам я никогда таким образом не представляюсь. Конечно, есть среди моих коллег люди, которые подходят к вам вплотную, жмут руку и говорят замогильным голосом "Я работник СМИ". С таким трагичным пафосом, помните, как в этом фильме про войну? Где герой остался один против дивизии немцев и вышел им навстречу со словами "Я - русский солдат". Эти тоже говорят подобными голосами. Откуда только трагизм неясно. От чересчур больших зарплат? От сострадания простым смертным, коим недоступны большинство земных благ? Да ещё и визитку тут же всунут, посмотрят в глаза, удостоверясь, что вы её прочли. Требуют уважения к себе, суки. А на ваши письма по электронной почте будут отвечать двумя словами. Половина письма - название позиции, два слова - сам ответ. Как министерские бюрократы. Ну, это не про меня. Я стараюсь быть ближе к людям. Так сказать, "строить свою работу не бюрократическими методами, а основываясь на живом человеческом контакте", как сказал доктор Геббельс. А он знал, как общаться с людьми. Основная проблема нашего общества - отсутствие умения общаться с людьми. Нет её, живой человеческой связи. Не умеем. Моя последняя мысль тут же находит подтверждение в реальности. Звонит мобильный, и вместо "Доброе утро" или дружелюбного "Антон?" я слышу вечно недовольный голос офисной секретарши Тани: - Дроздиков, ты уже на работу едешь, я надеюсь? - Доброе утро тем не менее, - отвечаю я, стараясь быть как можно более вежливым. - Не уверена. Тебе ещё долго ехать? - Ну, всё зависит от пробок… Я ещё хотел заскочить… Дай прикинуть. Я буду через, - но договорить она уже не даёт. - Ты будешь через полчаса в кабинете Гордеева. Он звонил мне час назад, сказал, что вызывает тебя срочно. - Но я через полчаса… - Это твои проблемы. Все, пока. У меня вторая линия. - Скотина хамская - бросаю я в трубку после того, как абонент отключился. Судя по всему, начался пожар. Я быстро быстро, перебежкой ниндзя, начинаю метаться по квартире, напяливаю на себя костюм, на ходу проверяю кошелёк и пропуск и ломлюсь вниз, к машине. Какая же муха Гордеева укусила? Вроде бы все дела уже закончились, Новый год днями. Или я что то пропустил? Отъехав от подъезда, выруливаю за угол дома и чуть не втыкаюсь в мусоровоз. Я отчаянно давлю на сигнал, потом опускаю стекло, высовываю голову и кричу: - Убери машину! Ты всю дорогу занял, придурок! Ноль эмоций. Я вылезаю из за руля, подхожу к мусоровозу и рывком открываю водительскую дверь: - Блядь, ты чего не слышишь, урод? Я на работу опаздываю из за твоей помойки! - Антох, ты чего, с похмелья, что ли? - из кабины на меня смотрит добродушная физиономия Васи из второго подъезда. - Чего орёшь то, я сам проехать не могу. Я смотрю вперёд и замечаю раскоряченную поперёк дороги "девятку", из за которой не может проехать Васькин мусоровоз. - А кто это так машину бросил? - интересуюсь я. - Да, телка какая то. Бабки у подъезда сказали, что у неё в квартире сигнализация сработала, менты приехали, вот она и ломанулась. - Ясно… и давно? - С полчаса. Да сейчас выйдет, погоди. Сзади начали сигналить. - Хули ты дудишь, баран? Не видишь, мы сами проехать не можем - злобно огрызаюсь я в сторону невидимого барана. - Залезай в кабину? - кивает Васька. - Посидим, покурим. - Я на воздухе лучше, - пытаюсь я отговориться от сомнительного удовольствия посидеть в кабине мусоровоза. - Да ладно, брось ты. В "мерседесах" да "БМВ" каждый дурак в салоне был, а в мусоровозе когда ещё посидишь? - Васька смеётся. Я смотрю по сторонам, нет ли поблизости кого из знакомых. Обхожу машину и залезаю в кабину: - Высоко у тебя здесь. - Круче, чем в джипе. - Ну да. Интересно, когда эта сука тупая выйдет, как думаешь? - Да выйдет скоро, Антох, ты опаздываешь куда? - У меня совещание уже идёт, а я тут из за неё ерундой занимаюсь, - я достаю пачку сигарет, вытаскиваю одну, случайно ломаю от нервозности и беру другую, - вот падла. Сигнализация у неё сработала. - Ты все там же? - Васька даёт мне прикурить. - На телевидении? - Спасибо. Ага. Там же. - Ну и как? Тебя же повысили, ты говорил? Когда уже будешь всем теликом рулить? - Угу, - киваю я, вспоминая, когда мы с Васькой последний раз виделись и чего я ему говорил. - Пока отвечаю за все информационные программы на Первом и Втором каналах. Там посмотрим. - Слушай, я чего спросить то хотел, - Васька плюёт через открытое окно. - Ну? - Чего, правда, что Ходорковского перевели на урановые рудники? Типа там уровень радиации превышает норму в сто раз? - А ты где слышал? - Вчера Светка моя новости по Восьмому каналу смотрела, там сказали. - Вот пиздаболы, - я выпускаю дым и отворачиваюсь к окну, раздумывая, что бы соврать Ваське, - на самом деле всё это враньё. Я тебе по секрету скажу, он вообще в Майами живёт. - Это как? - Васька смотрит на меня широко раскрытыми глазами. - По телику же сказали… - Да там скажут. Все это хуйня. Ну за неуплату налогов его пожурили, конечно, акций чуть чуть отобрали и попросили до следующих выборов не показываться тут и не подогревать скандалы. А это народ пугают всякие гады. - Во пиздец, - Васька выкидывает окурок в окно и от нахлынувших на него эмоций лупит меня по коленке, - не, ну ты смотри, чего творят, а? - Фссссссс, Вась, ты аккуратнее, а? - тру я коленку. - Больно же. - Ой, прости, я не нарочно. Слушай, ну я всё равно не верю. Неужели, правда, в Майами? - Точно тебе говорю. У меня парень знакомый в ЮКОСЕ работает. Пресс секретарём. В это время из подъезда выбегает девица в коротком полушубке, высоких сапогах и тёмных очках. Девица садится в "девятку" и заводит мотор. - Девушка, а поаккуратнее нельзя машину парковать? - кричу я ей, но она не реагирует. Видимо, шум двигателя заглушил мой вопрос. - Вот сука тупая, - говорю я довольно громко, так как она всё равно не слышит. "Девятка" сдаёт задом, водительское окно опускается, и оттуда высовывается голова девушки: - Сам ты урод тупой, - отвечает она и резко трогается. - Ха ха хаа, - ржёт Васька, - во даёт, а? Нормально она тебя, а? - Ничего смешного, - говорю я ему и вылезаю из мусоровоза. - Антох, ты чего обиделся, а? - Васька вылезает вслед за мной. - Ну ладно, прости, а? - Нормально все, - я сажусь в свою машину. - Антох, скажи по честному, - Васька подходит к моей двери и опирается на стойку машины, - а по телику вообще правду говорят или все пиздеж? - Вообще говорят. Иногда, - сухо замечаю я. - А как узнать, что правда, а что враньё? - Василий делает насторожённое лицо. - Вслушиваться нужно внимательнее. Все, Вась, поехали, а то я совсем опоздаю. - Ну ладно, спасибо. Хотя я всё равно ничего не понял. Покеда, - Васька махнул мне рукой и понуро поплёлся к своему мусоровозу. - В этом и есть наша работа, - шепчу я, - чтобы ты ничего не понял. Я веду машину, как угорелый. Пересекаю две сплошных, пару раз проскакиваю на "красный", "подрезаю" какую то "Газель" и несусь дальше, получая в спину истеричные гудки. Около метро "Белорусская" я "подрезаю" "Москвич" и его водитель орёт мне: - А правила ты учить не пробовал, козёл? - А телевизор в окно ты выбрасывать не пробовал, придурок? Такого поворота он явно не ожидал. Он удивлённо пялится на меня и говорит: - А при чём тут телевизор? - А при том! Я на телевидении работаю. Если ты на работу опоздаешь, это говно вопрос. А если я - то вечером полстраны без новых программ окажутся. - Во как… - мычит мужик. Вот он - тот редкий момент, когда твоя работа вызывает отклик в сердцах зрителей. Работа на телевидении - то немногое, что способно вызвать уважение у окружающих. Практически в любых ситуациях меня это выручает. Нет того человека, которой остался бы равнодушным, узнав, что беседует с телевизионщиком. Телевидение передаёт свою магию всем, кто прямо или косвенно связан с его работой: от ведущего до мастера по починке телевизоров. Благодаря этой теме можно развести любого, кроме, пожалуй, работника ГИБДД. Ну, у тех своё ежедневное реалити шоу "Алчность", перед которым меркнет очарование любой телепередачи. - Вот так… - отвечаю я. Какое то время мы едем рядом и водила "Москвича", пользуясь случаем, удовлетворяет своё любопытство: - Слушай, мужик. А я тебя где то видел. Точно! Лицо мне твоё знакомо. Ты случаем не в "Аншлаге" работаешь? - Ну, бываю там иногда, - уклончиво отвечаю я. - А скажи, нельзя там Коклюшкина почаще ставить? Или эту бабу, как её… Елену Воробей? Она нормально так хохмит. - Мы как раз расширяем программное время "Аншлага", - натянуто улыбаюсь я, - так что их обязательно больше будем показывать. Вы извините, я тороплюсь. - Понимаю, - мужик поднимает своё стекло. Я ускоряюсь и слышу, как он мне приветственно гудит вслед. Вот люди, а? Если бы сказал, что на "Культуре" работаю или в новостях, то такого внимания не получил бы. А "Аншлаг" - это наше все. Реально, вместо того чтобы ломать голову над сетками вещания, нужно запустить по трём федеральным Петросяна в нон стопе, а в перерывах давать рекламу и новости села. И вся аудитория навеки наша. Я останавливаюсь на светофоре и вижу, как ко мне снова подъезжает мужик и опускает своё стекло: "Да как же ты заебал", - думаю я. - Это… мужик… я че хотел тебе сказать, - лицо его снова стало агрессивным. - Да поставим мы сегодня твою Воробей, поставим, не волнуйся. - Не, обожди, я не про то. Я че хотел сказать то. Вы заебали со своей рекламой, понял? В натуре, смотреть невозможно. Одни, блядь, "памперсы" да "тампаксы". Вы че, думаете, мы нанялись вашу рекламу смотреть? Тут я уже не выдерживаю. "Тампаксы" ему не нравятся, блядь такая: - Слушай, ты, урод. Благодаря "тампаксам" твоя жена "Санта Барбару" смотрит, а ты, урод, "спартачье" в Евролиге под пиво хаваешь, понял? - Не, я не понял… - А ты пойми, кретин. Пораскинь мозгами, если не пропил. Ты думаешь, что это ты со своими тупыми друганами оплачиваешь эфирное время? Тебе, блядь, за твои сто рублей в месяц транслируют Лигу чемпионов? Да ты за всю свою никчёмную жизнь на десять минут трансляции не наработал, скотина. А туда же. Реклама ему не нравиться. - Слышь, ты че, а? Ты че гонишь то, - опешил мужик. - Через плечо. А "Аншлаг" твой в воскресенье снимают с эфира к ебеням, понял, нет? Все! Пиздец вам, колхозники. Теперь федеральные каналы будут показывать только рекламу, новости и балет. А всё остальное - за бабки. Так что будешь приглашать свою любимую Воробей к себе домой, если денег хватит. Поюморит у тебя на кухне. Вы с женой и друзьями поржете. Можешь ещё стриптиз у неё заказать. Или водкой угостить. До свидания, любитель юмора и сатиры. Загорается "зелёный", и я уношусь вперёд. Мужик остаётся стоять, переваривая информацию. Ему в спину тут же начинают сигналить остальные участники движения. Я вижу в заднее зеркало, как он вертит башкой по сторонам, пытаясь врубить передачу. Вид у него такой, будто его телевизором по голове треснули. Такая вот сатира. Всю оставшуюся дорогу я размышляю над тремя вопросами: что сегодня скажет жене водила "Москвича", кого из телок удастся вытащить на дачу к Саше под Новый год и зачем я срочно понадобился Гордееву? С водителем, в общем, всё ясно - у него траур начался. С женой его и подавно. Остались телки и Гордеев. Вроде бы Гордееву я ничего не должен. Предновогодние тезисы сделал, экономическую ситуацию набросал. Чего ж с телками то делать? Светка не поедет, Ольге можно попробовать позвонить, Людка с подругами в Египте (или врёт, что с подругами, а сама с чуваком). Лариса? Надо у Сашки спросить, он её знает лучше. Тамара. С Тамарой очень даже можно попробовать. Тамара. Тома. Тома, Тома… Бля… Вспомнил. "Тема дня" - выступление Павловского на Первом. Я же тезисы по внешней политике сегодня сдаю. Он же вроде говорил до обеда? Чего ему с утра то припёрло? Я думаю, о чём буду врать и за какое время успею набросать "внешнюю политику". Включаю радио, бегаю по ФМ диапазону в поисках хорошей музыки, но по всем станциям отвратительные утренние шоу. Перед подъездом к офису ведущая одного из них, заливаясь хохотом, озвучивает тему: - О новогодних подарках. Что бы вы первым делом сказали своему начальнику, если бы он сообщил вам в преддверии Нового года, что вы уволены? - прислала нам такой вопрос Екатерина из Перми. - Хороший вопрос, правда Петя? - Да, неплохой такой подарочек, - отвечает соведущий. - Как вам такой вопрос, дорогие слушатели? Ответы на него вы можете присылать на наш пейджер, электронную почту или путём SMS на короткий номер… В этот момент я подъезжаю к офису. Выключив радио, я ещё несколько минут размышляю над этим идиотским вопросом для радиослушателей, затем над тем, что можно было бы ответить, передёргиваю плечами, затем сплёвываю три раза и выхожу из машины. Поднявшись на свой этаж, я сразу бегу в приёмную Гордеева. Увидев меня, Таня шипит из за ресепшн: - Он уже спрашивал два раза. Ты опоздал на десять минут. Она поднимает трубку и сообщает: - Фёдор Иванович, Дроздиков приехал. Все, поняла. Заходи. В кабинете, кроме самого Гордеева, сидит дама из аналитического отдела и Вовка из "мониторинга". Я широко улыбаюсь, стараясь не выдать своей нервозности, и громко здороваюсь. - Скажи, Антон, ты вчера вечером не смотрел Восьмой канал? - вместо приветствия обращается ко мне Гордеев. - Вы знаете, я вчера вечером решил пораньше лечь спать. - Жалко. А давай я тебе запись включу? Помнишь, как на советском телевидении было? По многочисленным просьбам телезрителей мы повторяем художественный фильм… Помнишь? - Припоминаю. Так что по Восьмому было? Они отреагировали на речь, которую я позавчера написал для Игнатова? - Отреагировали, Антон, ещё как отреагировали. - Гордеев взял со стола пульт и включил телевизор. На экране был один из депутатов "Единой России", который говорил о задачах, стоящих перед государством по отношению к армии. Он говорил минут пять, а я сидел и лихорадочно соображал, в чём тут мой косяк. Вроде бы эту речь готовил не я. Я уже почти полностью отвлёкся на собственные мысли, как депутат следующим абзацем вернул меня в реалии: - Наша, так называемая оппозиция может говорить об антитеррористических операциях всё, что ей хочется. Со всем своим интеллектуальным багажом и навыками пропаганды они вряд ли смогли бы противостоять терроризму, - вещал депутат - А сейчас их выступления и статьи настолько хороши и злободневны, потому что сами они в безопасности. Вряд ли у них была бы возможность критиковать политику государства в Чечне, если бы наши контртеррористические подразделения стояли в стороне и позволяли бандитам вести свою преступную деятельность по всей России. Один солдат российской армии делает больше для России, чем вся вместе взятая оппозиция со всеми своими пустыми лозунгами! Со всей своей болтовнёй, которая возможна только потому, что тот самый российский солдат закрывает её своей грудью от международных террористов. - Это твой текст, Антон? - Гордеев нажал на паузу. - Да, мой, Фёдор Иванович, - кивнул я. - То есть ты сам писал, пытался передать задачи и цели правительства, понимал, какую реакцию это вызовет у аудитории и у наших противников, да? - Да, конечно. Я же написал в подстрочнике, что данный акцент делается для того, чтобы аудитория понимала, кто стоит на страже интересов страны, а кто просто вредит ей, прикрываясь термином "оппозиция". - Ага. А теперь послушай, как эта оппозиция среагировала. Он перемотал плёнку до сюжета, в котором Новодворская давала интервью. Сначала она читала тот самый фрагмент речи, затем отложила лист и начала говорить: - Они дошли до такого бесстыдства, что даже уже не пытаются придумывать новые формы для своих ушатов с помоями, которые они льют в народные уши. Я сейчас прочту текст, с которого практически слово в слово была списана эта речь. Послушайте: "Наши нейтральные критики могут говорить всё, что они хотят. Со всеми их литературными и социальными навыками они, вероятно, не смогут завоевать одну советскую деревню. Эти всезнайки не особенно размышляют на тему того, о чём они пишут, так как сами они не находятся в опасности, пока героическая немецкая армия защищает Европу, а значит, и их. Они не имели бы большого шанса писать военную критику, если бы немецкая армия стояла в стороне и позволяла Большевизму проходить торжественным маршем… Один немецкий солдат, борющийся на Востоке, делает больше, чем все они со всей их болтовнёй, которая возможна только потому, что тот самый немецкий солдат защищает их своим мечом". Новодворская закончила читать, камера взяла её лицо крупным планом. - Автор этого текста - коллега кремлёвских мастеров пропаганды. Широкой аудитории его имя хорошо известно. Это доктор Йозеф Геббельс. Фашист и военный преступник. Министр пропаганды Третьего рейха. Именно эти его речи лежали в основе преступлений против человечества. Именно его министерство оправдывало перед немецким народом концлагеря, зверства и массовые убийства. Хорошие выросли у него ученики. Становится понятно, что ждёт страну в следующем году, если нынешний год заканчивается трансляцией речей Геббельса по федеральным каналам. Гордеев выключил телевизор и уставился на меня: - Может, объяснишь мне все это? - Да по моему, и так всё понятно, Фёдор Иванович, - начинаю я речь в своё оправдание. - Это же за уши притянуто. - А по моему, непонятно. - Иван Фёдорович, да что её слушать, она же сумасшедшая. Помешанная на "кровавой гэбне" и фашизме. Небось сама на ночь Геббельса читает, вот ей везде призраки и мерещатся. Уцепилась за русского солдата, который закрывает грудью страну от террористов, и вспомнила Геббельса с "мечом". Все, кто связан с медиа, читали Геббельса когда то. Может, у меня в момент написания всплыла в сознании эта формулировка. Знаете, иногда бывает так, когда пишешь… - А я вот Геббельса не читал, Антон. - Ну… Фёдор Иванович, я тоже его… не особо… просто. - Просто? Вов, ну ка прочти, что ты мне утром показывал. Вова открывает папку и начинает читать: "Именно это происходило с телекомпанией НТВ. Существовали огромные зарплаты, щедрые страховые полисы, неоправданно высокие затраты, обычно обратно пропорциональные положительным финансовым результатам. Некоторые говорят сегодня, что были "создателями нового российского телевидения". Я хочу им ответить, что, скорее, они были его убийцами. Потому что вместо того, чтобы развивать искусство общественного телевидения, они эксплуатировали его ради собственной выгоды. Безусловно, в телекомпании НТВ работали блестящие профессионалы (которые, я уверен, и останутся на канале), чья беда в том, что они были вынуждены находиться рядом с такими людьми, без чести и совести, но с огромными оффшорными счетами". - Это откуда? - спрашивает Гордеев. - Выступление, посвящённое смене руководства телеканала НТВ, в апреле 2001 года, и проблемам, стоящим перед современным телевидением в России. Текст готовил Дроздиков. - Так. Мария Викторовна, что там получилось у вас? Винокурова из отдела аналитики надевает очки и читает голосом архивного работника: "Именно это прежде случалось в немецкой системе радиосвязи. Были огромные зарплаты, возмутительные счета расходов, щедрые страховые полисы, обычно обратно пропорциональные любым положительным достижениям. Есть некоторые сегодня, кто называет себя "отцами радио". Можно ответить им, что они не были теми, кто развивал радио, а скорее теми, кто не произвёл никакой пользы из этого в трудные времена. Они только знали, как эксплуатировать радио для собственной выгоды. Конечно, были и хорошие люди, те, кто действительно строил немецкое радио, но должен был стоять рядом с этими охотниками за приданым с их полными бумажниками и пустой совестью". - Так. Вова, давай следующий кусок. - Из этого же выступления, Фёдор Иванович: "Это не означает, что государство хочет превратить телевидение в структуру, обслуживающую исключительно его собственные интересы. Наоборот, государство против любых пристрастных позиций. У общества должна быть возможность выбора той или иной позиции и право получать информацию из различных, независимых источников. Мы выступаем за то, чтобы было музыкальное телевидение, развлекательное телевидение, юмористическое телевидение, культурные каналы, политические каналы. Единственная позиция государства в том, чтобы ставить морально нравственные задачи перед техническими, обеспечивая свободные информационные потоки, представленные различными источниками". - Мария Викторовна, есть аналогичный текст? - Есть практически идентичный кусок: "Это не означает, что мы хотим превратить радио в бесхребетного служащего, приверженца нашим политическим интересам. Новая немецкая политика отклоняет любые пристрастные ограничения. Мы хотим комнату для развлечений, популярных искусств, игр, шуток и музыки. Но всё должно иметь отношение к нашему дню. Всё должно содержать тему нашей большой восстановительной работы или, по крайней мере, не стоять на её пути. Прежде всего необходимо ясно централизовать все радиодействия, помещать духовные задачи перед техническими, вводить принцип лидерства, обеспечивать ясное мировоззрение, и представлять это мировоззрение гибкими способами". - Вова, давай дальше, - Гордеев встаёт из за стола и начинает нарезать круги по комнате. - Дальше из выступления нового менеджмента НТВ: "И прежде всего, это вопрос к новому руководству телеканалом. Не может быть нехватки профессионалов, средств или талантливых менеджеров. Моральная ценность или её нехватка зависят не от слов, а от содержания". - Маша, читай исходник, - Гордеев закуривает в кабинете, чего я раньше никогда не видел. Я чувствую себя так, будто меня облили водой и выставили на мороз. И вот я сижу на своём стуле, превратившись в ледяную глыбу. У меня начинает сводить живот. Из его глубин поднимаются вверх струйки страха. Мне даже кажется, что я точно вижу его цвет. Он белый, как стена кабинета. И наверняка точно такого же цвета моё лицо. Я пытаюсь вытащить себя из этого состояния, но только больше начинаю паниковать. Винокурова продолжает читать: "Это требует ясно выраженного руководства. Я говорил об этом часто относительно различных областей нашей духовной жизни. Не может быть никакой нехватки руководства, людей или вещей. Моральная ценность или нехватка таковой зависят не от слов, а от содержания. Руководство и цель всегда определяют, хорошо ли это, бесполезно или даже вредно для наших людей" - Фёдор Иванович, здесь не совсем дословно, как в предыдущих кусках, но по смыслу практически идентично, - заканчивает она. - Все три фрагмента взяты из речи Йозефа Геббельса "Радио как восьмая великая сила". Совпадение практически построчное, только радио заменено на телевидение, - растерянно резюмирует Винокурова. - Есть ещё кусок про проблемы, которые стоят сегодня перед правительством и президентом, - вступает Вова: "те же самые проблемы, которые стоят перед народом. Проблемы, которые освещает телевидение, так же должны быть по настоящему близки людям…" - Все, достаточно. Спасибо вам, вы свободны. Из приёмной пока не уходите далеко. Винокурова и Вова берут свои папки и, не поворачивая голов в мою сторону, шмыгают вон из кабинета. Собственно говоря, исходник я практически наизусть помню и без Винокуровой: "Проблемы, с которыми сталкивается правительство сегодня - те же проблемы, которые стоят перед человеком на улице. Проблемы, которые мы освещаем в эфире, в играх, речах, посланиях, - это проблемы, непосредственно касающиеся людей. Чем лучше радио освещает их различными способами, тем лучше оно выполняет свои задачи и тем больше людей решит бороться с этими проблемами". Гордеев подходит ко мне вплотную и тихо говорит: - Ты вообще понимаешь, что ты наделал? - Я… - Ты - ленивый, необразованный, неразвитый и тупой мудак, Дроздиков! Ты уволен! Ты, вместо того, чтобы готовить свою работу в нужное время, вместо того, чтобы думать и работать как все, решил тупо копировать фашистских пропагандистов. Ты думал, что? Это будет вечно продолжаться? Ты не себя и не меня, ты хороших людей подставил, сволочь, - Гордеев поднимает палец, указывая на потолок, - тебя сейчас в порошок сотрут, понимаешь? Люди работают во имя страны. Пока ты спишь или хуйней занимаешься - они работают. Мы здесь для того, чтобы облегчить им труд чуть чуть. Подготовить материалы, подработать речи. А тут один ублюдок решил, что он самый умный? Да? Ты уволен! Вон пошёл, с тобой разберутся. И уже не я. - Гордеев переходит на крик. - Фёдор Иванович, вы понимаете, это традиции политических речей. Все друг друга копируют или используют ссылки и цитаты из речей великих политиков прошлого, - я всё ещё пытаюсь подвести его к диалогу. - Чего ты сказал? - Тэтчер использовала Черчилля, Джордж Буш копирует своего отца, Ширак перерабатывает Де Голля, а Колль использовал обороты Аденауэра. - Именно, что великих политиков! Де Голля, понимаешь? Ты что, разницы не чувствуешь? Де Голля и Аденауэра, но не Геббельса с Гитлером. Ты, может, ещё Пол Пота где задействовал, а, сучонок? И это его просторечное "сучонок" подбрасывает меня со стула. Я уже не хочу оправдываться. Я хочу высказать этому старперу в лицо всё, что думаю. Всё, что могу сказать про четыре года моей работы в Фонде. Бросить обратно ему в рожу все те пафосные наставления, нравоучения и разорвать его тупую необразованность. - А вы, Фёдор Иванович, не считаете Геббельса великим политиком? - Я? - Гордеев опешил и посмотрел по сторонам. - Нет, блядь, не считаю. - Почему же, Фёдор Иванович? - Ты издеваешься, сучонок? Потому что я не считаю великими фашистов! - Да? А могли бы у него многому поучиться. За него не писали речи двадцатисемилетние молодые люди. Он работал сам, разницу чувствуете? Работал, а не ставил визы. Его речи слушали миллионы людей. Он был асом пропаганды, а не бюрократом, который привык работать обкомовскими методами. Вам же всё равно, что "вперёд в светлое коммунистическое будущее", что "вперёд в ВТО". Только абзацы местами поменять. Разве не так? Что же вы такой образованный и неленивый спохватились в конце года, а? Раньше не заметили? Или не читали? Может, за вас уже и визы специально обученный человек ставит? Чем вам Геббельс не хорош? По мне, так очень чётко понимал идеологию этот человек. В отличие от вас. - Чтооо? Вон пошёл! Нахуй отсюда, галопом. Мразь фашистская! Вещи собрал под охраной и вон! Ты ещё и уголовное дело получишь, сволочь! - За что? За сценарии монологов? Или за нарушение авторских и смежных прав? Так вроде НСДАП, как правообладатель, уже не существует лет шестьдесят. Да и наследники не объявятся. - Я сказал вон пошёл. Я тебе устрою сейчас такое, что пожалеешь, что мамка родила. Ты труп. - Вы мне угрожаете? - Я тебе, дебил, не угрожаю. Я тебе конкретно говорю. Тебя больше не существует в СМИ. Ты сегодня умер как медийщик. Я сделаю так, что тебя на работу даже в школьной стенгазете не возьмут. Не говоря уже о больших компаниях. Ты сдохнешь от алкоголя или наркотиков, с книгой твоего любимого Геббельса на груди. Или всю жизнь будешь жить как бомж, в подвале. Я для тебя тему закрыл. Все, я сказал. Пошёл вон. Я поднимаюсь, чувствуя, что дальнейшей пикировкой рискую получить стулом по голове. Иду к выходу и, не оборачиваясь, говорю: - Не исключено, что я в жизни обойдусь без медиа. Или создам медиа, которая обойдётся без тебя. - Ты ничего не создашь, мальчишка. Ты не творец - ты пересмешник ебаный. - Я просто талантливый копирайтер в отличие от тебя. - Таня, Дрозда без охраны не пускать на его рабочее место. Охрану вызови ко мне срочно. - Сам ты Дрозд, - бросаю я, выходя из кабинета Гордеева. * * * Вечером у себя в квартире я сидел перед телевизором и смотрел выступления чиновников, депутатов и пресс секретарей, фрагменты речей которых готовил я. Уже третий раз я просматривал самый удачный из моих текстов. Это было почти год назад, в ток шоу, посвящённом проблемам национальной идеи, историческим корням и поискам духовности. Меня озвучивал известный в прошлом журналист международник, а ныне депутат Госдумы. Он говорил о необходимости изменений на телевидении в сторону морально нравственной составляющей: "Как и во всех иных областях, движущей силой этих изменений должна стать духовность. Телевидение - уже не просто набор технических совершенств, но духовная среда нашего времени. Телевидение не может игнорировать время. Больше, чем любое другое СМИ телевидение обязано отвечать проблемам сегодняшнего дня. Телевидение, которое не стремится иметь дело с народной проблематикой, не имеет права влиять на большую аудиторию. В противном случае оно превращается в детскую площадку для техников и дикторов. Мы живём во времена общественных интересов: общество справедливо требует своего участия в больших событиях. Телевидение - самый влиятельный и важный посредник между духовным движением и нацией. Между идеями и людьми". Его речь лилась плавно и чётко. Она была проста и доступна любому представителю аудитории - от профессора МГУ до чукотского оленевода. Как и подобает настоящим шедеврам политических речей. Единственное, чего не хватало говорящему, это напора, значимых пауз и интонации настоящего оратора, привыкшего зажигать массы. Это и понятно, потому что выступающий не автор. О, да! Ему далеко до автора этой речи. Ему далеко даже до литературного обработчика, то есть меня. Я вынимаю CD и беру в руки сброшюрованные листы с переводом оригинала. Для того, чтобы ощутить экспрессию речи, не нужно видео. Достаточно просто прочесть: - Как и во всех других областях, изменения должны иметь духовную природу. Радио должно быть перенесено из пустоты его технических ограничений в живые духовные события нашего времени. Радио не может игнорировать время. Больше, чем любая другая форма общественного выражения оно обязано отвечать нуждам и требованиям сегодняшнего дня. Радио, которое не стремится иметь дело с проблемами дня, не имеет право влиять на широкие массы. Иначе оно станет пустой детской площадкой для техников и интеллектуальных экспериментаторов. Мы живём во времена масс; массы справедливо требуют своего участия в больших событиях дня. Радио - самый влиятельный и важный посредник между духовным движением и нацией, между идеями и людьми. Я откладываю текст и иду в ванну посмотреть на себя в зеркало. Да, синяк под глазом приличный. Не стоило мне хамить охране, хотя понятно, в каком тогда был состоянии. Я возвращаюсь в комнату, наливаю себе виски и начинаю перебирать документы, которые скопились у меня за год работы. За исключением черновиков речей, в принципе немного. Я упаковываю черновики в файл, обматываю его скотчем и кладу во внутренний карман пиджака. На первом этаже, около почтовых ящиков, я засовываю его в трещину под подоконником. В то место, куда я в детстве прятал сигареты. Дома такие вещи лучше не держать. На всякий случай. Вдруг пригодится? Вернувшись в квартиру, собираю некоторый хлам - расписания важных информационных событий в этом году, какие то распечатки, визитные карточки - беру все в охапку, кидаю в раковину на кухне и поджигаю. Уволен. Интересно, какую формулировку они поставят в приказ? "Уволен ввиду несоответствия высокому облику современного российского информационного работника и плагиата Геббельса?" Если вдуматься, я ничего криминального не совершил. Всего лишь обработал речи доктора Геббельса, придав им, так сказать, современное звучание. Почему никто не судит диджеев за ремиксы? Наоборот, их делают кумирами за обработки чужих песен. Чем хуже я? Может быть, я ещё войду в историю, как первый политдиджей? Я курю и смотрю на то, как огонь быстро пожирает бумагу. Дольше всего горят визитки. Я жду, пока последняя не превратится в обугленный квадратик плотной бумаги. Я смотрю, как огонь уничтожает остатки моей карьеры - "Дроздиков Антон Геннадьевич, референт информационного отдела Фонда Эффективной Политики". Все. Я кидаю в раковину окурок и ухожу. Через час, уже пьяный в хлам, смотрю выступление Геббельса "Восстань, нация!" на Олимпийском стадионе в 1945 году. - Я хочу задать вам последний вопрос, - говорит Геббельс, - готовы ли вы к последней, решающей битве? Сорок тысяч человек на стадионе вскакивают со своих мест и кричат: "Зиг хайль!" Я будто бы слышу, как миллионы слушавших его речь по радио так же вскакивают и кричат: "Зиг хайль!" Геббельс подаётся вперёд, почти касаясь грудью трибуны. Он берет самую высокую ноту выступления: - Готовы ли вы к тотальной войне? - Да! - Я спрашиваю, ГОТОВЫ ЛИ ВЫ К ТОТАЛЬНОЙ ВОЙНЕ? - Да! Да! ДА!!!!!!!!! Я, поддавшись общей эйфории, тоже вскакиваю с дивана. Мне кажется, что Геббельс обращается ко мне: - ГОТОВЫ ЛИ ВЫ К ТОТАЛЬНОЙ ВОЙНЕ? - ДА, ДА! Войди в меня!!! - ору я. Стакан с виски выпадает из моей руки, разбивается и лежащая на полу брошюра заливается алкоголем вперемешку с битым стеклом. Я сажусь, поднимаю текст с пола, обрезая осколком пальцы. Я тупо листаю страницы, пачкая их каплями своей крови. Мои глаза утыкаются в цитату: "Время никогда не останавливается. Оно большими. шагами движется вперёд. Мы счастливы, потому что следуем за ним. К тому часу, когда откроется дверь в новое столетие". "Дверь в новое столетие"… В этот момент мне стоило бы оторваться от бумаги, посмотреть в сторону телевизора и сказать: "I'll be back!". Но я этого не говорю. Во первых, потому что не люблю голливудские фильмы, а во вторых, потому что сильно пьян. Я бросаю бумагу, заваливаюсь на бок и засылаю. Freelancer Февраль 2007 года, Москва. За тринадцать месяцев до выборов Президента РФ Этот слоган я заметил ещё метров за восемьсот до рекламного щита, на котором он был написан. Во весь щит огромными буквами - НЕ НАДО ГАДИТЬ! Социальная реклама, что ли? Своевременно. Весь город уже загадили, лет как десять назад, а власти опомнились. Не надо гадить! Грязь им, значит, помешала. Каково? Может, стоит слоган сменить? Например: Не надо экономить на уборочной технике. Или: Не надо посыпать дороги химическим говном. Или просто: Надо убирать улицы? А то не делают ни черта с этой грязью, a потом завешивают город идиотскими лозунгами. Может быть, вообще издать указ, запрещающий в Москве продолжаться зиме больше, чем два месяца. А может быть, вообще зиму запретить? Или лень? И тогда реально станет чище? Февраль действительно стоял весьма мерзкий, впрочем, как и всегда. Под ногами отвратительная серая каша из бензина и машинного масла, приправленного снегом, над головой не менее отвратительная каша из рваных серых туч, из которых этот снег и сыпался. Люди на улицах так же не разнообразили пейзаж. Прохожие были одеты достаточно ярко, что характерно для зимней Москвы, в которой в это время года все как сговорились изображать этакое летнее настроение - надевать все оранжевое, зелёное, жёлтое, красное - вроде им вдруг показалось, что они живут в Лос Анджелесе. Одеться то они оделись, а вот лица… Лица не изменились. Лица оставались неизменно серыми и перекошенными, будто всех в городе одновременно тошнило. Скорее всего, и кашу эту серую на улицах они и наблевали. Реально, как ещё могут выглядеть мостовые города, в которой всех тошнит? Нет, не подумайте, будто я начинающий шизик, видящий жизнь в сером цвете. Отнюдь! Просто… Просто так оно всё и выглядит. На дворе четырнадцатое февраля, день всех влюблённых, а радостных лиц что то не прибавилось. Интересно, куда подевались все эти счастливые обнимающиеся парочки, разгуливающие по городу с красными коробками в руках или прижимающие к груди красные же открытки в виде сердца? Где они, я вас спрашиваю? Дома обнимаются? Бегают по магазинам? Строчат друг другу "валентинки" по е мейлу? Или стоят в пробках, как и я? Или, может быть, никто никого уже не любит? Может быть, я прав и всех нас просто тошнит друг от друга? Вот взять, к примеру, меня. Что то я не припомню, чтобы меня вчера кто нибудь поздравил. Про женщин, с которыми я провожу свой досуг, умолчим. Каждая из них считает, что моё к ней отношение несерьёзно, посему и день влюблённых проводить со мной никто из них не собирается. Тем более дарить "валентинки". Проводить со мной отпуск, выходные, увеселительные мероприятия - это пожалуйста. А вот праздник святого Валентина - это мимо. Впрочем, меня это особо и не парит. "Не надо гадить!" (До щита метров триста). А я никому особо и не гадил. Сто процентов, и в мыслях не держал. Не могу сказать, что был радушен и мил с девушками в преддверии праздника, но не гадил уж точно. Особенно учитывая то, что в последнее время чаще всего я общался с двумя. С Дашей, светской журналисткой по профессии и проституткой по призванию, и Светой, проституткой и по профессии и по призванию. Им то я уж точно не гадил. Могли бы прислать открыточку, кстати. Но не прислали. Может, коллеги по работе ещё сподобятся? Дайте ка подумать. Девушки из компаний клиентов? Знакомые журналистки? Пресс секретари заказчиков? Может, хоть коллеги мужчины? Так, в качестве подъебки? Кто обрадует подарочком славного парня Антона Дроздикова? Наконец я подъезжаю к щиту и вижу, что на самом деле надпись читается как "Не надо гадать!" и рекламирует какой то банк с супервыгодными процентами по вкладам. Ха, ха, ха. Действительно смешно. Я, кстати, и не гадаю. Если прокрутить все последние события, то получается, что единственным подарком ко дню влюблённых оказался банковский перевод на десять тысяч долларов, который я получил как раз вчера. За пиар компанию одного строительного холдинга, организованную моим агентством в различных СМИ. Я вчера думал на эту тему перед сном. Получается, что единственная, кто меня любит, - это медиа. Я даже "валентинку" вчера отправил по электронной почте. С одного своего ящика - на другой. Взял картинку с сердцем и написал на ней: "Медиа любит вас, Антон!" Для полноты картины стоило бы отправить в ответ что то вроде "Медиа, я вас тоже очень люблю!", только вот знать бы ещё её настоящий электронный адрес. Честно говоря, за последний год я стал всё больше и больше сомневаться во взаимности наших чувств, потому как дела у моей компании шли как то вяло. Я даже стал подумывать о правильности принятого мной четыре года назад решения. Хотя, объективно говоря, после увольнения из ФЭПа выбор у меня был не слишком то и велик. Кому всерьёз может быть интересен молодой политтехнолог? Точнее, у кого он может получить серьёзные деньги? Да, можно было бы сменить поле деятельности. Например, заняться имиджевым пиаром или открыть столь модное нынче "рекламное агентство полного цикла", занимающееся всем, на чём можно заработать больше тысячи долларов: от изготовления подарочных упаковок до предоставления девочек для продвижения товаров в клубах и ресторанах. На худой конец, можно было бы попробовать устроиться в маркетинговый отдел крупной компании и тихо мирно воровать там рекламные бюджеты до седых мудей. Но во всём этом было две проблемы. Первая состояла в том, что рекламный бизнес не подходил мне из за атмосферы. Не важно, на какой стороне баррикад ты находишься, в любом случае имеешь дело с ублюдками из больших корпораций. Либо ты им подчиняешься, работая на них, либо ты ежедневно лижешь жопу, выполняя их заказы. И в целом совершенно всё равно, получать от них зарплату или бюджеты. Тебя имеют во все дыры, в любом случае. Вторая проблема состояла в моём увлечении политическими технологиями. А политика - это как генитальный герпес - один раз подцепишь и на всю жизнь. Он может затухать, может обостряться, но никуда от тебя не денется. Так получилось и со мной. Начав карьеру с политтехнологий, я заболел ими. Поэтому продолжать свою карьеру я решил именно на этом поле. Чем я мог быть интересен? О работе на государственные структуры после истории с Гордеевым, ха ха, точнее, истории с Геббельсом, не могло быть и речи. Структуры, "сидящие" на бюджетах состоятельных кротов, всяких там стальных, нефтяных и алюминиевых олигархов, уже имели своих руководителей, таких же пиарщиков "без страха и упрёка". И собственных работодателей они защищали от подобных мне ландскнехтов политических технологий практически как Брестскую крепость. В свете будущих выборов идеальным вариантом была бы игра на поле оппозиции, но для получения в разработку серьёзного направления нужно было иметь предыдущие проекты в своём портфеле, а их на момент увольнения из ФЭПа у меня не было. Таким образом, оставалось одно - открыть собственное агентство, занимающееся пиаром. В том числе политическим. Что я и сделал. Поскольку агентству предстояло (по моему мнению) совершить революцию в СМИ, я, не долго думая, назвал его "Че Медиа". Работать на вольных хлебах достаточно комфортно, но не слишком прибыльно. Поначалу всё шло настолько хорошо, что я корил себя за то, что не ушёл в самостоятельное плавание раньше. Мне удалось несколько раз неплохо прислониться к выборам мэров в провинциальных городах. На пике развития моего агентства наша команда совершенно гениально ухитрилась работать одновременно на два противоборствующих лагеря, стремившихся получить контроль за нефтеперерабатывающим заводом. Если можно было бы придать ту историю огласке, она вошла бы в учебники по технологиям и разводу "хозяйствующих субъектов". После мэрских выборов и этой "нефтянки" заказов было много. Мы заделывали трещины в репутации провинциальных чиновников, обслуживали пару корпораций, занимаясь контрпиаром, поддерживали информационные войны олигархов лёгкого веса. А потом как то сразу всё стихло. Не то чтобы заказы резко кончились, нет. Они просто… как бы точнее выразиться? Они усохли… Съёжились до микроскопических размеров. Я почувствовал эту перемену, возвратившись однажды из отпуска. В какой то момент денег стало катастрофически не хватать. Понимаете, о чём я? Я не стал больше тратить, я стал меньше зарабатывать. Сначала закрылся рынок депутатов - одномандатников, которые теперь проходили в Думу по партийным спискам, затем у нас перестало получаться работать в провинции, которая больше не испытывала благоговейного трепета перед столичными пиарщиками, предпочитая работать с собственными кадрами. Надо отдать им должное, они сильно выросли за прошедшее время. В конце концов мы перестали получать доходы от нашей традиционной работы - медийных кампаний для московских заказчиков. Мы вели какие то переговоры, встречались с потенциальными заказчиками, писали предложения, рисовали схемы, но в финале нам либо доставались крохи, либо не доставалось ничего. Мы продолжали встречаться с нашими клиентами на разных бизнес форумах, презентациях и вечеринках, но они лишь улыбались и, отводя глаза, говорили что то типа "вы знаете, мы пока решили отложить намеченные с вами проекты". Кое кто даже уклончиво говорил "вы же знаете, какая у вас репутация" и о том, что к нам обращаться "не рекомендуют". Таким образом, мы доползли до того порога, когда имя на рынке вроде бы ещё есть, а вот денег уже нет. Проекты становились все мельче и мельче. "По совету знакомых" к нам изредка приходили какие то тревожные пассажиры, предлагавшие небольшие бюджеты за то, чтобы снять материал с какого нибудь сайта или, наоборот, разместить в Интернете или прессе информацию о том, что их конкурент строит элитное жильё, которое может любой момент развалиться. Платили они мало, да ещё и долго, посему мы после размещения соответствующей информации шли к их конкурентам и предлагали купить на этом сайте "блок". То есть гарантию отсутствия на этом сайте любой негативной для конкурента информации в течение определённого времени. Но это были уже семечки. Заниматься подобными вещами означало то, что со временем мы станем обычной швалью. Из разряда тех контор, что предлагают клиентам в ответ на появление гадостей на сайте Компромат ру устроить хакерскую атаку. Обещания эти выполнялись несложно, потому что "компромат" планомерно вырубается пару раз в месяц из за атак всяких молодых сетевых хулиганов, тренирующих свои навыки. Такой ерундой можно было довольно долго заниматься, зарабатывая долларов по пятьсот за "хакерскую атаку". Чувствовал я, что если мы сейчас не брезгуем заниматься такой херней, то в скором времени окончательно измельчаем. Иными словами - доебемся до мышей. Я утешал себя тем, что после затяжного штиля жизнь сама выносит на твой берег новых заказчиков. Я надеялся, что вот вот у нас, наконец, появится тот самый Большой Проект. Главное - быть к нему готовым. И вот в ожидании этого проекта я, от безысходности, разрабатывал два направления: сетевые блоги и политический глянцевый журнал. Оба проекта были довольно утопичными, если выражаться корректно. Точнее, представляли из себя банальное наебалово, если называть вещи своими именами. Сетевые блоги получили широкое распространение в Интернете, потому что давали шанс любому бездельнику в одночасье стать звездой, новостным ресурсом, порносайтом или службой знакомств в одном лице. Поскольку открытие личного дневника не требовало от человека знаний по созданию интернет сайтов, а количество таких же, как и он лоботрясов, проводящих все рабочее время в Сети, ежедневно росло - такие сервисы быстро стали самыми популярными местами общения различных социальных групп. Однако в российском сегменте Интернета блоги имели свою специфику. Они были намного более политизированы, чем их международные аналоги. Сотни человек занимались обсуждением политики в своих личных дневниках на Live journal com, Liveinternet ru или Blogs mail ru. Такие блоги пользовались устойчивой популярностью, и я вынашивал проект создания агентства, специализирующегося на продвижении нужной информации политического или коммерческого свойства через дневники наиболее популярных пользователей. Вторым моим проектом было создание глянцевого журнала о политике, с либерально оппозиционным уклоном. Издав пару тройку номеров со скандальными материалами, думал я, можно было бы через полгода продать журнал кому нибудь из гонимых олигархов для использования этого СМИ перед выборами. Оба проекта я предлагал уже десятерым потенциальным покупателям, но то ли они боялись, то ли не понимали моего новаторства, то ли банально жали бабки. О том, что мои проекты слабые, как понятно, не могло быть и речи. Всё таки я уже шесть лет работал в медиа и чувствовал новые тренды. Тем не менее время уходило, а Большой Проект так и не появлялся. Даже смутно не маячил на горизонте. И что то подсказывало мне, что надежд на его появление у меня практически не остаётся. И агентству моему суждено исчезнуть из информационного поля, так и не произведя в нём переворота. Да что там. Даже не оцарапав всерьёз. Вот с такими, прямо скажем, не радужными мыслями я приехал в свой офис, когда то занимавший целый этаж здания на "Парке культуры", а нынче ссохнувшийся до трёх комнат. "Мы просто хотим быть более мобильными, поэтому отказались раздувать штат", - врали мы последним, не убежавшим от нас заказчикам, если те всё таки приезжали на переговоры к нам. Сами мы, как понятно, предпочитали проводить переговоры на их территории. Один из кабинетов занимали трое девушек, ведущих клиентов, в другом сидела секретарша и бухгалтер, третий занимали мы с моим партнёром Сашкой Епифановым. Зайдя в кабинет, я нашёл Сашку играющим на компьютере в "Путин чесс". Судя по его кислой роже, играл он уже час как минимум, но результатами не блистал. - Здарова, партнёр. - Здарова, партнёр. - Чего не весел, сударь? Вечор прошёл в возлияниях, по случаю иноземного праздника? - Вечор мой, Антон, прошёл в объясняловах с женой. - Ты забыл ей послать "валентинку"? - картинно ужасаюсь я. - Нет, Саша, я не верю, ты не такой. Ты романтичный. Что же тогда стряслось? - Иронизируй, иронизируй. Тебе можно, пока холостой. - Что случилось то? - Да, банально. Потребности есть, а денег нет. В общем, забей. - Ясно, - вздыхаю я, - "БМВ любви" разбился о быт. Ты, кстати, машину то починил? - Ага. Сегодня из сервиса забрал. - Ясно. Ты сегодня газеты покупал? - Вон, на столе валяются. - Есть чего интересное? - Не а. Новости однако имею. - Поведай. - Никитоса помнишь? - Этого бандоса? Дружка твоего, который к нам три года назад обращался, но так и не стал работать? Помню порожняка твоего. - Ладно, хватит тебе. Он через сорок минут приедет. - Опять порожняки гонять? На хуй он нам нужен? - Слушай, что ты заладил? "Порожняки", "порожняки". Я тебе скажу, он нормально поднялся. Говорит, что хочет какое то дело предложить. Ты полагаешь, в нашем положении стоит послать его? - Да пусть приедет, за спрос денег не берут. К сожалению. - А чего хочет? - Сказал "при встрече". - Что же, будем ждать. Может, принесёт пять копеек. - Я на это очень надеюсь, - с выражением посмотрел на меня Сашка. Никита Исаев, также известный, как Никитос, мало изменился с момента нашей последней встречи. Может быть, чуть пополнел, надел более дорогой костюм и украсил себя очками в интеллигентной оправе, которые придавали его лицу более осмысленное выражение. По тому, как он оглядывал наш кабинет, по его вопросам о наших делах и скептичной улыбочке, я понял, что сегодня нам нужно использовать все своё актёрское мастерство, если у него есть реальное предложение. Надо включить снисходительное понимание и лёгкое хамство. Иначе Никитос никогда не поверит, что мы ещё на плаву. Одним словом, я решил играть ва банк. После обмена воспоминаниями и расспросами об общих знакомых мы, наконец, сели говорить о деле. - Дело в следующем, - начал Никита и тут же сделал паузу, многозначительно посмотрев на меня. - Есть одно предприятие, в районе Кутузовского проспекта. Бывший завод военный, по выпуску каких то там антенн или радаров, хуй их разберёт. Территория громадная. Цеха, склады, площадки. И все это дело государственной важности в руках у полных уродов. Мы с моими партнёрами… - С "пацанами", что ли? - Антон, ты друг и партнёр Саши, а значит, и мой друг, вопросов нет. Но как бы базар то фильтруй. Сейчас же не девяносто третий год. Где ты "пацанов" увидел? Мы бизнесмены. У нас серьёзные интересы в строительном бизнесе. А ты, своими "пацанами", в натуре, криминализируешь мой… этот, - тут Никитос запнулся и обратил свой полный просьб о помощи взор к Саше, - ну, как теперь говорят? - Дискурс… - подсказывает Саша - Во! Точно. Короче, ты, Антон, неправильно говоришь. - Это кто же тебя таким речевым оборотам научил, я стесняюсь спросить? - спрашиваю я у Никитоса. - Стараюсь идти в ногу со временем и выбирать правильных друзей, - Никита улыбнулся, одёрнул пиджак и обвёл нас торжествующим взглядом. - Ну, вы, ребята, даёте, - смеюсь я, - скоро будете изъясняться, как настоящие филологи. Нормальные люди вас совсем перестанут понимать. Ладно, с ним, с дискурсом. Ты скажи мне лучше, зачем тебе завод понадобился? Что то я сомневаюсь в том, чтобы ты решил отнять у плохих парней дело государственной важности и передать обратно государству. Или ты, может, хочешь в "оборонку" деньги свои инвестировать? - Да какая там "оборонка"! Там земли десять гектар. Завод ясное дело, снесём, а земля в том районе, сам понимаешь, золотая. - Это нам яснее, да Саш? А то начал с "дела государственной важности". И в чём проблема? - А вот в чём, - Никитос достал из внутреннего кармана толстенную чёрную ручку, опоясанную кольцами из белого металла. Предположительно золота, судя по тому, что Никитос, по словам Сашки, ездит на тюнингованном "Porsche Cayenne". Я наклоняюсь к Никите, чтобы рассмотреть ручку поближе, и говорю: - Какая у тебя ручка интересная. Дорогая, наверное? Никита, довольно ухмыляясь, отвечает: - Картье. Две штуки стоит. - Импортная? - Ну не русская, ясен хуй. - Никита явно не понимает моего сарказма, но остаётся весьма доволен эффектом, который, по его мнению, произвела на меня его ручка. - Короче, к делу. Он начинает рисовать на листе бумаги аккуратные квадратики со стрелочками, подписывать их ровным, почти чертёжным шрифтом. Видимо, это занятие со времён школы доставляет ему невообразимое удовольствие. Никита увлечённо пыхтит и изредка отрывается, оценивая схему, что наводит меня на мысль о том, что в советских ПТУ всё же неплохо учили. - Двадцать процентов акций принадлежат вот этим двум фирмам, учредителем которых является фонд "Бауманец"… - Это в честь братвы, что ли? - вежливо интересуюсь я. - Не смешно. Ещё двадцать процентов принадлежат фирме "Велес", по пять процентов принадлежат фонду "Содействие спорту" и частным лицам. Мы выступаем учредителями холдинга "Господарь", контролирующего банк "Прогресс", который является учредителем во всех фондах. Короче, везде мы. - Какая схема красивая, - подмигиваю я Саше. - Это же додуматься надо. На тебя, Никит, наверное, полк специалистов по захватам года два трудился, - подыгрывает мне Саша, настроившийся на волну моего наглого поведения. - И как сложно все, - продолжаю глумиться я, - никогда бы не подумал, что все так запутать хитро можно. Кто же это придумал? Или, правда, рейдеров нанял? - Рейдеры шмейдеры. Никого я не нанимал. Сами и придумали, что тут сложного то? - Никитос демонстративно кидает ручку на стол, показывая собственное превосходство в вопросах захвата предприятий и выстраивания хитрых экономических моделей. - А вы думали, мы по прежнему палатки крышуем? - Что ты, Никита. Просто для нас это тёмный лес, - тихо говорю я, - так в чём проблема то, брат? - Ещё сорок процентов принадлежат четырём структурам, которые контролируются банком "Зевс". Остаются десять процентов, необходимые для контрольного пакета… - Которые находятся в руках у трудового коллектива, - говорит Саша. - А директор завода, ветеран производства, крепкий хозяйственник, сам владеет частью акций и симпатизирует чувакам из "Зевса"… - резюмирую я. - Откуда знаете? Они к вам обращались? - испуганно тараторит Никита - И завидев, что завод хотят захватить, "Зевс" через директора начал науськивать коллектив, чтобы не продавали акции чужакам… - Саша подходит к окну и поворачивается к нам спиной. - И стращает коллектив тем, что захватчики не просто плохие люди, а самые настоящие бандиты… - продолжаю я. - Что в целом недалеко от истины, - Саша закуривает. - Коллектив устраивает пикетирование территории, митинги разные. В общем, готовится "Зевс", руками рабочего класса, приковать тебя, Никитос, к стене, что Прометея… - я встаю из за стола совещаний и сажусь за свой стол, - за то, что ты у него хочешь спиздить священный огонь, исторгаемый доменными печами завода. Кстати, на этом заводе доменные печи есть? - Печи? А при чём тут печи? - удивляется Никитос. - Так просто, для красоты повествования спросил. Забей. - Не исключено ещё, что скоро на твои подставные "помойки" проверяющие органы налетят, как орлы… - Саша подходит к Никите и кладёт ему руку на плечо. - Действительно, непременно должны появиться орлы, клюющие печень рейдеров. Для полного соответствия мифам Древней Греции, - я делаю скучающее лицо и утыкаюсь в монитор, - помнишь миф о Прометее, а? Никит? - Значит, они раньше пришли… Суки. - Никита встаёт и начинает ходить по кабинету. - Когда они приходили? - Кто, Никит? - Люди из "Зевса" - Да не приходил никто, бог с тобой. - А откуда же вы всю схему знаете? - Никита останавливается и по очереди обводит нас недоверчивым взглядом - Этой схеме, Никита, лет десять уже. Ох… лучше бы вы по прежнему палатки крышевали… И повторяется она каждый месяц. Меняются только названия объектов и спорящих хозяйствующих субъектов. - В целом задача ясна - говорит Саша, - ничего нового. Кампания предстоит довольно сложная. - А варианты какие есть? - Варианты, Никита, всегда есть. Велосипед выдумывать не надо. Все и так ясно. Никит скажи, ты Прометей или нет? - Не понял? - В смысле, работать готов? - Так я за этим и пришёл. - Саша, бери бумагу, пиши план. - Дай ручку или карандаш. - Момент, - я вынимаю из подставки несколько карандашей, которые оказываются тупыми, поднимаю бумаги на столе, в поисках ручки и говорю раздражённым тоном: - медиа структура, бля, ни одного пишущего предмета нет нормального. Невозможно работать, - я открываю ящик стола, достаю оттуда увесистую ручку и запускаю её по столу в сторону Саши, - на, хоть этим говном, что ли, пиши. Никита провожает глазами ручку, пока она не оказывается в Сашкиных руках. Глаза его выдают туземный интерес: - Нормально. Это ж "Монтеграппа", да? Косаря два стоит, я в каталоге видел. - Ага, - согласно киваю я, - полное говно. Писать неудобно. - А я своей научился грецкие орехи колоть, - отзывается Саша. - Хорошо вы тут живёте, - пожимает плечами Никита. - Не жалуемся. В общем, Никитос, цена вопроса сто штук… - Уфф, - выдыхает Никита, - крутовато. - Это только наш гонорар. Ещё на дополнительные расходы полтинник накинь. - А… - начинает Никитос. - Не интересно, - говорю я, - рыночная цена. За меньшее можем только палатку у метро отжать. - Я могу пацанам позвонить? - Партнёрам, в смысле? Легко. Мы даже выйдем, чтобы тебя не смущать. Мы выходим из кабинета, Саша снова закуривает и спрашивает у меня: - По ходу довыебываемся мы сейчас, не думаешь? - В нашем положении, Саша, "или пан или пропал". - С ручкой хороший фокус. Не переборщим? - Нет, не переборщим. Клиент должен видеть, что перед ним профессионалы - это раз. И то, что другие люди перед ним так же платили нам такие деньги, а может, и больше, за те же услуги - это два. Мы должны демонстрировать, что у нас по прежнему все охуительно. Даже ещё лучше. - Чего предлагать будем? - Схему с "нефтянкой". - Классика, - улыбается он. - А другой схемы, брат, у нас с тобой и нет, - тихо резюмирую я. Через пять минут Никита выходит из моего кабинета и говорит: - Мы согласны. Давайте ваш план. Мы возвращаемся, снова садимся за один стол, и я начинаю излагать: - Итак, первое, что необходимо сделать Прометею, это доказать людям, что священный огонь он спиздил для них. Для этого на завод запускается реальная братва, которая начинает запугивать заводчан. Неплохо было бы кого нибудь отпиздить жёстко, для полноты картины. Люди из "Зевса" начинают бороться с братвой. Братва наезжает на директора. На предприятии устанавливается атмосфера страха. Подключается пресса с рассказами о бандитах, которые хотят отобрать завод. Далее, запускается слух, что и сам директор, в общем, шибко нечист на руку, потому что бандиты на честных людей не наезжают, а только на жуликов или людей, имеющих связи с криминалом. Раскручивается тема о том, что подконтрольные "Зевсу" структуры подчиняются "кавказцам". Народная вера в "своего" директора начинает колебаться. Самому директору подбрасывается информация о том, что как только он передаст свои и народные акции в руки ребят из структур "Зевса", они же его и завалят после завершения сделки. С другой стороны, с "Зевсом" за акции борются бандиты. Директор начинает нервничать, потому что непонятно, как себя вести. Единственное его желание - быстро продать акции все равно кому и соскочить живым. - Так кому же он продаст то, если везде одни бандосы? - живо интересуется Никита. - Где же ему нормальных людей найти? - Спокойно. Главное, чтобы акции были, а нормальные люди найдутся. В этот то момент и появляется компания "Прометей", связанная с правительством Москвы, которая предлагает директору и народу продать акции хорошим людям, которые ни за что не разрушат их родной завод, так как сами они государственные чиновники. И всё, что "Прометей" хочет - это вернуть заводу нормальное хозяйствование, с зарплатами вовремя, путёвками и детским садиком дешёвым. То есть "Прометей" выполняет своё предназначение - отдать священный огонь/завод в руки людей. - А чего, у вас в мэрии настолько крутые завязки есть, Антон? - Никита до сих пор зачарованно слушал, но возвращение к мифу о "Прометее" заставило его воспрянуть. Видимо, прошёл устойчивый ассоциативный ряд с выклеванной печенью. - В смысле? - Ну, ты же сказал, что конторку эту, "Прометей", будут чиновники из мэрии крышевать. А где мы их возьмём? Мы с Сашей переглядываемся друг с другом, затем он обращается к Никитосу: - Брат, ты когда ворованные тачки продавал, рассказывая, что это лизинговые машины из Германии, ты клиентам реальных немцев показывал? - Нет, а на хуя? И так все на рынке знали, что у меня немецкие машины. - Откуда это они знали? - Пару тройку раз пиздунка запустили и все. Народ повёлся. - Тогда, внимание, вопрос: если все вокруг будут говорить, что фирма "мэрская", потребует ли, кто нибудь из народа предъявить живого мэра? - Или живых древних греков, учредивших компанию "Прометей", - ржёт Сашка. - Да… - кивает головой Никита, - чо то я затупил. Ничо нового, как на рынке, только оборот больше. Только вот непонятно одно. - Что тебе, дорогой, непонятно? - А "Зевс" чо, просто тупо будет смотреть со стороны? - А "Зевсу", брат, мы устроим на Олимпе, то есть в его родном банке, такой пожар, что ему не до завода будет. Спасти бы своё. - А как? - А вот так. Будем твой "Зевс" банкротить… - Во пиздец то… И чо, правда обанкротим? - А чо нет то? - включается Саша. - В первый раз, что ли? - А у вас уже такое было? - Было, Никита, было. У нас не такое было. Как, ты думаешь, мы работали на всех парламентских и президентских выборах? Там не завод, там целые регионы отжимать приходилось… - Круто… - Никита чуть встряхивает головой, от чего становится похожим на ротвейлера. - В общем, да. Ладно, Никита. Мне нужна следующая информация: данные о директоре завода, данные о подставных фирмах "Зевса", данные о PR отделе банка, его работа с прессой, имидж банка… Всё это время Никита сидит, уставившись в стол, затем поднимает голову и кротким голосом спрашивает: - А можно чая попросить? И листок бумаги, мне записывать надо, я так не запомню. - Тебе, может, сразу коньячку накатить? - предлагает Саша. - В общем, неплохо было бы… а ещё… - А давайте обед закажем? - предлагаю я. - Я только хотел предложить, - Никита поворачивается ко мне, его взгляд исполнен признательности. Где то в глубине его серых глаз мною отчётливо читается: "Клиент готов". Через три часа мы согласовали план действий, получили двадцатку задатка, обещание Никиты, что завтра будет ещё тридцать штук, и разъехались из офиса. По пути домой я зарулил в обмен валюты в "Седьмом континенте", и уже было собирался поменять пару сотен, как завибрировал мобильник. Звонила Ольга, сорокалетняя журналистка, работающая, кажется, на все газеты и интернет ресурсы, вместе взятые. Её статьи мне попадались настолько часто, что я начал думать о том, что она продала своё имя для подписи любых материалов, как продают бренд нейм. Во времена моей работы в ФЭПе мы находились в разных лагерях, но то ли ввиду того, что баба она была вменяемая, то ли ввиду обоюдной симпатии, мы изредка общались. Пару раз после увольнения я получал от неё небольшие проекты, пару раз сам привлекал её в качестве копирайтера для своих целей. - Антон, привет. Это Ольга Авдеева, узнал? - Определитель узнал, - смеюсь я. - Значит, богатой не буду - Будешь, раз мне звонишь. Ты же в последнее время без дела не звонишь. - Да как то все в бегах. Сам понимаешь, нас ноги кормят. - Связи нас кормят, Оля, а не ноги. Ну, рассказывай. - В общем, есть один человек, который хочет с тобой встретиться. Ты же медийкой ещё занимаешься? - на всякий случай уточняет она. - Только ею и занимаюсь. А что за человек? - Знаешь, он последнее время здесь редко бывает. В основном "там". Ну, ты понимаешь, да? - Догадываюсь. И чего хочет? - Хочет с тобой встретиться, чтобы обсудить один проект. - Серьёзный? - Я не в курсе, по телефону, как понимаешь, выяснять не стала. А человек… человек, в общем, серьёзный. Мне его так рекомендовали. Он звонил мне вчера, но я тебе не дозвонилась, у тебя телефон был отключён. - Ага. (Забыла ты просто, сука, или ещё кому хотела проект спулить.) Когда встреча? - Сегодня, в семь часов в "Свисс отеле", сможешь? - Да, постараюсь. - Тогда я его секретарше позвоню сейчас. Как всё закончится, позвони, встретимся, чаю попьём. - Конечно, Оль, какие проблемы. (Ты же не бесплатно мне встречу тут намыливаешь.) Даже если не получится ничего с твоим пассажиром, обязательно встретимся. Давно не виделись. - Точно. Я уверена, что всё получится, - говорит она таким тоном, в котором слышится "не соскочишь, дорогой мой". - Все. После встречи звоню. Увидимся. Я кладу телефон в карман, протягиваю в окошко обмена двести долларов и неожиданно для самого себя говорю вслух: - Медиа всё ещё любит вас, Антон… - Во, во, цветы ей купи, раз любит, - услышал я за спиной чей то надтреснутый голос. Обернувшись, я увидел маленькую старуху, одетую в чёрное пальто и чёрный же платок. За спиной старухи висел рюкзак, а опиралась она на палку. Помните ту бабку в фильме "Собачье сердце"? "Странница я, собачку говорящую пришла посмотреть". Именно такая бабка мне и попалась. - Чего купить? - Цветов, внучек. - Кому? - Как кому? Ну, ты про девку говорил какую то? Вот ей и купи. А мне дай на хлебушек. - Девку? Ха ха ха, - бабка меня порядком рассмешила, - так я не про девку говорил, ха ха ха. - Ой, - отшатнулась бабка, - а про кого? Ты может, этот? Ну, как их? Вроде не похож… - Не, бабка, я не гомик. Но говорил я не про девку. На вот тебе, - протянул я бабке сто рублей. - Спасибо тебе, внучек. - Ага. Я сел в машину и уже собирался отъезжать, но тут снова увидел старуху, стоящую около водительской двери. - Чего? - опустил я стекло. - В башню не ходи, слышишь? Не ходи в башню. - В какую башню то? - Сам знаешь в какую. Не ходи туда, проклятое место это. - Да не собираюсь я ни в какую башню. Брось ты. - А я те говорю - не ходи. - Ладно. Не пойду, не пойду. Все, давай. Ехать мне нужно. Я тронулся, посмотрел в зеркало заднего вида, но бабки больше не увидел. Дорогой я размышлял о том, про какую башню говорила бабка? Старуха, наверное, с ума спрыгнула. Что за башня? "Свисс отель", например, построен в башне и что. Черт её поймёт, старуху эту. Работодатель Без пятнадцати семь я подъехал к гостинице "Swiss Hotel - Красные Холмы", на двадцать первом этаже которой, в модном City Space Bar, мне была назначена встреча непонятно с кем. Поднимаясь в лифте, я думал о том, что скорее всего Ольга подбросила мне заказчика - олигарха, из тех, что бродят в окружении десяти моделей по модным местам Москвы. Серьёзные люди не обсуждают деловые вопросы в барах. Следовательно, меня ждёт часовой монолог очередного сорокалетнего дяди, который в перерывах между ежедневными мандежниками и рисовками ухитряется извлекать неземные прибыли в каком нибудь бизнесе, вроде производства алюминия или переработки нефти. И решил этот чувак провести этакую хитрую пиар компанию себя или предприятия, имиджа ради. Либо, что скорее всего, очернить и без того не самое белое имя конкурента, который имел несчастье что то нелицеприятное брякнуть в его адрес, либо банально увёл телку. Знаете, как было в школе, когда ученики писали про обидчиков гадости в туалете, типа "Соколов Колька - мудак и говноед"? Так вот теперь школьники подросли и используют в качестве стен туалета средства массовой информации. Последние, впрочем, давно и без них превратились в сортир, но это уже другая история. В общем, спасибо Ольге, ещё раз (хотя эта сучка ещё и комиссию с меня и с заказчика сшибёт). Тем не менее потратить три часа времени, сдобренного двумя тремястами граммами виски, выслушивая чужой тщеславный бред, не самый сложный труд, согласитесь? Особенно имея в виду заработок в полтинник грина. Меньшие проекты Ольга, как правило, не предлагала. В целом сделка обещала быть лёгкой… Я сел за стол, вытащил из портфеля "Ведомости" и принялся разглядывать телок за барной стойкой, раздумывая параллельно над тем, что заказать. Виски или всё таки воду? С одной стороны, встреча деловая. С другой стороны, я человек творческой профессии, практически художник, а, следовательно, в этом статусе можно начать деловой разговор и с виски. Я поднял руку, подзывая официанта, и уже было открыл рот, чтобы сделать заказ, когда услышал сзади довольно приятный мужской голос: - Два Dewars, будьте добры. Лёд и воду отдельно. И меню, пожалуйста. Официант кивнул и исчез. Я повернулся и увидел стоящего за моей спиной мужика лет пятидесяти шестидесяти, находящегося в довольно хорошей форме. Мужик имел здоровый цвет лица, седые волосы, расчёсанные на аккуратный левый пробор и пронзительные голубые глаза, из тех, что бывают у чекистов в чине, либо у старых советских диссидентов. Между которыми, случается, иногда нет никакой разницы, имея в виду тот факт, что одни на Лубянке работали, а другие эту самую Лубянку часто посещали. В свободное от борьбы с коммунизмом время. Одет он был в тёмно синий двубортный костюм в полоску, хорошего кроя, белую рубашку, синий галстук и платок в тон к нему. Причём платок нарочито небрежно торчал из кармана розеткой. В руках у мужика был журнал "WHERE in Moscow". To ли иностранец, то ли стареющий плейбой, посещающий места для съёма в целях поддержания былого имиджа ловеласа. - Я знаю, что вы предпочитаете Chivas, тем не менее я взял на себя смелость заказать восемнадцатилетний Dewars, который, как мне кажется, более подходит для встречи двух джентльменов. Вы не против? - (Типа "взял на эффектный приём". Интересно, ему про Chivas Ольга сказала или справки навёл.) Да, в общем… в общем, не против. - Ну и отлично. Позвольте представиться - Вербицкий Аркадий Яковлевич, - протянул мне руку мужик и улыбнулся. - Очень приятно (Интересно, сколько ты дантисту платишь.). - Я пожал руку и достал из кармана визитку. Мужик взял её, мельком глянул и положил во внутренний карман. - У меня, к сожалению, нет. Я человек старомодный, знаете ли. Вырос и сформировался в советской среде, а тогда какие визитки были? Что на них можно было написать? Старший научный сотрудник? Кандидат наук? Так в то время каждый приличный человек подобные регалии имел. Да и работали все тогда в одном предприятии - Советском Союзе. А я с тех пор чинов не нажил и остался, в сущности, тем же научным сотрудником. Пусть и старшим. Так что незачем они мне. - Я, Аркадий Яковлевич, вас очень хорошо понимаю. Сам, признаться, к этой англо саксонской традиции пиетета не испытываю. Скорее, дань окружающим. Мне звонила… - …Ольга - Именно. Но не уточнила, с кем именно будет встреча. Поэтому… - Я был в Лондоне в то время и не рассчитывал вернуться, я был уверен, что встречаться с вами от моего имени будет мой сотрудник, но, к счастью, успел прилететь сам. Полагаю, мы хорошо побеседуем и поужинаем. - Я в этом уверен, Аркадий Яковлевич. - Вот и славно, - ответил Вербицкий и открыл меню. Пока мы изучали меню, я думал о том, что Ольга в этот раз всё таки ошиблась. Или рынок вконец измельчал. Мужик явно возглавлял какую то правозащитную организацию. Знаете, из тех, что вовремя подсуетились и слиняли за границу, выбив у международных правозащитников гранты на поддержку свободы слова или построения гражданского общества в России. "В Лондоне он был в то время". Индюк. Сам то в Лондоне сидишь, пользуясь халявными бабками, а в России на тебя работает пара десятков престарелых бывших диссидентов за три рубля или за идею, пока ты отжигаешь с молодыми тайками или филиппинками. А сейчас, видать, припекло, и ты припёрся в рашку, чтобы построить новую химеру. А то под старые схемы в виде митингов старушек бабки уже не дают. Да… - Вы не знаете, Антон, что здесь, так сказать, фирменное блюдо? - Девушки, - широко улыбнулся я, - возьмите рыбу на гриле, в любом случае не отравитесь. - Спасибо, - кивнул Вербицкий и снова уставился в меню. …да… понеслись прелюдии "я человек старомодный". Чо тогда приехал, на старости то лет? Доживал бы на Темзе. Или не хватает уже на Темзу? Сейчас начнётся. Сначала длинный монолог о ситуации в России, глазами практически иностранца, потом про её собственный путь, потом "но всё таки есть ещё свободные люди", а закончим на "не согласитесь ли вы, Антон, как русский интеллигент, помочь будущему своей страны, организовав в прессе…". И все это под соусом "как вы понимаете, бюджеты у нас ограничены, но мы можем говорить о трёх… нет, даже пяти тысячах". А то и за идею попытается развести, старый жулик. Ольга, Ольга. Какая же ты дура. Чем же тебя он развёл? После того, как мы заказали еду, я демонстративно посмотрел на часы, давая понять старперу, что времени выслушивать его бредни у меня нет и развести меня на работу за идею вряд ли получится. - Понимая, что вы человек занятой, Антон, постараюсь сразу к делу. (Да уж давно пора.) - Что вы, Аркадий Яковлевич, я никуда не тороплюсь, - я скорчил такую извиняющуюся рожу, посылая ясный сигнал, что ещё час назад должен был быть в другом месте. - Знаете, Антон, а я ведь довольно давно слежу за вашими работами и, признаться, являюсь вашим давним поклонником. (О, да! Стоит ли говорить об этом?) - Аркадий Яковлевич, мне даже неловко. Я себя чувствую, как провинциальный писатель на встрече с поклонниками. - Вы не ёрничайте, Антон, не ёрничайте. Я вас старше практически вдвое и знаю, о чём говорю. Во все времена талантливых людей было мало. И я с некоторых пор решил, что талантливым людям нужно непременно помогать. В меру возможностей. - Вы, виноват, благотворительностью занимаетесь? - игриво спросил я. - Нет, не занимаюсь - довольно сухо ответил Вербицкий. - Тогда, может быть, грантами заведуете или из телепередачи "Алло, мы ищем таланты"? - Нет, грантов у меня, к сожалению нет. Впрочем, как и программы. Хотя я и отношу себя к работникам СМИ, некоторым образом. (Значит, денег всё таки нет, только идея.) - А к работникам каких именно СМИ? Радио, телевидение, Интернет, тактические медиа? - Тактические? Интересное какое словечко. Это из модных? - Вроде того. - Надо запомнить. Я работник не тактических, но просто медиа. Меня интересует медиа в целом. - Понимаю (Ага. Мастер фломастер. Мне что плитку положить, что человека.) - Так вот, повторюсь. Я слежу за вашим творчеством давно, с тех пор, как вы провели избирательную кампанию мэра в Самаре. Потом этот алюминиевый проект. Я видел всю вашу деятельность за последние два года. К примеру, дело с нефтеперерабатывающим заводом этих ребят, как их… ну… гангстеров новых. Неважно. Особенно мне понравилось, как вы умудрились втянуть в комбинацию экологов, тогда как все ждали, что основной акцент будет на противоборстве местных чиновников с центром… - Bay! Да у вас целое досье на меня. - Я продолжу тем не менее. Как видно, в последний год работы у вас не то чтобы много? Рынок политического лобби практически исчез, после последних Думских выборов, мелкие сделки с тёмными бизнесменами не слишком прибыльны. Что осталось? Региональные князьки? Мэры городов русских? Тактика заказных "блоков" для бизнеса? Сбор и продажа компромата? А вы ведь уже не "юноша бледный". Хочется чего то большого, правда, Антон? Чего то значимого. Настоящей, большой игры? - Я полагаю, вы приехали предложить мне пост главы предвыборного штаба Путина или штаба кандидата от лейбористской партии на пост премьера? - Мне ясен ваш скепсис, Антон. Вы, вероятно, думаете, что я приехал агитировать вас помочь русским правозащитникам сделать сайт в Интернете или возглавить организацию митингов оппозиции. Знаете, такой престарелый эмиссар с сотней фунтов на представительские расходы в кармане. - Нет, что вы, и в мыслях нет. Я думаю, что речь пойдёт о Большой игре . Иначе, зачем вам было из Лондона лететь? - Да уж побольше, чем ваша идея журнала для истеблишмента с диссидентским уклоном, который вы думаете беглым олигархам продать. Или проекта по организации лобби за возобновление импорта грузинского вина в Россию. Вилка уже практически падала из моих рук, но я довольно ловко удержал её, обтёр губы салфеткой и весьма безразличным, как мне показалось, тоном ответил: - А рыба у них действительно вкусная. Информированность Вербицкого о моих проектах, которые и проектами то ещё нельзя было назвать, била наотмашь. - По сценарию плохого американского боевика мне следовало бы ответить, что я предпочитаю мясо с кровью, но у меня, к сожалению, гастрит. Вы так вцепились в вилку, Антон, будто намереваетесь меня убить ею. Прямо какой то укол зонтиком получается. А хороших работодателей не убивают. К ним идут работать. - А вы хороший работодатель? - Я? Безусловно. Я отличный работодатель, великолепный такой работодатель. Потрясающий работодатель. Из тех, что встречаются раз в четыре года, в канун президентских выборов. Вы же интернетчик? Помните известную повесть сетевого писателя Сумерка Богов "Сон Темы Лебедева"? - Значит, всё таки глава Путинского штаба, - вяло попытался отшутиться я. - Если вы о "Комитете Третьего Срока", так уже опоздали. У него уже есть глава. - Кто? Сумерк Богов? - Антон, может быть, настроимся на более серьёзный лад? У нас не так много времени? - А что? Сумерк ведёт личный дневник в Интернете, пишет там каждый день "Путичка, иди на третий срок, мы за тебя". Вот я и подумал - пока я произношу весь этот бред, в моей голове лихорадочно пульсируют два вопроса: Кто он? Чего он от меня хочет? - На то Сумерк и писатель, чтобы писать. Так вот, Антон, возвращаясь к началу разговора. Я не случайно сказал, что пытаюсь искренне поддерживать талантливых творческих людей. Все, чем мы занимаемся, имеет отношение к искусству или, скорее, к шоу бизнесу. - Кто мы? - Медийщики. Как я уже сказал, вы кажетесь мне человеком талантливым. Более того, вы кажетесь мне именно тем, кто мне нужен. - Кто же вам нужен, Аркадий Яковлевич? - я поменял тональность и начал говорить в подчёркнуто уважительном тоне в надежде отказаться без последствий, в случае чего. - Мне нужен продюсер. - Кто? - Мне нужен медиапродюсер. Молодой человек с ясными мозгами, опытом, желанием играть в Большую игру и получать за это хорошие деньги. Например, пятьдесят тысяч долларов США в месяц. Так сказать, на испытательный срок. - А что… - Не включая бюджеты на проекты и представительские, разумеется. - А что он должен делать? - Постойте, не торопитесь. Давайте сначала проясним некоторые идеологические моменты. - С удовольствием. - Вы работали у Павловского, в ФЭПе. Сменили работу четыре года назад. Информации на этот счёт у меня мало. То ли вы сами, то ли вас "ушли". Не суть. В связи с этим у меня вопрос: какие у вас убеждения, Антон? - Вы знаете, Аркадий Яковлевич, на сегодняшний день я убеждён в одном. В том, что бармены виски не доливают во всех, без исключения, московских заведениях. - Я вам больше скажу. Вы думаете, что вы пьёте виски, потому что у вас в меню написано, что это виски, и потому что люди за соседними столами наслаждаются виски. Хотя не исключено, что все мы тут пьём не виски, а бурду, попав под обаяние рекламы коммерческих брендов Chivas или Johnny Walker, называющих свой продукт виски. Реклама рождает любые образы. Тем не менее, Антон, я переформулирую вопрос. Как вы относитесь к существующему режиму? Что вы думаете о проблеме третьего срока? - Аркадий Яковлевич. Если честно, то я никак не отношусь к существующему режиму. Раньше относился, а теперь в свободном плавании. А о проблеме третьего срока я думаю вот что: если он таки состоится, то я буду заниматься шняжными низкобюджетными проектами ещё, как минимум, четыре года. Тогда как я хочу заниматься рынком политических технологий. - Здравая позиция, Антон. Ещё вопрос. А как вы относитесь к другой стороне баррикад? Можете назвать это оппозицией, можете просто назвать это "другой Россией", это неважно. - Пока не отношусь. Особых претензий у меня к ним нет, впрочем, как и особенно тёплых чувств. У них своих технологов хватает. Одну могу сказать - там все очень разрозненно, а я не хочу отвечать за один из проектов. Особенно в ситуации, когда левая рука не знает, что делает правая. - То есть, если я правильно вас понял, вам всё равно, на кого работать, чьи интересы представлять, главное, чтобы деньги платили? - У меня встречный вопрос. А чьи интересы представляете вы? - Разных людей, - Вербицкий задумался, - очень разных. В принципе, они все очень похожи, только говорить друг с другом не умеют. Учатся. Я как раз отвечаю за то, чтобы левая нога и правая нога делали одно дело. Исходя из того, что задумает центр. - То есть вы Голова? - Голова, Антон, бывает в казачьем войске. Я же сказал вам, я сотрудник. Старший научный сотрудник. Так что с моим вопросом? Все равно или нет? - Я… понимаете… мне не то, чтобы совсем всё равно, но без фанатизма. Я умирать за идею не готов. Но и с голоду тоже. Вы знаете, - я несколько раз щёлкаю пальцами, - я сторонник рационального либерализма. То есть я всецело за построение в России гражданского общества и борьбу с тоталитаризмом, но чтоб при этом бабки достойные платили. Я не очень путано излагаю? - Куда уж яснее - Вербицкий расхохотался - но, всё таки, скажите, Антон. У каждого, помимо материальных ценностей, есть ещё ценности духовные. Что то такое, что заставляет тебя делать выбор политического лагеря. Это не идеология, нет. Это что то внутри. Очень сильное чувство. Например, увлечённость, цель или любовь. Да! Хорошая формулировка. Например, есть достаточно большая часть избирателей, которая любит в своём кандидате какую то черту. Или любит самого кандидата. У вас есть что то такое? - Ууупс! Есть и ещё какое! Только не правы вы тут, Аркадий Яковлевич. У меня чувство будет посильнее чувств неведомых мне избирателей. Не любовь, нет. У меня есть ненависть. - Интересно… - Да, ненависть. К тем, с кем я когда то работал вместе. К тем, кто думает, что они умнее меня. А цель и увлечённость у меня как раз имеются. - Какие же, если не секрет, Антон? Это очень важно. - Цель одна - я хочу совершенствоваться в работе медиа. Потому что я очень сильно увлечён ею. Вербицкий достал сигарету и закурил. Я тоже. Минут пять мы сидели в полной тишине, и я начал уж было подумывать о том, что ляпнул лишнего или вообще сказал не то, что от меня ожидали. Внезапно Вербицкий сказал, глядя в окно: - Вы знаете, Антон, я тоже всегда был уверен, что ненависть - как раз таки не деструктивное, а созидательное чувство… Мне кажется, что у нас получится работать вместе. Так вы согласны стать продюсером? - Я могу подумать? - Конечно, - Вербицкий улыбнулся, дав понять, что только дураки могут раздумывать над его предложениями, - Сколько вам нужно времени? Вероятно, моя последняя фраза была лишней. Обдумывать тут в принципе было нечего: - В общем, не очень много… - Вот и отлично. Значит, завтра приезжайте ко мне в одиннадцать, познакомимся поближе. Пишите адрес. Продиктовав адрес, он подозвал официанта, расплатился, встал из за стола и начал прощаться: - Спасибо, что нашли время встретиться со мной. Я пойду, а вы тут посидите, посмотрите в окно. Сейчас внутреннее освещение приглушат, и откроется потрясающий вид ночной Москвы. До свидания. Да, кстати. Предположение о том, что мы пьём бурду, навязанную нам рекламой, - фантасмагория лишь отчасти. Именно поэтому я предпочитаю менее раскрученный классический Dewars. Кстати, как он вам? - Великолепно. - Отлично. Антон, можно личный вопрос? - Пожалуйста, сколько угодно. - Это правда, что вас уволили из ФЭПа за то, что вы копировали речи Геббельса, придавая им современное звучание? Я на секунду задумался, затем медленно, для придания этой фразе большей значимости, заговорил, смотря чуть поверх головы Вербицкого: - Гения пропаганды трудно копировать. И незачем. Потому что доктор Геббельс всегда современен, как показывает история. - Интересная точка зрения. Я, признаться, так и думал. …После того, как Вербицкий ушёл, я подошёл к выгнутому окну и стал разглядывать вечерний город, оживавший тем самым "московских окон негасимым светом". В это время горожане возвращались домой - кто с работы, кто из кино или ресторана, или просто из гостей. Некоторые из них возвращались домой со свадьбы друзей или с торжеств, посвящённых рождению ребёнка. Иные - с похорон или поминок. Они заходили в свои квартиры в совершенно разном настроении и самочувствии: усталые и грустные, жизнерадостные и весёлые, раздражённые и благодушные. В общем, у каждого из них было собственное состояние души. Объединяло их одно - каждый входивший, спустя полчаса или меньше после попадания домой, включал телевизор, радио или залезал в Интернет. В этот момент он больше не являлся индивидуумом - он становился аудиторией. Всех их - таких разных, озабоченных своими проблемами, разделённых барьерами убеждений, религий, национальностей и языков - всех их объединила Медиа . Во все времена ни одна партия, общественная организация, секта, религиозная конфессия или мультинациональная корпорация не обладала столь мощным объединяющим ресурсом. И дело здесь не в какой то особой идее или новых средствах коммуникаций, а в том, что медиа сумела предложить людям что то большее. Она предлагала всем им не просто зрелище , она дарила им другую жизнь . Я смотрел на ночную Москву и любовался загорающимися тут и там окнами. В какой то момент мне показалось, что окна загораются не хаотично, а следуя какой то годами установленной схеме. Такое впечатление, что они вспыхивали волнами, подобно тому как бывает, если кинуть камень в лужу. Круги, вызванные им, разбегаются от центра лужи сначала часто часто, а потом всё тише и тише, пока не успокоятся совсем. Почти как московские окна под утро. Я попытался найти точку падения этого пресловутого камня. Огни были разных цветов, но чем дольше я глядел на них, тем яснее становилось то, что доминирующий цвет - голубой. Казалось, что я смотрю на сотни тысяч мерцающих в ночи телевизоров. В самом деле, если исходить из этого, становится понятно, где находится эпицентр этих "кругов на воде". Он был где то в районе северо востока Москвы. Там, где стоит Останкинская башня… Весь город смотрел на меня огнями телевизоров! Они были всюду на том пространстве, которое мог охватить глаз. На западе, востоке, севере, юге. И только ближе к центру города голубой свет постепенно мерк. Возможно, оттого, что я не мог проникнуть взором так далеко. Возможно, оттого, что в центре голубой свет встречался с более сильным светом. Светом Кремлёвских Звёзд. Интересно, подумал я, у них там что, телевизор не смотрят? Такая версия представилась мне самой логичной. Я допил виски, поставил стакан на стол и пошёл к выходу. На первом этаже, в районе ресепшн деск, я заметил скопление людей перед висящим на стене телевизором. Все входившие в гостиницу и все выходившие из лифтовых холлов замедляли шаг и поворачивали головы в сторону телевизора. Он транслировал выступление президента. Я подошёл ближе и услышал, как Путин говорил о том, что с сегодняшнего дня российские спецслужбы получили право убивать особо опасных преступников, находящихся в федеральном розыске, даже за рубежами России. Услышав это, многие захлопали в ладоши. Я покинул в гостиницу и сел в такси. Уже подъезжая к дому, в голову мне пришла мысль о том, что синий цвет мерк ближе к центру города вовсе не из за того, что там было меньше телевизоров. Просто в районе нахождения этих пресловутых красных точек находился другой эпицентр, чьи импульсы были пусть и не такие зримые, как у Останкинской башни, зато более сильные. Выйдя из такси, я закурил сигарету и начал думать о том, что бывает, когда сталкиваются волны, исходящие от разных эпицентров? Кажется, физика учит тому, что, в конце концов, волны более сильного свойства поглощают более слабый эпицентр. Какая же из башен сильнее? Я выбросил сигарету и потянул на себя дверь подъезда. Последнее, что пришло мне в голову, была мысль о том, что в жизни мне всё же нужно выбрать какое то одно занятие: либо медиа, либо конспирологию. "Возвращение к истокам" На следующий день, в половине одиннадцатого утра, я стоял перед подъездом трёхэтажного дома с облезшей местами краской. Вход в единственный подъезд украшала медная табличка: Общественная организация "Возвращение к Истокам" Литература, искусство, историческое наследие. Молодёжное отделение Прокрутив в голове все ассоциации, рождённые табличкой, я не нашёл ничего близкого мне, кроме водки "Исток", которую, впрочем, и не пил никогда. Я постоял на крыльце, сплюнул через левое плечо и зашёл внутрь. - Вы к кому? - раздался дребезжащий голос, исходящий, казалось, из ниоткуда. - Я? Я в организацию… "к истокам"… - повернув голову я заметил в углу столик, за которым сидел вахтёр лет семидесяти, похожий на чудом выжившую после переезда велосипедом лягушку. - Я Дроздиков. На встречу к Вербицкому. - Обождите, - сказал вахтёр и поднял телефонную трубку - Дроздиков пришёл. Ага. Проходите налево. "Молодёжное отделение". Судя по вахтёру, у Вербицкого с юмором порядок. Или, может быть, на вахтёра просто свет неудачно падал? Повернул налево и оказался перед железной дверью с видеодомофоном. Я позвонил и дёрнул дверь на себя, услышав зуммер. За дверью оказался лифтовой холл с металлической рамой и четырьмя охранниками. Пройдя через раму, я протянул паспорт одному из них, прошёл дополнительную обработку ручным металлоискателем, и после того, как старший охранник поговорил по рации, меня пропустили к лифтам. "А молодёжь то всерьёз литературой и наследием интересуется. Не иначе они нашли, наконец, библиотеку Ивана Грозного и сюда привезли", - сопоставил я количество охранников с возможной стоимостью культурных ценностей в области литературы и исторического наследия. Убрав калькулятор я продолжал исследовать помещение. - Вам на четвёртый этаж, - сказал мне напоследок охранник. - Какой четвёртый, тут же три всего? - Снаружи всегда так кажется. А внутри оно не то, что снаружи, - ответил охранник, чем поверг меня в глубокое недоумение. Выйдя из лифта, я увидел сухощавого мужчину в хорошем костюме, который сразу направился ко мне, протянул руку и представился Алексеевым Александром Петровичем, сказав, что будет меня сопровождать. Через весь этаж проходил длинный коридор, в который выходили двери пяти или шести кабинетов, что делало пространство похожим на планировку советских школ типовой застройки, только без рекреаций. С одной стороны коридор упирался в холл с лифтами и лестницами, с другой - в стеклянную дверь, за которой сидел ещё один охранник. Там, вероятно, располагались офисы старших товарищей. - Что, Антон Геннадьевич? С чего начнём экскурсию? Может быть, пойдём прямиком по кабинетам, знакомиться? - А давайте лучше покурим пойдём? - Я не курю, - сухо ответил он. - А я курю. Много. - Как скажете, - пожал плечами Алексеев, глядя на часы. Тем самым он, наверное, пытался продемонстрировать мне, что негоже терять время на ерунду в первый мой рабочий день. Но мне его намёки были сугубо до фонаря, потому что курить то я как раз и не хотел. Очевидно, что только очень наивный человек начнёт знакомство с новым коллективом с дурацкой церемонии представления. Как правило, она совершенно неинформативна и ничего, кроме траты времени, не преследует. Я чётко представил, как Алексеев начнёт водить меня за собой по комнатам, словно корову на верёвке, ставить в центр кабинета, говорить дежурные слова, а я буду переминаться с ноги на ногу, под оценивающие взгляды будущих подчинённых, чтобы в конце этой клоунады промямлить что то типа "я уверен, мы хорошо поработаем" или понести оправдательно вводную ахинею "мы с вами одной крови", "я довольно давно в профессиональных СМИ, как и все вы". Приходя на руководящие должности в новый коллектив, не стоит тут же бросаться по кабинетам, жать руки всем, до последней уборщицы, пытаться вникнуть в суть обязанностей каждого, меняться визитными карточками, лицемерно улыбаясь и приговаривать извиняющимся тоном "у меня, хи хи, своих пока нет, хи хи". Во первых, имена всех вы по любому не запомните, во вторых, запомнить вы и не пытаетесь, в третьих, сразу держите в голове факт того, что большую часть всех тех, кому вы сегодня жали руки, вам придётся уволить к чертям. Не исключено, что в один день и наверняка без выходного пособия. Объясняется это тем, что, коль скоро вас пригласили возглавить направление за хорошие бабки, значит, ваш предшественник справлялся плохо. Может быть, даже все развалил. А сотрудничков его, тех ещё баранов, вам придётся сменить своей командой. Потому что гораздо легче прийти на царство со своими стрельцами, привыкшими к вашей манере руководить, нежели переучивать прежних. Посему, если вы хотите узнать, чем дышит контора, - посетите сначала курилку, потом туалет. Там вы узнаете, насколько болтливы секретарши, ленивы водители, завистливы коллеги, тупы подчинённые и прочая, и прочая. Заодно возьмёте на карандаш всех теневых лидеров коллектива, заботливых мамаш, "сынов полка", агнцев на заклание и милых телок, готовых отдаться вам "за помощь", в случае их тотальной неудачи в новом проекте. В курилке стояли трое. Двое увлечённых диалогом пятидесятилетних мужиков, в костюмах одинаковой серой расцветки и рубашках с замусоленными воротниками. Один из них - худой, со всклокоченными "а ля Венидиктов" волосами, дополнял свой гардероб галстуком в серо красную диагональ и парой значков неведомых мне организаций. Второй, напротив, был весьма тучный человек в очках, с короткой стрижкой и аккуратно подстриженной бородой. Этот носил свитер под пиджаком и держал под мышкой журнал. Кажется, "Профиль". Третьей в их компании была тётка без возраста, в чёрном деловом костюме, которая курила через мундштук отвратительно воняющую сигарету и смотрела на собеседников через толстые стекла очков, изредка вставляя свои замечания. Когда мы с Алексеевым вошли, компания затихла и принялась нас рассматривать. Но, ввиду того, что Алексеев бывал тут редко, а меня они и вовсе не знали, граждане курящие решили, что наши уши не могут представлять для них угрозу и продолжили свой спич. - Толя, я уверяю тебя, - с жаром говорил мужик с журналом, - время пассивного непротивления прошло. Нужно действие! Мы и так уже довольно погрязли в междоусобице, где каждый отстаивает собственный дискурс! Пора понять, что нас спасёт только объединение! Свои права нужно отстаивать не в кабинетах и коридорах, а на улицах! "Ты что ли, старый козёл, на улицу пойдёшь? Или ты как всегда отмажешься в стиле "я знаю тех, кто знает тех, кто пойдёт"? Говорящий в данный момент был знаком мне по мелькающим кадрам с митингов "гражданской оппозиции". Второй очень сильно смахивал на интернет лидера новых славянофилов, патриотов или как они ещё себя сами называли. Мне показалось, что я даже знал его фамилию, похожую на фамилию старого не то баснописца, не то критика. - Чтобы объединиться, нужна общая идеология, которую бы все разделяли. - Она есть, Толя! Мы просто забыли о наследии Синявского, Даниэля. Вполне себе универсальная идеология! Они боролись с режимом на улицах! "Ты ещё Елену Боннер помяни. Тоже мне, диссидент кухонный", - подумал я. - А здоровья у вас хватит, мужчины? Для улицы? - заметила тётка. "Умная баба. Зрит в корень, надо бы познакомиться поближе". - А что здесь с удобствами? - в полголоса спросил я Алексеева. - В части? - В части столовой, парковки. Ну, эти, знаете, условия для комфортного ведения бизнеса. Чай, кофе там. - Я, честно говоря, тут редкий гость. Узнаю. В этот момент в курилку залетел козлобородый юноша небольшого роста, с приросшей к уху трубой мобильного: - Во сколько повесили плакаты? Что? Ночью? А как? Прямо напротив приёмной? И что, говоришь, не сняли до сих пор? Да? Я тебе говорил, Паша, они боятся. Не знают, как реагировать. Консультируются. А прессы сколько? Молодцы. Могу тебя поздравить, мы победили! Все, отбой, перезвоню. Он повесил трубу и обратился к мужикам: - Вы представляете, мы вчера ночью вывесили плакаты напротив приёмной МЧС "Хватит расчищать мнимые завалы! Расчистите Россию от них!" и фотографии Путина, Грызлова, Шойгу. И они не сняли до сих пор! Там три корреспондента у нас, один австралиец. Боятся! - Вот тебе, Толя, пример! - включился в беседу "всклокоченный". - Выход на улицу! Молодцы ребята. И эти не знают, что делать! Испуг! "Просто обоссались эмчеэсники, что тут говорить. Сейчас баррикадировать двери начнут и жечь документы. А сами "борцы", наверное, повесили плакаты где то за углом и хихикают, как мыши за плинтусом. Да, судя по всему, работа тут шла нешуточная. Интересно прикинуть, скольких тут гнать нужно? Или может проще завтра новый офис открыть?" Докурив, я двинулся вслед за Алексеевым по коридору. По нему уже перемещались люди старперы, аналогичные курившим, выглядевшие так, будто только что вернулись из НИИ, образца 1982 года, молодняк с плеерами в ушах, наверняка выгнанный из института, и девушки с большими сумками через плечо, которые непонятно что тут делают: то ли новую Россию строят, то ли просто ебаться хотят. "Интернет", "Отдел Культуры", "Отдел Радиовещания", "Креативное Бюро", "Колокол" - читал я мимоходом таблички на дверях. Такое впечатление, что я реально находился в школе, в которой учатся одновременно инженеры 80 х годов, бездельники блоггеры и томные переспевшие красавицы времён моего университетского прошлого. Такая школа интернат для одарённых учеников, страдающих запорами. Мы прошли все кабинеты и остановились перед стеклянной дверью. "К завучу идём… а то и к директору", - усмехнулся я про себя. За стеклянной дверью находилась квадратная комната со столом, уставленным телефонными аппаратами, факсом и компьютером. На месте секретаря сидела блондинка лет сорока, просматривающая журналы и одновременно разговаривающая с охранником. Когда мы вошли, она улыбнулась Алексееву, сказав: "Здравствуйте, Александр Петрович, как у вас дела", меня же одарила сухим "добрый день", предварительно оглядев сверху вниз. "Вот же сука", - подумал я про себя, говоря "здравствуйте" и улыбаясь ещё шире, чем она. - Вас уже ждут, - сказала она, распахивая дверь кабинета. Рядом со столом начальника стоял Вербицкий, одетый в вельветовые штаны горчичного цвета и коричневый свитер, вероятно, для того, чтобы всем своим видом показать неформальный стиль общения настоящих творческих людей, в пику государственному официозу. За вторым столом, предназначенным для совещаний, сидели четверо человек, одетых тем не менее в строгие деловые костюмы. Совместив их костюмы с вельветовыми штанами Вербицкого я понял, что эта мнимая неформалка скорее всего является ширмой для общеизвестного делового подхода "мягко стелят, больше болит". - Прошу любить и жаловать - Антон Геннадьевич Дроздиков, - добродушно представил меня Вербицкий, одновременно кивнув Алексееву, чтобы тот уходил. - Антон, я решил провести сегодняшнее совещание в твоём кабинете, хотя обычно провожу их у себя в фонде. Я полагаю, здесь будет проще всем познакомиться. - (Ух, ты, какой подход, я просто расплачусь от такого респекта моей скромной персоне). Спасибо, Аркадий Яковлевич, мне даже несколько неловко. - Ну ладно, ладно. Без излишних реверансов - сразу к делу. Итак, господа, Антон будет заниматься координированием работы наших отделов. А то мы с вами давно говорим, что каждое направление у нас сильное в отдельности, а вот взаимодействие согласно общей линии нас частенько подводит. Я уверен, вы знакомы с деятельностью Антона и его пиар агентства "Че Медиа", посему представлять его не нужно. Все дружно закивали головами. - Знакомься, Антон. Павел Берестов отвечает за работу с печатными изданиями и правозащитными организациями. Геннадий Орлов - за Интернет и молодёжные социальные сети. Евгений Сазонов занимается радио. И, наконец, Вадим Даев, работающий с телеканалами, который будет заместителем Антона. Гена был знаком мне ещё по компромат войнам в Интернете. Я всегда догадывался о том, что основной источник его доходов не "сливы" информации, но сейчас я понял, что он умнее и серьёзнее, чем я думал. Берестова я частенько видел на журналистских тусах, а Сазонова всегда считал дурачком, диссидентствующим в собственной радиопередаче на "Эхо Москвы". Да, много же я пропустил за годы после работы в ФЭПе. А ситуация изменилась, и люди научились фуфлить тоньше, практически ничем не выдавая своего истинного места работы и источника доходов. Я поочерёдно пожал всем руки и сел на самое дальнее от Вербицкого место. - К сожалению, реалии сегодняшнего дня таковы, что за тринадцать месяцев до начала Президентских выборов демократические силы вынуждены работать в условиях информационной блокады и фактической монополии со стороны государства. Почти все крупные СМИ - телевидение, газеты, радио - находятся под контролем режима. Я полагаю, что смысла повторяться нет, вы сами все это и так знаете. С чем сталкивается ежедневно среднестатистический представитель аудитории? Каждый день ему показывают картинку времён 1980 го года. Тактика официальных СМИ проста - замалчивание фактов, ложные выводы о событиях с помощью комментариев своих аналитиков, тотальная пропаганда, манипуляция телекартинкой, враньё и подмена понятий. Каждый день электорат погружён в атмосферу "информационного шума", общая тональность которого - "у нас все отлично". Антон, работавший "там", все это хорошо знает. Что же остаётся нам? "Действительно, что же остаётся нам? Раз все традиционные механизмы работы с аудиторией уже задействованы, не иначе как нам придётся оперировать одной только правдой", - ухмыляюсь я про себя. - Нам остаётся тактика точечных ударов, молниеносная реакция и оперативное информирование аудитории об истинном положении вещей. "Министерство Правды, не иначе". - Наши средства медийного покрытия по сравнению с государственной машиной ничтожно малы. Я не хочу быть пафосным, но хочу напомнить о Давиде, который победил исполина Голиафа. "О, еврейская тема пошла". - Наша традиционная проблема… "В воровстве, распиздяйстве и лени". - Наша традиционная проблема - это масса талантливых, я бы даже сказал, гениальных людей, у которых не получается работать в команде. "Да, да. А вы друзья, как не садитесь…" - Я согласен, это особенность всех творческих людей и главное отличие их от солдафонов. Но тем не менее наступил тот самый пороговый момент, когда всем нам предстоит работать одной командой. По настоящему. Начну с того, что на прошлой неделе, на встрече в Лондоне… "В "Хакассане" как всегда было вкусно, а шопинг был хорош только так, как может быть хорош настоящий лондонский шопинг". - …всеми основными игроками ещё раз была подтверждена готовность вместе работать на единого кандидата от оппозиции на президентских выборах. Таким образом, все имеющиеся у нас инструменты в эти последние месяцы должны будут работать максимально слаженно. Я все менее внимательно слушал Вербицкого. На этот час меня интересовал только круг моих полномочий, организация подчинения и бюджетная схема. И ещё, мне очень не терпелось быстрее познакомиться с моим будущим замом. - Я не случайно говорю "президентские выборы, а не выборы президента". На нашей встрече мы получили окончательные подтверждения того, что все мы долгое время считали мифом. Да, ребята, это по настоящему плохая новость. Администрацией президента образован так называемый "Комитет Третьего Срока", который будет отвечать за всю работу по подготовке общественного сознания к третьему сроку нашего нынешнего Президента. Это могут стать просто "его" выборы. Такие дела. - Аркадий Яковлевич, - прервал Вербицкого Паша правозащитник, как я с ходу окрестил его, - но ведь ещё в прошлом месяце мы пришли к выводу, что ими будет разыграна схема "хороший преемник" против "лучшего преемника"? Последние медиасобытия указывают именно на такой сценарий. - Да, помните "Красавчег" против "Медведа", акцию, которую Админка в Интернет запулила? - поддержал его Гена, мазанув по мне взглядом. "Да, Гена, как был ты аферистом, так и остался. Я смотрю, ты и молодёжные блоггерские приколы решил в бюджеты обратить. Такими темпами ты и почтовых спаммеров к Администрации за уши притянешь". - Гена, прости, а термин "админка" я правильно расшифровал? (На сленге компьютерщиков "админкой" называется часть сайта, отвечающая за его администрирование, - управление, внесение изменений и проч.) - Администрация Президента. - Ага, я так и думал. - Ребята, всё оказалось не так просто. Вы помните, мы все смеялись над тем, что сказал по "Первому" Леонтьев? Что вопрос референдума по изменению конституции может быть рассмотрен, если кто то из субъектов Федерации поднимет вопрос о возможности третьего срока? - Да, но это было месяца три назад, мы на "Эхо" ещё обсуждение этого вопроса делали, - сказал Сазонов. - Жень, всё оказалось не так просто. Не так, как нам казалось. Они решили оставить главный удар напоследок. Вчера по главному каналу местного телевидения Татарстана состоялся "круглый стол", на котором обсуждались вопросы "нерационального распределения налогов с нефтяной отрасли". Гости дружно пришли к выводу о том, что все сто процентов налогов следует оставлять республике, а не делиться с федеральным центром. Следовательно, общество начали готовить к тому, что в отсутствии "сильной руки" начнётся неминуемый развал России. По полученной нами информации в ближайший месяц готовятся столкновения на национальной и религиозной почве в разных регионах страны, а потом последует обращение одного из Субъектов с предложением внесения поправки о третьем сроке. - Хитрые вы, менты, с подходцами вашими, - процитировал Гена. - Аркадий Яковлевич, а есть ли какие либо подтверждения этой информации? - спросил я. - Например, кто возглавляет этот Комитет? - "Комитет Третьего Срока" возглавляет некто Константин Рыков. Этот человек работал на прошлых выборах в Думу на Первом канале, у Эрнста. Непосредственно подчинялся Марату Гельману. После совещания я раздам вам копии "тёмника", который нам удалось получить. Он касается основных направлений деятельности и ответственных лиц в "Комитете Третьего Срока", а также сценарий месячной медиаактивности. Ты, как человек встречавшийся с документами Администрации, стиль узнаешь сразу. - Безусловно, - кивнул я, который видел настоящий "тёмник" пару раз в прошлой жизни. - Таким образом, нам с вами предстоит образовать силу, которая будет противостоять "комитету". Да, ребята, мы становимся настоящим МЧИС. Министерством по Чрезвычайным информационным Ситуациям. "Я и говорю, Министерство Правды". - Что у нас есть? Во первых… "Бабки". - …телеканал федерального уровня. "Во черт, не угадал". - Во вторых, сильная, работающая на интеллектуальную элиту, радиостанция. В третьих, Интернет и тактические медиа, которые в современном мире играют такую же, а зачастую даже большую роль в оперативном информировании аудитории и формировании альтернативной новостной сети. Вспомните, какую роль сыграли они во время украинских событий! Услышав эти слова, Гена чуть расправил плечи. - В четвёртых, сильная гражданская оппозиция, особенно в столицах, творческие круги, которые уже воют от цензуры, и радикально настроенная молодёжь. Это - наша будущая сила и наши нынешние избиратели, которые устали от ежедневного промыва мозгов. И последнее. Самое важное, что у нас есть, это… "Вот теперь о бабках. Ну, Яковлевич, давай. Три четыре - финансирование!" - …это идея. Все мы здесь настоящие профессионалы, которые работают не во имя карьеры, статуса или имени, но во имя идеи, которая всех нас и объединила. "Э, э, постой, чувак, я все понимаю, но что то тебя понесло, я вообще не совсем готов". - Мы хотим жить в другой России. Изменить её - наша задача. Простите, я сегодня немного перегибаю, но после Лондона я хочу, чтобы вы все поняли - у нас есть реальный шанс все изменить, и не воспользоваться им - преступление. Вербицкий отпил кофе. Сделал паузу и посмотрел в окно. Все сидели с каменными лицами, даже не ёрзая на стульях. "Я не узнаю вас, чуваки, вы такие же, как я, или я что то сильно пропустил за это время?" Признаться, в душу стали закрадываться сомнения о целесообразности моего присутствия здесь. - Теперь об основном. Я хочу, чтобы главной целью нашей работы были не просто контрреагирования в СМИ. Мне не нужны вчерашние методы митингов и "круглых столов" на радио, не нужны простые осуждающие или альтернативные комментарии по телевидению, не нужны пространные статьи в газетах. Я хочу нового подхода. Я хочу фантазии и смелых решений. Вербицкий снова замолчал, затем круто развернулся в кресле и уставился на меня. - И вот за этим я пригласил Антона. Я хочу не просто координации, но выработки, как теперь говорят, "креатива". Я хочу свежих идей и точечных, но эффективных ударов по информационной среде. До сегодняшнего дня мы были эффектны. Теперь нам нужно быть эффективными. Антон, в течение месяца твоя задача создать новую команду креативщиков, готовых рождать идеи в режиме нон стоп. У нас мало времени. Практически нет. Твой предшественник, Игорь Муратов, был неплохим специалистом, но старого формата. Как видишь, твои коллеги практически ровесники. Ребята, я очень хочу, чтобы у нас всё получилось. Другого шанса изменить что то в стране, боюсь, не будет. "Я, Аркаша, с удовольствием бы поверил в то, какой ты весь из себя идейный. Только вот что то мне мешает. То ли наличие такого количества охраны, то ли частые поездки в Лондон. Не знаешь, что именно?" - Теперь о финансировании… В этот момент мне показалось, что кабинет, подобно гигантскому организму, сжавшемуся до прошедшей секунды в комок, наконец, расслабился и выдохнул. Узнаю вас, пацаны! А я уж было боялся. Да, мудаки вы все, конечно, бываете изрядные, но иногда вы делаете то, что возвращает вам ваше доброе имя. Вербицкий какое то время рассказывал о том, каким образом теперь следует планировать бюджеты, каковы предельные сметы расходов и что он лично теперь будет осуществлять финансирование. После прочтения комитетского "тёмника" и пары технических вопросов все вышли, оставив нас с Вербицким наедине. - Ты знаешь, Антон, а ты молодец. Хорошо держался. Пару раз дал понять, что в теме. Я почему то, как первый раз о твоих делах прочитал, так подумал, что когда нибудь мы будем работать вместе. Я верю в то, что у нас всё получится. У тебя получится. Потому что ты теперь здесь мозг. - Аркадий Яковлевич, я вижу ребята хорошие, их только чуть направить нужно. Я вас уверяю, в течение месяца уже будут первые результаты. У меня вопросы есть технические. - Давай. - Мне нужен автомобиль с водителем и некоторый бюджет на формирование новой команды. Ещё я хотел бы привести с собой часть моей старой команды. - С машиной вопросов нет, с бюджетом тоже. Команда твоя старая большая? - Да нет, человек пять. - Годится. Что ещё? По охране и режиму Алексеев введёт тебя в курс дела. Твои личные условия обсудим завтра. Ещё есть нюансы? - Да, в общем, нет. Работать хочется, тут не до частностей. - Отлично. Если что - на этот мобильный, - он протянул бумажку с номером. - Я поехал. Будем на связи. - Спасибо и до встречи, - протянул я руку. - Увидимся. Антон, у тебя всё получится, - Вербицкий сжал мою руку чуть сильнее и вышел из кабинета. Я сел в своё новое кресло, закурил, не найдя пепельницы, оторвал от пачки сигарет крышку и начал разглядывать кабинет. Взгляд мой упёрся в бар, я подошёл, открыл его дверцу, убедился в том, что он пуст, и вернулся к столу. В дверь постучали. - Да. - Здравствуйте. Можно? Я представиться. Меня зовут Алла, - в кабинет зашла та самая телка с ресепшн, с глубоким трауром в глазах. У некоторых секретарш есть такая тактика - скорбь об ушедшем боссе, невзирая на то, что он с собой не позвал. Видимо, они думают, что таким образом сразу добьются расположения нового начальника, который, как и все, любит преданность. Это был не мой случай. Хотя её главная ошибка была не в этом, а в том, что настоящее искусство ассистента - с порога угадывать статус входящих. Или будущий статус. - Очень приятно. Алла, можно кофе? Чёрный, два сахара. Не растворимый. - А… ещё что нибудь? - Пепельницу принесите. Даже две. - Пепельницы? А у нас их нет. Игорь Эдуардович не курил, - слегка укоризненно заметила она. - Нет, так купите. И позовите кого то, чтобы дверцу бара подкрутил, она скрипит. - А… а просто Игорь Эдуардович не пользовался им никогда, он все больше чай любил. Зелёный. Последняя реплика этой дуры просто взбесила меня. - Чай? А ещё что он любил? - Ещё? Ну… - Ну, например, чтобы вы соски солью посыпали? Не просил, нет? - Что? - зарделась секретарша. - Что посыпала? - Соски, - я дотронулся двумя руками до своей груди, - солью, простой пищевой солью, знаете? Говорят, некоторые боссы с пивом очень уважают. Так просил или нет? Она выскочила за дверь. Какое то время я слышал удаляющийся стук её каблуков. Затем всё стихло. Я набрал на мобильном номер и после паузы сказал в трубку: - Аркадий Яковлевич, простите, что отвлекаю. Я ещё секретаршу свою сменю, вы не против? Первые шаги Апрель 2007 года, Москва. За одиннадцать месяцев до выборов Президента РФ - Антон Геннадьевич, телевизионщики приехали, - говорит мне Лена Вязьмина, координатор по работе со СМИ. - Ага. Камер много? - Честно говоря, только две. С Восьмого канала и американцы ещё. - Пресса вся собралась? - "Эхо", "Свобода", четыре газеты и интернетчики. - Все, начинаем. Где Яша? - Я его сейчас позову. Подходит козлобородый юноша Яша, который работает с молодёжью и студентами. Он хлюпает носом и неловко пытается засунуть мобильник во внутренний карман куртки. - Так, Яша, мы начинаем. Сколько у тебя народа? - Человек семьдесят, Антон Геннадьевич. - Ты же двести минимум обещал? Во всяком случае, в бюджетном отчёте указал столько. И где они? - Так холодно же… - Холодно? Ладно, после разберёмся. Раздавай реквизит, группируй их и начинайте двигаться на камеры из за угла института. Мне к кому потом подходить? - В первом ряду достаточно крупный парень и с ним девушка. У них одних большие жёлтые значки с перечёркнутой надписью "Цензура". - Ясно. Все, погнали. Я подхожу к прессе, здороваюсь со всеми, обсуждаю сценарий съёмки, выясняю, куда мне встать, и вместе со всеми начинаю смотреть демонстрацию. Из за здания РГГУ хаотично выходит группа молодёжи, держащая в руках плакаты и транспаранты с лозунгами "Путин - верни нам прямую речь!", "Мы не хотим молчать!", "Цензуру обратно в Кремль!", "Скажи это вслух! Скажи это первым!". У многих рты залеплены пластырями с надписью "цензура". Камеры достаточно лениво снимают все это дело, затем переключаются на импровизированную трибуну, где стоит Яша, пара молодых девчонок и Толя, один из наших старперов из отдела правозащиты "Колокол". Колонна подходит к трибуне и останавливается. Яша берёт микрофон и начинает вещать про то, как это здорово, что все мы здесь, несмотря на, из солидарности с, и просто, потому что мы хотим жить свободно. Он говорит довольно долго и не зажигательно. Затем слово берет Толя, который нудит своё традиционное про эстафету поколений, время семидесятников и прочую херь. В общем, я их не слушаю, потому что ничего все их послания ничуть не изменились с того времени, когда я работал по другую сторону баррикад. Я курю и смотрю на время. Два часа дня. Вместе с ожиданиями и подготовкой наш митинг продолжается уже второй час. Демонстранты, стоящие в задних рядах, нервно переступают с ноги на ногу и посматривают на время. Кто то украдкой зевает. Я думаю о том, что если вот такими чахлыми собраниями мы будем и дальше вершить медиа революцию, то всех нас уволят ещё до выборов. Наконец, слово берет последняя из девушек. Она говорит цветастыми фразами, при этом несколько комично жестикулируя. Временами срывается на крик, но, в целом, выглядит, пожалуй, лучше всех. По крайней мере, ей легче верить. - И я рада, что мы, молодые, первыми говорим о свободе слова здесь и сейчас! Не дожидаясь, пока нас пригласят на телевидение или о нас напишут газеты. Скажи, что ты думаешь! Скажи это вслух! Скажи это первым! Она заканчивает своё выступление, и собравшиеся начинают дружно скандировать: - Первый нах! Первый нах! Первый нах! По этому сигналу я подхожу в первые ряды и становлюсь между девушкой и парнем с жёлтыми значками. К нам тут же подходят представители СМИ: - Антон, Мария Лапшина, радио "Свобода", скажите, почему вы не на трибуне, а тут внизу? - Вы знаете, я не умею говорить речи, да и не хочу. У нас есть, кому сказать! Там на трибуне молодые надежды России, новые лидеры демократической молодёжи. Они должны говорить. А я сторонник живого человеческого контакта, я хочу быть рядом с трибуной, вместе с ребятами, - я обнимаю обоих за плечи и улыбаюсь. Девушка со "Свободы" протягивает микрофон стоящему рядом со мной парню: - Молодой человек, вы из какого института? Парень мнётся и смотрит на меня. - Денис, молодой историк, учится в МГУ, - отвечаю я за него. Парень кивает и, наконец, улыбается. - Антон, да вы тут всех знаете. - Я просто люблю общаться с людьми. На улицах, а не в стенах кабинетов, - скромно отвечаю я. - Скажите, Денис, когда состоятся новые молодёжные митинги в защиту свободы слова? - Ну… скоро… мы опять будем митинговать. - Вы надеетесь чего то добиться с помощью этих вступлений? - Мы… мы надеемся. Конечно. Корреспондентка переключается на девушку, стоящую рядом со мной, потом задаёт вопросы ещё кому то. В этот момент парень спрашивает меня вполголоса: - Долго ещё стоять то? Нам обещали, что в два часа отпустят. - Стой пока. Видишь, пресса работает. - А нам за переработки не платят. - Заплатят. - А я, может, замёрз уже. Я ща возьму, бля, и домой пойду, сегодня футбол, кстати, - не унимается он. - А я ща возьму, бля, и по ебальничку тебе дам, а потом деньги заплаченные отберу, вот и согреешься. Как тебе такой расклад? - А чо сразу деньги то? - чуть повышает голос парень. - Тихо. Улыбайся, кретин, - шепчу я ему, - нас снимает телевидение. К нам подходят журналисты с камерой: - Антон, как вы считаете, будут ли в будущем изменения в политике государства по отношению к СМИ? - В том будущем, которое нам навязывают, конечно, нет. Если нынешнему режиму удастся остаться у власти на третий срок, нас ждут худшие времена. - Антон, вы надеетесь на то, что молодёжь сможет изменить ситуацию? Будут ли наши дети жить в новой России? - Я не просто надеюсь. Я в этом уверен. Потому что с такими ребятами, - я хлопаю по плечу быковавшего парня, - с такими ребятами и девчонками нас ждёт удивительное будущее. Потрясающее будущее. Мы просто обязаны им помочь в этом. - Это был Антон Дроздиков, политолог, правозащитник и представитель… - …тактических медиа, - заканчиваю я. - …тактических медиа, - заканчивает журналист. Нас ещё минут десять поснимали, затем камеры свернулись и уехали. Тут же вслед за ними разошлись демонстранты. Только какие то интернетчики продолжали задавать вопросы Яше. После того, как разошлись и они, я подошёл к Яше, взял его под руку и спросил: - Ты менее колхозный контингент можешь в следующий раз привести? - А чем этот то… - А тем, бля. У тебя в первом ряду баран двух слов сказать не мог, да ещё и быковал на меня, сопляк. - Антон Геннадьевич, издержки бывают, сами понимаете. Не всё же тут идейные. Просто… - Просто оплачивать лучше надо, а не "до часа уплочено". Тогда и народа больше придёт. Такую картинку стыдно показывать. Ты на основе каких фотографий собираешься статьи писать? Фото с пятью дебилами? - Так можно в фотошопе подрисовать, если для Интернета. - Я тебе зарплату в другой раз в фотошопе подрисую, понял? В этот момент к нам подъезжает "Мерседес" Вадима, и я, не выслушав Яшиного ответа, сажусь в машину и показываю Вадиму, что нужно ехать. На площади перед трибуной остались лежать два плаката, пустая бутылка и несколько пачек сигарет. Вот такие результаты. Вадим рассказывает про митинг, который должен состояться сегодня на Пушкинской площади: - Антон, мы идём по графику. После молодёжи выступят интеллигенция, журналисты и правозащитники в четыре часа дня. А вечером там же соберутся молодые представители бизнеса. Ты приедешь в четыре? - Нет. - А на "митинг менеджеров"? - К мэ э э энеджерам? Зачем? Помэ э экать? - Антон, что то случилось? - Вадим, я только что выступал перед камерами, имея за спиной десяток уродов призывного возраста. Я больше не готов ходить на такие мероприятия. Подумай о том, какую картинку мы создаём. - Антон, ты же сам говорил, главное - информационный повод. - Так он должен быть поводом, а не парадом горстки проплаченных уродов. Я тебе так скажу - нам нужно что то менять в этих митингах. Либо вообще отказываться. Организация ниже критики. - Яша? - Не только. Посмотрим, что будет на "Пушке". Все не то, понимаешь. Это уже никому не интересно. Это уже не работает. - Антон, но ты же понимаешь, есть довольно стандартный набор инструментов и способов привлечения внимания аудитории. И мы их используем. Вопрос в том, что, имея довольно ограниченное количество каналов распространения информации, трудно достичь большого эффекта вовлечения целевой аудитории. - Вадим, это ты мне, так сказать, доносишь мнение трудящихся? Это то, что сегодня мне будут рассказывать на собрании глав департаментов? Ты меня готовишь, что ли? - Нет… но я просто излагаю своё видение проблемы. Просто мы боремся с соперником, в руках у которого все средства коммуникаций. Нам остаются очень узкие каналы, которые просто не в силах зацепить большую аудиторию. Это как на рынке дистрибьюции товаров. Есть большие бренды, с большими бюджетами и тотальным информационным покрытием рынка. Они практически не оставляют места для маленьких конкурентов. Выжимают их. Поэтому бороться с монстрами всегда сложно. - Да? И как же тогда получается, что в любой индустрии, наряду с большими брендами всегда существуют маленькие, но очень агрессивные компании? Тебе не приходило в голову, как в некоторых отраслях экономики семейные предприятия бьют мультинационалов и становятся лидерами? Может быть, дело не в размере, а в способе борьбы за рынок? Может быть, дело в том, что нужно быть умнее, креативнее, наконец? Может быть, банально, стоит голову включать вместо схем, а? - Я с тобой согласен, но… - Что, но? - Ой… Поворот проскочил. Все из за мудилы на "девятке". Едет, как на осле. Теперь придётся разворачиваться на Садовом. Я выразительно посмотрел на Вадима, который так лихо сменил тему и включил радио. По "Эхо Москвы" шли новости. Дикторша, голосом, которым обычно читают некрологи, рассказывала о том, что ещё плохого произошло сегодня в мире. "- В Саудовской Аравии 5 женщин, устав от мужского господства и собственного бессилия, сменили пол. - В Куалу Лумпур с самого высокого небоскрёба одновременно десять человек совершили прыжок с парашютом. - Глава "Роскультуры" Михаил Швыдкой считает ошибочной отмену отсрочек от призыва в армию для особо одарённых юношей. - Расследование по факту избиения известной правозащитницы Марины Горчаковой пока не дало никаких результатов, - сообщил в интервью нашей радиостанции адвокат потерпевшей. - Сама Горчакова находится в больнице. - Сегодня, в четыре часа дня, на Пушкинской площади состоится митинг гражданской оппозиции в защиту свободы слова. Собравшиеся потребуют от официальных органов подробного освещения "дела Горчаковой". - В России сбываются самые пессимистичные прогнозы относительно распространения птичьего гриппа по территории страны. - Президент Грузии Михаил Саакашвили призвал своё правительство срочно найти альтернативные рынки сбыта вина. - По данным независимых аналитиков рейтинг президента Путина в феврале упал ещё на десять процентов. Таким образом, за всё время нахождения Путина на президентском посту его рейтинг достиг рекордно низкой оценки. - В Липецке неизвестные осквернили фашистской символикой строящийся еврейский Общинный центр. - Акции и лозунги скинхедов вызывают возмущение большинства опрошенных радиостанцией "Эхо Москвы". - По оценкам экспертов, летом этого года Россию ждёт новый финансовый кризис, гораздо более тяжёлый, нежели кризис лета 1998 года. - Сотни населённых пунктов Сибири и Дальнего Востока, возможно, останутся без телевидения и радио ещё полтора года. - Подавляющее большинство россиян не поддерживают возможность третьего срока для президента Путина - таковы результаты опроса, проведённого аналитическим центром Юрия Левады. - Адвокаты бывшего главы ЮКОСа Михаила Ходорковского подтверждают информацию ряда СМИ о том, что жалоба их подзащитного будет рассмотрена Европейским судом по правам человека в приоритетном порядке. - Две трети россиян поддерживают сокращение срока службы в армии и отмену некоторых отсрочек - таковы результаты опроса, который провёл аналитический центр Юрия Левады. - В Германии продолжается судебный процесс, связанный со скандалом вокруг правительственных гарантий, выданных на кредит российскому предприятию "Газпром" на строительство газопровода". Вадим удовлетворённо кивал головой: - Молодцы ребята. Ты заметил, как она читать научилась? Слушаешь её и после каждой новости ждёшь чего то ещё более ужасного. Такое впечатление, что в конце выпуска она объявит о том, что началась война. - Сазоновские ребята блоки пишут целиком? - Когда как. В основном, конечно, они просто основные направления дают, а новости уже подбираются как канва. По моему, неплохо? - Так себе. Вот она говорит о том, что у Путина опять рейтинг упал, так? Но при этом непонятно, по чьей оценке? До какого процента упал? - Так это просто нагнетание. Какая разница аудитории, сколько он составляет? Главное, что по радио сказали - рейтинг упал "до рекордно низкого показателя". Люди что, помнят, какой был у него рейтинг в предыдущем месяце? - Дело не в людях. А в том, что завтра это используют ребята из "комитета Третьего Срока", которые отслеживают медиа. И ответят нам на "Первом", в стиле "оппозиция опять искажает информацию". Они то точно знают, какой был рейтинг, какой он сейчас и каким он будет. И влепят нам за непрофессионализм в своих эфирах, понимаешь? - Ты думаешь, что они такой вал информации успевают отследить? - За двенадцать месяцев до выборов они все успевают, не волнуйся. - Надо будет сегодня Сазонову сказать, чтобы были точнее в подаче новостей. - Он давно на радио? - Лет пять уже. Я его помню ещё по своей прежней работе. - Кстати, все забываю спросить тебя. А где ты работал до того, как пришёл к Вербицкому? - Я? В большом табачном концерне. Отвечал за маркетинг и стратегическое продвижение брендов. - И как? Серьёзные проекты? - А то! Да у меня бюджет был несколько муликов только на поддержку мероприятий, не говоря уже о прямой рекламе. Мы, конечно, такое творили… - Круто, а чего ушёл? - Да так, - помрачнел Вадим, - хуйня одна получилась. Я вообще то давно хотел уходить работать в политический пиар. Сам знаешь, другой размах. А тут ещё случилась у меня история с одним приятелем. В общем, ну его в пизду, даже рассказывать не хочу. - Да ладно, расскажи. Подсидел тебя кто? - Нет. Короче, был у меня один друг. Тусили мы с ним, по телкам ходили, выпивали вместе. В общем, стандарт. И тут предложили ему два известных в Москве промоутера клуб открыть ночной. Ну, модное место, в общем. Он стал в нём партнёром, а меня уговорил поддержать его рекламным бюджетом. Ты в курсе, что большие алкогольные или табачные бренды дают спонсорские бюджеты клубам и ресторанам? - Ну, естественно. - Вот. В общем, уговорил меня на то, чтобы моя компания поддержала его проект соткой тысяч долларов. Я согласился. Надо же другу помочь, правда? - Естественно. - Вот я и помог. А потом настал момент открытия клуба, а промоутеры эти сбежали со всеми бабками. Клуб, понятно, никто открывать и не хотел. Я у этого приятеля своего и спрашиваю, как типа будем деньги моей компании возвращать? Он бээ мэээ. В общем, в кусты. - Обалдеть. И чего? Так всё и закончилось? - У меня в компании началось служебное расследование. Подняли уставные документы этого не открывшегося клуба. Оказалось, что эта сука, который мой приятель, зачем то вписала меня учредителем. - А как он это сделал то? - Как как. Паспортные данные он мои знал. Подпись подделал, наверное, делов то. - А ты не мог своим начальникам объяснить, что ты тут ни при чём? - Ну, не смог. Пришлось уволиться. Для них то выходило так, что я к этой афёре прямое отношение имел. Вот и ушёл. - А друг твой чего? - Пропал. В тусовке больше не появляется. Говорят, видели его в Москве, но я лично видеть не хочу. Для меня он исчез. - Может быть, появится ещё. Такие обычно проявляются через годы. - Не знаю. Для меня это мираж. Перевёрнутая страница. Ушёл, и всё. Но я вообще то не жалею. Лучше заниматься реальными вещами, чем для америкосов строить замки на песке. - Это точно. "Мы помогали сами себе, занимаясь реальными вещами, а не иллюзиями". - Это Рузвельт? - Нет, это не он… это Геббельс. До самого офиса мы ехали молча. Интересно, думалось мне, какую часть этой истории Вадим переврал? Или все действительно было так просто? Очень уж не похож он на тех, кто готов по первой просьбе броситься помогать другу. Что то мне подсказывало, что в этой истории отсутствовало важное звено. Характеризующее Вадима несколько иначе. Время покажет… В переговорной было душно. Судя по пепельницам, в ожидании моего приезда собравшиеся выкурили пару пачек сигарет. Я поздоровался, сел в своё кресло и начал просматривать почту. Начальники департаментов тихо переговаривались с Вадимом, обсуждая прошедший митинг. Я собирался начать, когда дверь переговорной открылась и в комнату вошёл Гена Орлов, отвечающий за организацию сегодняшних митингов: - Извините. Я застрял на Тверской. Проверял готовность к сегодняшней вечерней акции. Вы ещё не начали? - Начинаем. Садись, Гена. Я, собственно, коротко, чтобы не тратить ни своё, ни ваше время. Работаем мы вместе почти два месяца, и мне хотелось бы подвести некоторые итоги нашей работы. Очень бы хотелось… но их нет… понимаете? - я сделал выразительную паузу и обвёл собравшихся взглядом, предлагая диалог. - Я бы не сказал, что их нет, - первым, как опоздавший, включается Гена, - мы с Пашей за два месяца организовали пару десятков выступлений молодёжи, правозащитников и митингов гражданской оппозиции. - Чего вы там организовали? Вы сами то на эти митинги ходите? Я вот сходил несколько раз, в том числе сегодня. И знаете, что мне пришло в голову? Гена и Паша поднимают на меня глаза. - Мне пришла в голову идея о том, что вы вместе работаете на пиво. - То есть как? - спрашивает Гена. - А так. Бабки, которые вы массовке платите, вполне хороши, чтобы она пиво пила. Отсюда и выхлоп. Пиво больше никого не интересует, врубаетесь? Мы больше денег тратим потом на копирайт и медиапокрытие, чтоб хоть частотой упоминаний скрасить вечные картинки с двумя десятками жмущихся друг к другу мудаков. Особенно хорошо это под дождём смотрится, да, Гена? - Под дождём? - Ага. Ты вспомни, каким идиотом тебя выставили "Наши", когда вы проводили митинг на Лубянке и пошёл дождь. Как "Наши" твоей демократической молодёжи зонты принесли, а? Про твоих стариков диссидентов, Паша, я вообще говорить не хочу. Им уже прогулы на кладбище ставят, а они пытаются беззубо вещать про "наследие Синявского и Даниэля". Я весь твой "Колокол" с завтрашнего дня на хуй разгоню, понял? - Антон, но они же не только на митинги ходят. А кто обеспечивает полемику в прессе? - Паша, давай ты сейчас скромно помолчишь, ладно. Твоих колумнистов никто не читает. Люди, у которых нормальный русский язык напрочь отсутствует. Мы работаем с массами, понимаешь? А массы не врубаются в слова типа "дискурс", "компрадорство", "сателлиты режима". Им нужно ясно и просто: тут разборки, тут кровавая гэбня, тут её союзники, понимаешь? А этот твой главный мудак, Толя из "Колокола", такое впечатление, что пишет для себя и для трёх своих друзей, таких же анонимных алкоголиков. - Антон, я не согласен. Он работает на свою целевую аудиторию - интеллигенцию. - А мне твоя интеллигенция нахуй не нужна, понял? Она мне на выборах и двух процентов не даст, поэтому работать нужно на обычных людей. А вместо этого твой Толя пишет мне подстрочник "я бы рекомендовал в вашем выступлении заменить "разношёрстный политсброд" на "неряшливую политическую палитру". Подстрочник, блядь. Помнишь, в детстве были фильмы с субтитрами? Там в конце всегда было написано - редактор субтитров Э. Зэро. Это не он, случайно? Ему, наверное, кажется, как он охуительно тонко скаламбурил "политическая палитра". - У него просто литературное образование. - Да? Правда? Ну, тогда пусть пиздует в Интернет и каламбурит там с обсосами всякими в стиле "Слон но сов". У нас тут не сайт "проза ру". Литераторы, еб твою мать! Мы с твоими литераторами все газеты проиграли. - У нас была хорошая аналитика экономического состояния страны в "Коммерсанте". Помнишь, "Скоро август…"? - пытается оправдаться Паша. - И что? Если бы ты под это дело реальный кризис создал, а так твоя статья мёртвому припарок. За два месяца мы не создали ни одного события. Посмотрите, как работает "комитет" - у них что не событие, то мегахит. Поймают трёх молдован - борьба с нелегальной эмиграцией, построят три квартиры для военных - армия получила жилищную программу, в теннис бабы выиграли - вот так развивается национальный проект "Спорт". - Мы, кстати, в Сети нацпроект "Спорт" хорошо отстебали, - вступается Гена, - когда прошла тема на "Эхо", что в качестве сувенирной продукции этого нацпроекта изготовляются зажигалки и пепельницы, под огромные бюджеты. Помните, в Сети флеш моб, где логотипом был Путин, прикуривающий от Олимпийского факела? - Да, на "Эхо" же был тогда скандальный живой эфир, - наконец очередь говорить дошла и до Жени Сазонова, - помните? - Ага, помним. Вечно помним, как покойников. И скорбим, кстати, тоже. Ты мне про эту передачу лучше не вспоминай. Собралась вся демшиза, пол передачи вспоминали Попова с Гайдаром, кто из них чего предрекал, и куда мы теперь другим путём идём. "А помните, Егор в 1994 это предвидел! Вы же с ним дружили, да, Евгений? Ну, не так чтобы близко, но…" И в конце передачи начали говорить о кризисе нацпроектов. Когда половина аудитории уже переключилась, потому что слушать их посиделки никому не интересно. Пусть на кладбище идут и вспоминают, кто, блядь, с кем дружил, а кто просто на поминки пришёл. - Антон, ты говоришь про работу "комитетовцев", но мы не можем сравнивать. У них любой пшик - событие. Когда такая лупа, как телевизор, есть - можно масштабировать всё, что угодно, - вступается за своих непосредственных подчинённых Вадим, - радио и Интернет - единственные наши СМИ, которые ещё создают информационное поле. Кстати, ты заметил, что тебя теперь именуют известным политологом и правозащитником? За два месяца у тебя было шесть эфиров на "Восьмом", а радио и Интернет нам в этом сильно помогли. Выстроить новый имидж за такой короткий срок - это задача. - Спасибо тебе, Вадим, большое, человеческое - я почти кланяюсь - действительно, как я мог забыть. Я Вербицкому это в отчёт напишу? "За два месяца моей группе удалось выстроить мой собственный имидж. Точка". Вы не информационное поле создаёте, а информационный шум, чувствуете разницу? Потому что у нас нет событий, вокруг которых можно строить систему. Мы даже с новостями не умеем работать. Например. Ты, Женя, новости на "Эхо" слушаешь? - Да, конечно. - А ты вообще понимаешь, как на них аудитория реагирует? Они ей вообще интересны? - Я думаю, да… - А я думаю, нет. Ты скажи, на хуя мне нужно знать, сколько человек одновременно спрыгнули с парашютами с небоскрёба в Куалу Лумпур? - Ну, Антон, - усмехается Женя, - это же вода. Мы не можем строить новостные блоки только из наших собственных новостей. - Ух, бля! А ты, видимо, давно радио занимаешься? - Ну, в общем, да. - А что такое "ядовитый сэндвич", ты знаешь? Нет? Это когда весь позитив и вся вода типа Куалы Лумпур и прав женщин в Саудовской Аравии остаются в середине новостного сюжета, а про то, что "45% населения не доверяют Путину", а "экономический кризис приближается", ставятся в начало и конец блока, потому что слушатели запоминают только то, что говорится и показывается в начале и конце. Слышал про такую хуйню? Или тебя этому не учили? - Я предлагаю сменить тему, - пытается погасить эмоции Вадим, - Антон, действительно, мы отработали слабо, но, согласись, в отсутствии реальных поводов "дело Горчаковой" было реализовано хорошо. - Вадим, я согласен, то, что ты предложил изобразить драку Горчаковой со строителями как нападение на неё, это великолепно. Удивительно, как ты её уговорил согласиться на эту подставу. - А у неё выбора особо не было, она почти пропала со сцены, вот я ей и предложил триумфально вернуться, - смеётся Вадим. - А она действительно со строителями подралась? - спрашивает Женя. - А я думал типично - после банкета в подъезде наебнулась, - ржёт Паша. - Она поехала смотреть, как таджики ей ремонт в новой квартире делают. Устроила им скандал, верещала, как обычно. Но таджики же политически безграмотные. Они же слов "диссидент" и "правозащитник" не знают, у них в таджикском языке таких слов нету. Вот кто то из них не сдержался и переебал ей. Она позвонила Вербицкому, чтобы он охрану прислал, а Вадим с Антоном были у него в тот момент. Дальше Вадим поехал, уговорил её, я закрутил все в Интернете, и понеслось, - рассказывает Генка. - На самом деле, почти три недели тему держали, спасибо Гене, в основном. Радио и телевизору было из чего материалы делать. - Да, согласен, отработали повод шикарно, но этого мало, ребят. Я серьёзно начинаю пугаться, что нам дальше делать. Мы не можем постоянно из воздуха поводы генерить. - А что дальше с ней, она не собирается на "Свободе", например, выступить? Тема то умерла почти, а, Вадим? - спрашивает Женя. - Да чёрт её знает, она дурная баба. Она по ходу правда поверила, что является теперь "главной мишенью системы". - Вадим изображает выстрел из ружья и довольно улыбается. - У нас, кстати, проблема с этой Горчаковой, - заметил я. - Какая? - морщится Гена. - Она уже трижды была у Вербицкого, жалуется на то, что мы её игнорируем, не встречаемся, не отвечаем на её звонки. Говорит, что согласилась на эту афёру только ради "общего дела", а теперь, когда её трагедия грозит превратиться в фарс, мы непременно должны поддержать её образ мученицы. - Вот она, наша глубоко ранимая "старая гвардия", - Паша хлопает себя руками по ляжкам и встаёт, - только, значит, ради общего дела. А за бабками, получается, её тень приходила? Про бабки она, случайно, не вспомнила? - Деньги - вещь, не интересующая настоящего аристократа духа, ты же понимаешь. В общем, Горчакова сказала, что мы её использовали, а теперь выбросили, как "старый диван". Реально, прямо так она и сказала. - Как шкаф, тогда уж. Она скорее на него похожа, корова старая, - говорит Вадим. - А зачем вообще Вербицкий с ней встречается? - Ей симпатизирует кто то из Богов. Она грозится на следующей неделе поехать в Лондон и рассказать, что мы вместо построения фронта национального сопротивления просто бюджеты воруем. В общем, Вербицкий требует подогреть тему. - Интересно, каким образом? - спрашивает Женя. - Мы её тему в медийке больше ещё одной недели не продержим. Мученица, бля, нашлась. Она думает, что она Жанна д'Арк или кто? Так Жанна дралась с англичанами, а Маринка - с таджиками гастарбайтерами. Есть разница? - Тупик какой то, - мрачно замечает Гена, - чем больше мы её тему мусолим, тем больше вызываем смеха. Вы видели, как чуваки из "комитета" обстебали сегодня нас? - Нет, а где? - все оживляются. - Сегодня с утра они запустили сайт zubov net. Там фотография Горчаковой, история нападения на неё с главным акцентом на то, что ей выбили два зуба. Ниже призыв ко всей демократической общественности засылать по одному рублю на то, чтобы Горчакова смогла вставить себе новые зубы. - Вот суки, - смеюсь я. - Да, с юмором у них хорошо, - улыбается Вадим. - А главное, это слоган: "По ком стучат зубы Марины Горчаковой? Они стучат по тебе!" Сегодня уже половина лайв джорнала охвачена флеш мобом "зуб за руб". Они там коммьюнити создали, где каждый желающий может нарисовать Марину с новыми зубами. И понеслось - рисуют вампиров, саблезубых тигров и всякую такую хуйню. - Креативно. Сегодня у неё истерика начнётся, а завтра Вербицкий нам устроит тут флеш моб, - подмечает Женя, - чем мы будем её тему оживлять? Если она хочет славы мученицы, пусть пойдёт и под "Камаз" бросится. Мы её вытягивать больше не можем. В комнате становится тихо. Слышно только, как Генка скрипит ручкой, что то подрисовывая в газете. И тут мне приходит в голову идея: - Зачем же под "Камаз" то? Она нам живая ещё понадобится. Хочет, чтобы не фарс, а реальная мученица? Без проблем. Давайте её ещё раз отпиздим. - Информационно? - одновременно спрашивают все. - Не а. На самом деле. Реально, возьмём и отпиздим. - Антон, Антон, не загоняйся, есть же пределы. Она живой человек, - говорит Женя. - Но мы же не до смерти… - осторожно начинает Вадим. - …и в Лондон не поедет, - замечает Паша. - …и в фотографии обрабатывать не придётся, - отрывается от рисунка Гена. - А главное, тему оживим. Ты же спрашивал, чем тему оживить, правда, Женя? - интересуется Вадим. - Да, но… вообще то, - мямлит Женя, потом обводит всех взглядом и соглашается, - вообще то это идея. - Вот и чудно, - резюмирую я, - Вадим, сегодня перед моей встречей с Сашей задержись, хорошо? Так, с этим решили. Что у нас дальше? Телевизор? Позавчера я был на брифинге журналистов западных телеканалов. Попенял им на то, что в последнее время мало внимания уделяют альтернативной информационной картине из России. Но понимания в их глазах не нашёл. Не знаешь почему, Вадим? - Антон, они последнее время совершенно обленились. Я несколько раз предлагал разным телеканалам сделать ток шоу по поводу России, пытался обратиться к опыту времён холодной войны, когда радиостанции специально вещали для населения СССР, но все как то вяло. Если честно, я не знаю, почему. Такое чувство, что их убедили, что третий срок неизбежен, и время тратить попусту не стоит. - А я тебе расскажу, почему. Я поговорил с Джефом из CNN по поводу их бездействия, и он мне сказал, что не может снимать программы ни о чём. Я пытался ему сказать, что весь этот штиль в СМИ искусственный, что все заглушили и освещение любого события проходит через сито ребят из Администрации. И вы знаете, он посмотрел на меня так, по ленински, с прищуром, и сказал: "Не бывает так, чтобы ничего не происходило, Энтони. События происходят. Их нужно только замечать. Иногда кажется, что это ерунда, но если приглядеться, то можно получить сенсацию". Вы понимаете, что он имел в виду? - Неужели мы такие слепые? - хмыкает Гена. - Нет, дорогой мой, просто мы не там смотрим. Он говорил о том же, о чём говорю и я. Медиа не может питаться пустотой. Нам нужно генерировать контент. Нам нужен креатив, коллеги. Нам нужны большие события . Похоже на то, что сами они не произойдут. Придётся нам самим стать ньюсмейкерами. И тут все словно по команде превращаются в копии роденовского мыслителя. Кто то подпирает рукой подбородок, кто то морщит лоб, кто то сосредоточенно курит. Кажется, ещё чуть чуть, и кто нибудь вскочит с места с криком "Эврика". Но ничего не происходит. Все просто бубнят: - Интересно, как? - Мы пытаемся… - Уцепиться бы за что… - Может быть, переставить акценты с одних ресурсов на другие? И так далее. Мне очевидно, что дальнейшие посиделки бесперспективны в плане рождения идей. Также очевидно, что все наши манипуляции в виде прогонов тонн ненужной информации через различные ресурсы абсолютно безрезультатны и ничего, кроме шума, не дают. И сдаётся мне, что дальше кровати двигать бесполезно. Нужно девочек менять… Ну, мальчиков, то есть… - ОК. Давайте финализируем. Все, чем мы занимались, за редким исключением, было полной лажей. Я вижу себе ситуацию так: либо за месяц мы что то придумываем, либо нас шлют на хуй. Второе пока более вероятно. Перейдём ко дню завтрашнему. Вадим, что у нас с митингом, посвящённым НТВ? - Люди готовы, выступающие почти все подтвердили. Народу приведём по максимуму, человек тысячу. Все западные телеканалы, восемьдесят человек аккредитованых журналистов. - Гена? - Молодёжь поеду перед митингом смотреть лично. Интернет ресурсы заряжены. - Жень, ты с прямой трансляцией на "Эхо" технику решил? - Да, будут работать две бригады, в плане техники все ещё утром проверили, ещё раз все прогоним завтра. - Пресса, соответственно, готова, как сказал Вадим. Думаю, по факту даже больше будет, - подытожил Паша. - Хорошо. Завтра ко мне в одиннадцать пришлите на планёрку всех выпускающих директоров, глав отделов и ведущих журналистов по всем направлениям. Хочу поговорить с людьми лично. У нас сбор в пять часов, за час до митинга. Всем удачи. После того, как собрание закончилось, в переговорную зашёл Саша, мой партнёр по "Че Медиа". - Привет, Саш, у нас тут одна проблемка нарисовалась. Нужно силовое решение. - А в чём дело то? - Вадик, расскажи, что мы имеем? - Да есть одна старая пизда, которая ищет славы и приключений. Если вкратце, то нужна пара молодых отморозков, которые ей эти самые приключения и обеспечат. Ну, там помять бока в подъезде, но не сильно. Чтобы следы были, а переломов не было, понимаешь? - Я смотрю, у вас тут в политике приёмы образца 1993 года. Я думал, это все в прошлом. - Не, Сань, это просто люди из прошлого. Не хотят принимать современные методы, понимаешь? Сможешь решить? - Говно вопрос. А когда? - Скажем, послезавтра. - Попробую. - Вот и хорошо. - Я тебе позвоню потом, - кивнул Саше Вадим, - если больше ничего нет, то я поеду, да? Антон, я ещё хотел бы обсудить банкет и развлекательную программу после митинга. Ты смотрел сценарий, который я написал в соответствии с твоим планом мероприятия? - Да, я глянул мельком. Мы же смету не превысили? - Нет, конечно. - Вот и здорово. А с самим мероприятием я тебе доверяю, у тебя же большой опыт. В твоём плане упомянут промоутер один, это кто? - Олег Шурыгин. Он организовывает мероприятия для сильных мира сего, у него хороший послужной список. Большая часть завтрашних гостей его клиенты. - Наш человек? Тогда тем более. Езжай, я тебе позвоню вечером по поводу завтрашнего. - А чего у вас тут за бычки то? - спросил меня Саша, когда Вадим ушёл. - Да так, одна дура хочет быть жертвой режима. А режим про её существование и помнить перестал. Мы ей тут устроили псевдонападение, так ей мало все. Ну и… - я махнул рукой. - Антох, как же хорошо, что я с тобой в твой новый проект не перешёл. Может, свалишь? Чего то не нравится мне всё это. У нас вроде в "Че" проекты кое какие наклёвываются по корпоративному пиару. - Да ладно, всё будет нормально. Не переживай. С чем приехал то? - Нам через полчаса надо встретиться с Никитосом. Он не сильно доволен. - Никитос? У меня дел ещё много сегодня. Может, ты один? - Нет, дорогой мой, мы вдвоём его запутали, получили бабки, а теперь ты мне предлагаешь одному с ним разбираться? - А чем он недоволен то? Ты же мне показывал мероприятия по заводу, прессу, Интернет? - Ну, значит недоволен. Поехали, тут недалеко, на месте расскажу. Мы уже почти опаздываем. Приехав в "Павильон", мы заняли стол у крайнего слева окна, и пока Сашка кому то названивал, я смотрел на Патриарший пруд и думал о том, как отвратительно разворачиваются события. С одной стороны, вроде бы вся моя группа создавала определённое движение информации. Мне удалось выгнать большую половину старой команды, набрать молодых ребят, заставить департаменты координироваться между собой. Но, в итоге, вся наша деятельность рождала только Большой Шум. Тогда как, изначально, все ожидали больших проектов. Все последние месяцы я жил со странным ощущением наблюдателя пьесы. Я видел движения героев, слышал их монологи, знал, к какому финалу они идут. Единственное, что я не понимал, как они все это исполняют. Я понимал направления движения медиа, но не чувствовал, как ею управлять. Кажется, что я стоял на пороге, но, в конечном счёте, оказывалось так, будто я прочёл учебник, но ни черта в нём не понял. Дважды два - это четыре, но вот только как это получается? Понимаете? Я нет. Странная пьеса выходила… - …пьесы. - Что? - Антон, я говорю, что попали мы по ходу пьесы. Чую я, что Никитос едет требовать бабки назад… - Почему такое мнение? - задаю я этот нелепый вопрос, пытаясь переключиться с одной своей проблемы на другую. - Никитос сказал, что хочет поговорить о "целесообразности инвестиций". - О, как! - вырывается у меня. - Нормальный оборот. С каждой встречей у Никитоса появляются все более отточенные формулировки, тебе не кажется? Может, он работает над словарным запасом с преподавателем? - Может, и работает. Вот только с нами он, кажется, работать не собирается. Когда Никитос изъясняется такими фразами, жди проблем. - Ну ладно, погоди, погоди. Он ещё нам ничего не сказал. В этот момент я вижу, как в зал входит сам Никитос, вращая головой по залу в поисках нас. - Здорово, Никита. - Привет, брат. Хорошо выглядишь, - машем мы ему, - Похудел! В спортзал ходишь? - С вашей работой похудеешь без спортзала. - Да ладно! При чём тут наша работа? - Вот как раз хочу об этом и поговорить. - А что, есть проблемы какие то? - картинно развожу я руками, обращаясь к Саше. - А почему мы не знаем? - А чо, по твоему их нет? - говорит Никитос. - Нам кажется, что все по плану идёт, - так же косит под идиота Саша. - Вот я и хочу поговорить за ваши планы. Время идёт, мы бабки палим, а результатов пока ни хуя нет. - Может, поесть закажем сначала? - спрашиваю я. - Жрать неохота. Я только кофе буду, так что давайте сразу о деле. - Ты лучше скажи, чего злой такой? - улыбается Сашка. - Я не злой, я нормальный. Времени просто мало. - Ну, как скажешь. - А скажу я так… - вероятно, Никита хотел выдержать театральную паузу, которой его кто то научил, но получилось так, что вместо проникновенного взора, оценивающего нашу реакцию, глаза Никитоса отразили весь мучительный подбор слов, с помощью которых он хотел "сказать так", - …а скажу я так. Мы с партнёрами провели консультации на тему нашего с вами сотрудничества, и решили, что затраты, которые мы на вас затратили, неадекватны времени, которое вы на нас затратили, и результатам, которые мы с вами пока не получили, несмотря на то, что затраты уже… - Затратили… - осторожно предположил я. - Да. Затраты то уже затра… тьфу, блядь. Антон, можно не перебивать, когда я говорю, а? - заорал Никитос, бешено вращая глазами. - Что ты, что ты, Никита, я не перебиваю. Я просто, как бы, стараюсь поймать твою мысль, - успокаиваю я Никиту. - Да, мы же хотим быть на одной волне. Мы же партнёры, - вторит мне Сашка. - Вот и не перебивайте, партнёры, бля. Короче так. Мы с пацанами тут перетёрли и решили - палюбэ выходит, что вы нас кидаете. Мы вам бабки отдали - так? Схему вашу приняли - так? - Никитос начинает демонстративно загибать пальцы. - Братву на завод прислали - так? - Так, все так, Никита, и… - А то, что по ходу вырисовывается босый хуй. Вы уже два месяца ебете нам мозги, показываете какие то статейки в Интернете и газетах, а толку нет. Когда созданная нами, по вашей схеме, компания "Прометей" подъехала, директор ихний сначала вроде кипешнулся акции скидывать, а потом, видать, "Зевс" с ним разрамсил, и он опять в отказке. Вчера троих из нашей братвы, которая братву изображала, менты взяли. - Постой, постой. Непонятно, кого братва твоя изображала? - Братву. - Какую братву она изображала, если она и есть братва? - Саша начинает путаться в дебрях речевых оборотов Никитоса. - Бля, Сань, ты че, тормозуху по утрам вместо кофе пьёшь? Проснись, нах. По вашей схеме все. Вы сказали, что должны появиться типа беспредельщики, которые вгоняют в ахуй "напильников" на заводе и самого директора. Вот наши ребята, которые этим занимались, и замусорились. - А… - Хуй на. Щас есть маза, что "зевсовцы" под "Прометей" начнут копать, чо да как. И спалят, что это не мэрская, а наша структура. Кстати, мы за этот ебаный "Прометей" кучу бабок отдали, чтобы откупить название у одного коммерса. - А что, другой фирмы нельзя было открыть? - спрашивает Саша. - Так вы, бля, талдычили про "Прометей", чо нет? Вот мы по схеме и идём. - Так мы же фигурально… - Нет, Саша, все правильно Никита говорит. Правильно, что "Прометей" купили, - толкаю я его под столом ногой. - Мы то все правильно, да вот вы то чо то не чешетесь. А щас я реально хочу послушать, почему результатов нет и что вы сделали за всё это время, - Никита откинулся на спинку кресла и насупился. - Ок, Саша, давай начнём с документов? - предлагаю я. - За это время мы провели следующую работу: во первых, в прессе и Интернет СМИ проведена мощная кампания по дискредитации банка "Зевс". Основной мотив статей - в банке назревает экономический кризис, вызванный проблемами с государственными структурами, которые начали проверку банка на предмет нелегальных финансовых операций. Данные материалы прочитали более трёхсот тысяч человек (вот отчёт о покрытии аудитории), среди которых достаточно много вкладчиков и бизнес партнёров банка. Проведённые нами фокус группы с представителями различных социальных слоёв населения доказывают, что за последний месяц доверие к банку неуклонно падает. В частности, аудитории предлагалось оценить десять банков, надёжных, с их точки зрения, для размещения вкладов. В итоге оказалось, что "Зевс" занял в этом списке десятое место. В начале нашего проекта индекс доверия был большим - "Зевс" входил в тройку самых надёжных банков, по мнению участников фокус групп. Вот отчёты о фокус группах в начале проекта и результаты двухнедельной давности. - Саша протягивает пачку с цветным графиками и диаграммами Никите, тот механически пролистывает их и смотрит на Сашу, как бы спрашивая "и чо дальше?" - В качестве полевой кампании мы проделали большую работу с работниками завода, которые являются держателями акций. Нами была в достаточно короткие сроки реализована задача построения негативного имиджа директора завода и его связей с бандитской крышей в лице партнёров "кавказцев" из "Зевса", которые готовятся скупить народные акции. Саша прерывается и смотрит на Никиту, который продолжает листать отчёты, не поднимая головы. - С другой стороны, после появления ваших людей, исполняющих роли конкурирующей криминальной группировки, нами была распространена информация о том, что коллектив завода может стать жертвой банальных бандитских разборок. В районных газетах появился цикл статей о криминальном переделе государственной собственности и готовящемся в мэрии Москвы проекте по защите стратегических оборонных предприятий. Таким образом, была подготовлена почва для появления на сцене компании "Прометей", а директор завода и его партнёры из "Зевса" были окончательно криминализированы в глазах заводчан. Среди людей появились подготовленные нами агитаторы, распространяющие информацию о "бандитском беспределе" в местах досуга работников завода и их семей - парке, барах и школах. В целом, за два месяца нами была проделана часть работы, описанная в первоначальном плане. Я считаю, что достигнутые нами результаты доказывают оптимистичный исход дела. - Для кого? - Никитос, наконец, оторвался от бумаг и бросил их на стол. - Для кого оптимистичный? Для "Зевса", что ли? Кстати, "зевсовцы", по ходу, купили ваших газетчиков, а агитаторов вычислили. В последние две недели в газете вышло несколько статей, раскрывающих нашу схему и представляющих директора и его крышу белыми и пушистыми, шо твои зайцы. Кстати, агитатора одного напильники отпиздили, а весь завод обклеен листовками, типа "работай со своими, не слушай провокаторов". - Да, тут есть определённые трудности, - кивнул Саша, - но мы их решаем… постепенно… - Решалки, бля. Это чо? Все? - Почему же, - вступил я, - мы договорились с несколькими модераторами, людьми из кругов бизнеса, тусовки и чиновников, которые распространяют информацию о скором отзыве лицензий у "Зевса", таким образом, часть партнёров "Зевса" в скором времени начнёт сомневаться в надёжности банка. Через две недели, максимум месяц, мы ожидаем ухода из "Зевса" нескольких серьёзных корпораций. - Каких? - Никита, я пока не могу их назвать, сам понимаешь. Это серьёзные люди. В этой части, могу тебя заверить, мы продвинулись очень далеко. Так что твои опасения я считаю безосновательными. Всё будет хорошо, уверяю тебя, - я улыбаюсь и смотрю на Никитоса взглядом, полным любви. - Хорошо будет, говоришь? Дай ка я тебе расскажу за одну тему, Антон. Два года назад любовница одного из наших пацанов, Толяном его звать, захотела стать светской дамой. Ну там, чтобы своей быть в тусовке, типа иметь вес и все дела. И хуй бы с ней, если бы она цацки новые попросила или тачку там, так нет же. Развела она его на деньги, чтобы делать гламурный, бля, журнал. Ну он чего, дал ей, конечно. Наняла она пару умников из этой тусовки и стали они делать журнал. Название придумали "Эпикур", офис в центре сняли, людей набрали, все чичи гага, секретарша с сиськами сидит, все при бабках и при деле. Тусовки стали модные делать, с названием "балы эпикурейцев". Пацаны её нарисовали нашему Толе бизнес план, доходы, хуё моё. Короче, процесс пошёл. - Интересно, - прокомментировал я. - Типа того. Короче, проходит полгода, год, ещё полгода, пацан наш тока бабки палит, а дохода ни хуя нет. Ну, тут кто то присоветовал ему нанять спеца, чтобы он работу тех двух чижиков проверил. Он так и сделал. Вызывает свою телку и её двух менеджеров с отчётом. Они приехали все на понтах - в ушах серьги, на шеях шарфики, под мышкой папки, чистые петухи. Понеслось: графики шмафики, отчёты всякие, покрытие рынка, имидж журнала, будущее повышение оборота, разработка крупных рекламодателей. В общем, все красиво, базара нет. Только и денег тоже. Я как раз на той сходке с ними сидел. Послушали мы их и начали проверять ихнюю бухгалтерию. И как повскрывались там косяки. По итогу вышло, что всё это время они просто бабки на себя проебывали, а телка эта велась на их базары, про красивый бизнес. Короче, закрыли тот журнал. Чуваков этих с тех пор никто не видел, а телке своей Толян пиздюлей навешал и запретил впредь вести базары за бизнес. Вот как было. Врубаетесь? Не врубиться в такую очевидную параллель мог бы только конченый идиот. В целом, со слов Никиты мы получались полными козлами. - Это что же у тебя, Никита, получается, - спрашиваю я, - выходит дело, что мы, как те два чувака из журнала, тебя просто на бабки разводим, так? - Не, Антон, выходит ещё хуже. То, как вы выглядите, это хуй бы с ним. Другое дело, что я выгляжу, как та телка. Это чего получается, я телка, что ли? Меня чо, можно ебать, по вашему? Так я выгляжу перед пацанами или нет? Признаться, меня всегда поражало умение криминальных персонажей производить в ходе конкретного базара весьма неожиданные для собеседника сравнения, которые били под дых больнее приклада и позволяли сделать из услышанного кристально чёткие выводы. - Никитос, мне кажется, ты загнул сильно, - тихо говорит Саша, - мы имеем на этом этапе некоторые трудности, но при этом мы остаёмся перед тобой честными партнёрами. Мы решаем проблемы, понимаешь? Мы не пытаемся соскочить там, или что. - У меня не соскочишь, бля. И как вы их решаете? На бумаге? Короче, ситуация такая. Поскольку вы люди мне знакомые, и я вас привёл в наш проект, решение будет такое. Дело вы не сделали. Подписали нас на сотку, и всё. По всем понятиям, вы нас развели, а за это отвечают. Но, поскольку я Сашу знаю, обойдёмся без санкций. Вы возвращаете сотку, а всё, что вы истратили, это ваши дела. А то получается, что… Никитос бубнил про "честность", "деловые отношения", "репутацию", "кидалово" и ещё что то. Я пил виски, смотрел телевизор, висящий на стене напротив, и думал о том, что после всей, пусть и безрезультатной, но работы, отдавать деньги обратно мне не хочется. За какие то десять минут то ли доза алкоголя, то ли безвыходность ситуации открыла во мне второе дыхание. Я вдруг почувствовал, что меня несёт. Вероятно, такое ощущение испытывают прижатые к стене аферисты. Я не был аферистом, но был медийщиком. А проиграть своё поле вчерашнему "бригадиру" медийщик не может. Точнее, не должен. Особенно когда речь идёт о сотке грин. Особенно когда они уже потрачены. Я поставил стакан на стол и заговорил: - Послушай, Никита. Всё, что ты сейчас сказал, правильно. С твоей точки зрения. А с позиции своего опыта, я могу тебе сказать, что ты не прав. Ты просто неверно оцениваешь ситуацию. И дело не в сотке. Если мы сейчас все свернём, то просто откажемся от выигрыша на полпути. Ты же видишь ситуацию со своей стороны, а я вижу её в целом. - И как же, интересно, ты её видишь? - А так. Давай договоримся, если я тебе сейчас расскажу, что будет дальше, то ты даёшь нам ещё месяц. Если не хочешь слушать, то получишь свои бабки обратно и все. Согласен? - И чо? Ты мне опять впарить хочешь? - Нет, Никита, я хочу, чтобы ты проанализировал события и совместил это с тем, что я тебе расскажу. Согласись, глупо же соскакивать на полпути? - Ну… за спрос денег не берут. Говори. Только короче. - Короче так. Ты сказал, что "Зевс" купил наших газетчиков, вычислил агитаторов и поймал ваших братков. Так? - Ну. - Агитаторы попались, потому что лохи, так? Но пацаны твои, они же не фраера, значит, их как то хитро взяли, правильно? - Ну… типа того. Они тёртые ваще то ребята. - Правильно. Значит была какая то сложная комбинация. Так? А если прибавить к этому то, что "зевсовцы" купили газетчиков, то выходит, что мы им серьёзно в печень дали. Значит, они оценили, что комбинация может вскипешить напильников и директора, и они акции потеряют, правильно? - Ага. Но фишку то они просекли и решают проблему, А у нас мазы нет. Наши методы все проехали мимо денег. - Вот! Правильно, Никита. Они тоже так думают. А что дальше то будет, они не знают и думают, что это конец комбинации, а это то только начало. - А чо дальше то? - А то. Вот представь, Никитос, что ты снова контролируешь авторынок и узнал, что чуваки, у которых с тобой доля в предприятии коммерсанта, прознали, что в такое то время этот коммерсант привезёт себе в офис миллион баксов. И решил они его грохнуть. А тебе ничего не сказать. Вот ты чего бы сделал? - Гы. Ясно чего. Приехал бы с братвой и накрыл их на хуй, вместе с коммерсом. Взял бы лимон, да ещё потом по братве слух пустил, что это они общего коммерса грохнули. - Правильно. Вот и прикинь. Едешь ты со своей братвой в офис этого коммерса, чтобы взять лимон. Подъезжаешь уже, а тебе тут звонят и говорят, что на рынке, который ты контролируешь, начался пожар и под эту тему какие то "залётные" увозят наиболее дорогие тачки, грохают твой офис и на самом деле жгут рынок. Ты бы чего сделал? - Как чего. Бросил бы все на хуй и вернулся на рынок. Там же бабла больше, понимать надо. - Вот. Вот, Никитос, и они так думают. И так же, как и ты, будут спасать наиболее значимый бизнес, забыв про завод. А прикинь, приезжаешь ты на рынок и оказывается, что горит пара дешёвых тачек, в окно офиса чисто бросили "коктейль Молотова", никаких залётных нет, все ровно и есть только небольшой кипеж. Ты приехал рынок спасать, а мулик проебал. Как тебе такой расклад? - Так это… это же чистая подстава. Я бы вычислил ту суку, что мне звонила, и… - И что? Мулик то всяко проебал? Суку ещё вычислить надо, а мулика уже нет. Так? - Бля. Не понял, и где тут суть? - А суть в том, что через неделю на банковских форумах Интернета начнётся кипеж типа сотрудников "Зевса" о том, что им зарплату задерживают и что филиалы закрываются. Потом выйдет статья в "Коммерсанте", уважаемом, между прочим, издании, где будет написано, что у "Зевса" не хватает денег расплатиться с вкладчиками, у банкоматов очереди. И всё это связано с тем, что у банка скоро, по информации из компетентных источников, отзовут лицензию. Затем на улицы выйдут толпы людей, осаждать банкоматы "Зевса", все это покажут по телевизору… Понятно, да? - А где ты эти толпы возьмёшь? - А это уже моя проблема. Я митинги собираю по тысяче человек. А в твоём случае мне нужно человек триста максимум. Остальное телевизор и Интернет с газетами увеличат в размерах. Как думаешь, при таком пожаре, до завода им будет? - Бля… чистый развод. Ахуеть, - Никита зовёт официанта и просит водку. Повисает пауза. - Ну, как, брат, нравится тебе такая схема? Месяц для неё - это долго или как? Тем более, что для тебя ситуация со всех сторон ровная. Приносят водку. Никита махает сто грамм, перегибается через весь стол ко мне и спрашивает: - А ты отвечаешь, что все так и будет? - Без базара, - чётко говорю я. - Значит так. Месяц тебе даю, не вопрос. Если через месяц по твоему не выходит, вы возвращаете сотку и даёте мне ещё сотку за моральные издержки, согласен? - Без базара, - снова говорю я. - Я тебе или Сашке через час максимум позвоню. Мне с пацанами увидеться нужно. Я согласен. Думаю, они тоже не будут против. Но, если всё будет не так, вам пиздец, ребята, врубаетесь? - Врубаемся, - отвечаю я за обоих. - Тогда лады. Все. Я поехал. Позвоню через час. После того, как Никитос уходит, мы сидим с Сашкой и молчим, тупо смотря в свои тарелки. Наконец, Сашка не выдерживает: - Послушай, а ты не мог раньше мне об этом рассказать? - О чём? - Ну, о том, что ты Никитосу сейчас говорил. Я всю встречу сидел, как на еже. Если бы я знал, что у тебя есть готовый вариант, я бы так не нервничал. - А… ты об этом. Так в том то и дело, Сашка, что нету меня никакой схемы. - Бля… То есть ты все придумал на ходу? - Ага… - А зачем ты его парил то, если схемы нет? - Так ведь и сотки уже тоже нет, вот в чём дело то… вот в чём дело то… - И что нам теперь делать? - Попытаться воплотить эту схему. Она не так уж и плоха, правда? Кстати, у тебя есть кто нибудь в "Коммерсанте"? В мире животных На митинг "гражданской оппозиции" я не поехал, хватило утреннего. Шёл дождь, настроение было омерзительное, и единственным моим желанием было отключить телефон, садануть виски, поваляться в ванне и протупить час перед телевизором, обдумывая завтрашнее выступление. Не успел я зайти домой, как в кармане куртки затрещал мобильный. "Вербицкий" - высветилось на экране. Я хотел было ответить, но раздражение взяло своё, я сказал вслух "да пошёл ты на хуй, нет меня" и стал наполнять ванну. Телефон продолжал звонить. "Нету, нету меня. Абонент послал всех и больше не доступен для вас, уроды". Телефон замолчал, затем выдал два коротких звонка, будто послав меня в ответ, и замолчал. Я разделся, залез в воду, прикрыл глаза и попытался отключить голову. Но куда там. Снова этот чёртов сотовый. Такое впечатление, что звонок стал даже более громким. - Да, Аркадий Яковлевич. - Антон, ты телефон потерял? - Нет, просто в душе был. - Так ты дома уже? Я вообще то ожидал, что ты в "Фонд" заедешь. Есть разговор к тебе. - Аркадий Яковлевич, я сегодня замотался, митинг, потом собрание с главами департаментов, потом ещё пара встреч, башка трещит, я решил отоспаться перед завтрашним событием. - А ты на "Пушкинскую", значит, не поехал? - ("Нет, бля, поехал. Как я могу быть одновременно у себя дома и на "Пушке", что за манера задавать идиотские вопросы?") Нет, не поехал. - А кто там? - Вадим. Он мне вечером расскажет. - Ясно. А я с тобой поговорить хотел. - О чём? - Я думаю, ты и сам знаешь о чём. Есть проблемы. - Какие именно, Аркадий Яковлевич? - Проблемы эффективности. Проект работает вхолостую. Я за два месяца не вижу никаких продвижений. Мы занимаемся тем… мым… - Что? - Я говорю, что мы занимаемся тем же самым, что и до твоего появления у нас. Поскольку я уже успел намочить голову, то мне приходилось держать телефон на некотором удалении от уха, из за чего голос Вербицкого звучал издалека, и последние предложения съедались. Капли воды с волос текли по шее, ноги уже начинали ощущать холод кафеля, в общем, разговор начинал меня порядком раздражать. - Аркадий Яковлевич, я сегодня как раз собирал ребят по этому вопросу. Излагал им текущие проблемы. Мы наметили некоторые решения. - Интересно. Я как раз сегодня хотел тебя послушать. - (Ну, давай теперь мусолить одно и то же.) Вы хотите, чтобы я прямо сейчас приехал? - Нет, зачем. До завтра терпит, конечно. Просто я ощущаю некий кризис. И потом, ты же понимаешь, есть некая неудовлетворённость у наших друзей. Я хотел бы, чтобы ты, Антон, это весьма чётко понимал. Нам нужно менять ситуацию, потому что времени у нас остаётся всё меньше и меньше. В одну из наших первых встреч я говорил тебе, что "можно доказать, что солнце вреднее луны, равно, как и наоборот", помнишь? Вопрос в том, как доказывать. Ноги уже начинали замерзать. В ванну, что ли лечь обратно? Блядь, как же ты меня заебал, старый козёл. Ну, давай, выскажи мне в пятый раз, за то, что я к тебе не приехал вечером. Давай перетрём все по второму кругу. Ну, кризис, и чего? О чём говорить то? Я пытаюсь решать вопросы, и последнее, что я хочу слышать, это твоё мерзкое нытьё. Давай, доведи меня сейчас, чтобы я тебя послал и, наконец, принял ванну по человечески. - Антон, ты меня слушаешь? - Да, Аркадий Яковлевич. - И что ты думаешь по этому поводу? - Я думаю, что надо работать (блядь, как же холодно), я уверен, что мы с ребятами сейчас попробуем какие то новые методики (сука, что же ты сидишь в своём фонде, тебе заняться нечем? Поехал, шлюху бы снял, все развлечение). - У тебя есть уже какая то конкретика? Да ты, видимо, совсем мне мозги решил заебать. Я уже дошёл до точки кипения. Меня раздражают капли воды на шее, замёрзшие ноги, телефон в пяти сантиметрах от уха. Ещё чуть чуть, и я тебе расскажу про конкретику. - У меня нет конкретики, Аркадий Яковлевич. Я стою голый, на холодном полу. У меня вода в ухе есть, а конкретики нет. - Антон, я смотрю, у тебя сегодня какое то плохое настроение. Давай завтра продолжим. Единственное, что я тебе хотел сказать, это то, что мы в кризисе, понимаешь? - Понимаю. - Ну, все. До завтра, тогда. Отсыпайся. Представляете? В тот момент, когда я уже готов был попрощаться с этим гребаным проектом, в тот момент, когда я чуть было телефон об пол не грохнул, этот урод резко меняет тональность диалога и сваливает. Вы знаете, нет ничего хуже невыплеснутой агрессии. Теперь я, как дурак, буду ходить целый вечер по квартире, накручивать себя, да ещё и напьюсь наверняка. Вот интересно, он кайф, что ли, ловит от того, что треплет мои нервы? Или в моей квартире камера стоит, чтобы смотреть, дошёл я до точки взрыва или ещё нет. Я снова ложусь в ванну, в которой, как вы понимаете, вода уже остыла и моя усталая голова уже не соображает, что надо выпустить часть воды и долить горячей. Фак… Приняв быстрый душ, я ложусь в кровать, наливаю себе полстакана Dewars™ (практически единственная хорошая вещь из всех тех, о которых я узнал, начав работать на Вербицкого) и заставляю себя написать пару строк для завтрашнего выступления. На всё про всё у меня выходит час. Я просмотрел несколько выступлений, подготовленных мною ещё в ФЭПе, пролистал записи в блокноте и в итоге остановился на тексте, который был написан мною для выступления какого то чиновника. Посвящён он был работе СМИ: "Развитие экономики, социальной сферы, банковской системы страны, выход отечественных производителей на международный рынок - всё это говорит о том, что мы стоим на пороге больших перемен. Несмотря на усилия тех, кто пытается представить все происходящее в чёрном цвете, очевидно, что ситуация в стране продолжает динамично развиваться в лучшую сторону. Да, безусловно, проблемы есть, и мы их не скрываем. Наоборот, мы готовы работать над их решением и работать вместе с вами. В этой связи, мне становится не очень понятна политика тех средств массовой информации, которые пытаются игнорировать достижения государства, делая при этом акцент исключительно на проблемах. Более того, обвиняют органы государственной власти в том, что они "замалчивают" текущую проблематику. Создаётся впечатление, что такие каналы, радиостанции и интернет порталы либо находятся в параллельной реальности, либо очень хотят показать людям картинку "другой страны". Я, как человек, который более десяти лет посвятил работе в СМИ, задаю себе вопрос: зачем вам это нужно? Разве все мы - не граждане одной страны? Разве все мы не хотим счастья нашей Родины? Более того, я хочу вас предупредить, что время расставит все по своим местам и возложит ответственность на каждого по его деяниям. Транслируя заведомо однобокую картину, вы разделяете себя и общество баррикадами. Потому что при всех проблемах всех нас объединяет одно: никто не может помешать человеку любить свою Родину. Даже вы. Со всеми вашими современными технологиями, щедрым финансированием и поддержкой антироссийских кругов на Западе. Мы знаем, что движет вами на самом деле - безудержная жажда власти. Но вы - ещё не значит Россия. Точнее, как раз вы и не являетесь ей. Хотя всячески демонстрируете российскую принадлежность. Вы простые провокаторы. И чем дальше, тем отчётливее это понимают люди. И они вам этого не простят. Потому что они не с вами". Его то я и использую. Реально, текст настолько хорош и по прежнему злободневен, что может служить отличным базисом. Можно, конечно, напрячься и написать новый. Я вспомнил нытьё Вербицкого, свои замёрзшие ноги и все гадости сегодняшнего дня и решил, что раз митинг завтрашний на самом деле будет больше смахивать на вечеринку вчерашних героев, то и вместо оратора им нужен диджей. А для диджея сойдёт и ремикс. Я сложил текст вдвое, положил в карман пиджака, снова лёг, сделал два больших глотка и включил телевизор. По первому каналу шёл сериал, в котором Безруков, сверкая безукоризненной улыбкой и изредка демонстрируя хороший маникюр, пытался изобразить простого сельского участкового. Хорошо село, подумалось мне. Не иначе, как вместо воды туда нефть провели, если рядовые менты выглядят, как светские денди. Или может всех светских денди по разнарядке отправили служить в регионы участковыми? На РТР что то медленно вещал Сванизде, который, кажется, хотел спать ещё больше, чем я. НТВ демонстрировало документальный фильм про войну в Чечне, по "Спорту" Сычёв ухитрился три раза не забить из выгодного положения, за ту минуту, что я пытался понять, кто с кем играет. Или это была "нарезка" лучших моментов? Впрочем, какая разница. Я на автомате прощёлкал MTV, REN TV, Discovery, потом ещё что то. Наконец, я попал на какое то юмористическое шоу, в котором идиотского вида полицейский бегал вокруг дома и стучал в окна. Намотав несколько кругов, он всё таки добился того, что некоторые окна открылись и из них стали высовываться люди. Я одним глазом глядел на всё это безобразие, пока меня не стало затягивать в подушку. "Как же мне до вас достучаться то, люди" - видимо, эта мысль, мешавшая мне, пришла вместе с безумным полицейским на экране. Впрочем, и она вдруг стремительно умчалась прочь, как залетевшая в форточку оса. Я уснул… "…голова игуан покрыта обычно многочисленными, неправильной формы щитками. Спина же одета чрезвычайно разнообразной по виду чешуёй, нередко преобразованной в различного рода роговые шипы, зубцы, бугорки и другие подобные образования. У многих видов на теле развиваются также разнообразные, часто весьма причудливые по форме кожные выросты и складки. Ну, давай. Просыпайся, просыпайся, красавчик. Не бойся, тебя никто тут не обидит…" Я вздрогнул и судорожно раскрыл глаза. Взгляд мой упёрся во включённый телевизор, в котором сидел Дроздов и традиционно вкрадчивым голосом рассказывал про игуану, лежавшую у него на руках. Какого чёрта? Я точно помнил, что выключил ящик. Пощупав рукой вокруг себя в поисках пульта, я нашёл его под подушкой. Наверное, повернулся неудачно и лёг головой на пульт. Придурок. Весь сон себе сломал. Я подошёл к телевизору и нажал кнопку на панели. Так, чтобы наверняка. Тем не менее, сон сломан. Я двигаю на кухню, закуриваю сигарету, лезу в холодильник за виски, параллельно думая о том, какой дурак поставил в вечернюю "сетку" программу "В мире животных". У нас что, все вдруг стали поклонниками рептилий? Или новостей больше не осталось, и решили сделать что то типа "Спокойной ночи, чуваки!" с Дроздовым в роли няни? Что делать, такие уж мы, медийщики, странные люди. Вместо того, чтобы думать, как уснуть, думаем, кто верстал эфир. Реально, при таком раскладе, последнее, о чём подумаешь, отходя в мир иной, сколько приедет камер на панихиду. Вопрос, "приедут ли вообще", не стоит, как вы понимаете. Такие уж мы тщеславные твари. Я возвращаюсь в спальню, всё ещё думая о новой сетке вещания. Интересно, какой это канал? Я снова включаю ящик и сажусь на кровати. Дроздов продолжает наглаживать игуану, смотря на меня: "…Для поведения игуан чрезвычайно характерно своеобразное покачивание головой сверху вниз, производимое обычно при каком либо возбуждении, например во время схваток самцов друг с другом, при охране участка, встрече с врагом или при получении важной информации. Совсем как люди. Правда, Антон?" Я аж подпрыгнул. Приехали, граждане технологи. Надо больше отдыхать. С таким режимом не то что не научишься управлять аудиторией, а запросто с собственным пультом не справишься… - А зачем с ним справляться? - услышал я в ответ. - Вот и всё. Блестящая карьера технолога закончилась, так и не успев набрать рост. Это диагноз. Начал говорить с телевизором, - размышляю я вслух. - Нет ничего страшного в том, чтобы поговорить с умным собеседником. Куда ты рвёшься, малыш? - Дроздов притянул к себе игуану, пытавшуюся соскочить, - Он ещё маленький. Но жутко любознательный. Так. Главное спокойствие. Я понимаю, что я говорю с телевизором, следовательно, отдаю себе отчёт в том, что делаю. Следовательно… так… что следовательно? Следовательно, я ещё не до конца сошёл с ума. Не исключено, что я ещё сплю. - Мы все, в какой то степени спим, Антон. Пока нас не разбудят, либо пока мы не научимся управлять своими снами. Или просто управлять. Допустим, ты спишь… - Очень хотелось бы допустить… - Ну так и спи. А я тебе про игуан пока расскажу… - Ага. Давай. (Господи, пусть всё таки это будет сон, а?) - Слушай. Одной из наиболее обычных и широко распространённых групп игуан являются многочисленные виды рода Anolis. Большинство из них характеризуется треугольной, расширенной сзади головой. Стройным, умеренно сжатым с боков туловищем с четырьмя хорошо развитыми ногами, из которых задние… - Ну и хули? Нафига мне эти игуаны? - Антон, ты случайно не характеризуешься треугольной, расширенной сзади головой? Я за тобой такого не заметил, вроде. Или я ошибаюсь? - Я уже сам не знаю, что меня характеризует и вообще, есть ли у меня голова. Заканчивай бодягу свою, спать хочу. - А раз не знаешь, так сиди и слушай. Пожилой человек тебе интересные вещи рассказывает, а ты ещё и материшься. Некрасиво. Другой бы извинился, а ты тут споришь. Ну что, видимо реально, я сбрендил. Поздно кривляться, придётся пройти весь этот бред до конца. - Извините, я не хотел вас обидеть, - говорю я и тянусь за новой сигаретой. - Прощаю, я не злой. Так вот. Задние лапы заметно длиннее передних, и длинным, постепенно утончающимся хвостом… Игуаны довольно своенравные существа, привыкшие к определённой среде обитания. Как этот красавчик Анолис. Он тебе нравится, Антон? - Безумно. - И мне тоже. Его Гоша зовут. Гоша, познакомься с Антоном. То ли Дроздов ущипнул ящерицу, то ли она тоже была разумна, но факт остаётся фактом. Игуана слегка повернула голову и выпучила на меня глазищи. За спиной Дроздова в этот момент зажёгся большой экран, с картинкой морского побережья. У самой воды лежали камни, на которых грелись три довольно большие ящерицы. - Игуаны живут по берегам водоёмов, хотя встречаются и древесные виды, - продолжал он, - посмотрим на них в привычной среде обитания. С этими словами он отпустил игуану на пол, а сам шагнул в экран. - Самки игуан очень любят нежиться под лучами тропического солнца. Солнце - самое лучшее, что может быть в их понимании. В жаркую июньскую погоду они спариваются с самцами и затем откладывают яйца. В неволе этого добиться очень сложно. Как ты думаешь, Антон, что может заставить самочек игуан изменить привычной среде обитания в пользу московской студии? - А зачем им это нужно? Им, по моему, и так неплохо. - Им это совершенно не нужно, но, допустим, это нужно нам? Чтобы они плодились не под солнцем тропиков, а в морозной Москве? - Какая же дура игуана соскочит с этой Ривьеры к тебе в Останкино? - ухмыльнулся я. - Значит, надо объяснить игуане, чем тропическое солнце хуже нашей студии, не так ли? В этот момент у меня заломило в висках. Слова Вербицкого о том, что "можно доказать, что солнце вреднее луны, равно, как и наоборот" сошлись с изменением среды обитания этих чёртовых игуан. Я подошёл вплотную к экрану: - Простите, а можно поподробнее про то, чем заменить солнце? - Про это мы ещё вспомним, не торопись. Давай сначала разберёмся с самим солнцем. Игуаны очень игривые создания. Их любознательность - настоящая находка для исследователей, - Дроздов вынул из кармана мягкую игрушку в виде пушистого розового кролика и аккуратно положил на камень перед игуанами. Игуаны некоторое время наблюдали за кроликом, затем по одной подползли к нему. Самая бесстрашная игуана потрогала его лапой. Убедившись, что опасности нет, все трое улеглись рядом с ним. На мордах игуан нарисовалось блаженство. - Кролик - очень хорошая игрушка. Он не может причинить вреда игуанам. Они придут сюда завтра и так же лягут рядом с ним. За спиной Дроздова день быстро сменился ночью, затем снова наступил день, и после нескольких смен кадров я снова увидел игуан, лежащих рядом с кроликом. - Они, кажется, привыкли, - резюмировал я. - Точно. Проведём эксперимент. - Дроздов вытащил из кармана огромную лупу и поставил её между мордой кролика и игуанами. Через лупу на меня и игуан смотрели огромные глаза и два жёлтых резца. Всё это напоминало сцену из фильма "Маска", когда на собаку надели маску древнего божества и она внезапно превратилась в крокодила. Ящерицы бросились врассыпную. Дроздов убрал лупу в карман. - Кажется, ничего не изменилось, правда, Антон? Кролик остался прежним, но ящерицы больше не придут сюда греться… - Спецэффекты. Чистый Голливуд - не ожидал от вас такого. - Никакого Голливуда. В тебе, во мне, во всех нас есть разные черты. Выставив напоказ лучшие из них, мы кажемся добрыми. Выставив худшие - кажемся злыми. Но меняемся ли мы сами от этого? Становимся ли мы злее или добрее? - Шельмовство фокусника, - тихо сказал я, поражённый простотой открытия. - Мы называем это масштабированием нужных деталей. - Стойте, стойте. Я понял. Мы сумели их напугать. Но цель то была другая! - Антон, ты очень торопишься. Это хорошо для быстрого просмотра анкет на сайте знакомств, но не для исследователя. Я смутился и даже хотел пуститься в полемику по поводу "Незнакомки", но передумал, ощутив себя стоящим на пороге близкой развязки. Дроздов пошёл куда то в кусты и вытащил оттуда трясущую головой игуану. - Она в стрессе, малышка. Пойдём, пойдём, напугал тебя зайчик. Он шагнул обратно в студию и подошёл к груде камней, которую я сначала не заметил. Положив на камни игуану, он погладил её, приговаривая: - Все хорошо, все хорошо, принцесса. Сейчас солнышко выглянет и Гоша придёт. Познакомишься с Гошей? Дроздов подошёл к стене, нажал на клавишу, и над камнями зажглась яркая лампа дневного света. - Вот и солнышко вышло. Тепло, ярко. Тебе нравится, принцесса? Игуана посмотрела на него, потом на меня, потом подняла глаза к лампе и довольно прищурилась. - А вот и яркое московское солнце… - вырвалось у меня. Откуда то сбоку выполз Гоша. Медленно продвинулся к камню. Затем взобрался на него. Какое то время они лежали рядом, но вот Гоша повернулся к нам мордой и стал карабкаться на принцессу. Обе ящерицы дружно закивали головами. - Совсем как люди. Не будем их смущать, у них начались брачные игры, - промурлыкал Дроздов. Я сидел и не мог вымолвить ни слова. Система будто бы пустила меня внутрь. Всё стало настолько просто и ясно, что я невольно засомневался в собственных интеллектуальных способностях. Это было так очевидно, что даже третьеклассник смог бы освоить эту технику. Да что там! Все мы изначально знали этот фокус с детства. Самое сложное оказалось допустить то, что он работает в любой ситуации. - Я хочу сказать… то есть, простите. Мне с детства нравилась ваша программа. Я просто не понял, к чему всё это. Сами понимаете. Я же тут первый раз… Я думал, все сложнее, а тут… хотя, конечно, все очень сложно, просто… ой, что то я запутался совсем… - Просто любому исследователю нужно уметь наблюдать, Антоша. И возвращаться к опыту простых вещей для управления более сложными процессами. Мир животных - удивительная кладовая знаний. - Да, но я хотел бы сказать. Есть одна сложность. Люди не игуаны, они не перепутают солнце с лампочкой… - Антон, ты либо невнимательно следишь, либо действительно не ту профессию выбрал, - Дроздов стал раздражаться, - сначала нужно разобраться, что для человека важнее, название предмета или его суть. - То есть электрический свет… - Антон, наша передача подходит к концу. Свет изучают в "Очевидном - невероятном", я слабоват в физике. На мой взгляд, не важно, каким словом ты это назовёшь. Допускаю, что во вселенной кому то и наше солнце кажется настольной лампой. Равно как и наоборот… - Постойте, у меня последний вопрос. - Я чувствовал, что хочу спросить что то очень важное, но, от волнения, не мог сформулировать конкретно. Дроздов повернулся ко мне спиной и направился в глубь экрана, - я хочу спросить, послушайте, прошу вас! Где взять такую лупу и такого зайца, чтобы все разом… Дроздов вернулся, подошёл вплотную к экрану и постучал пальцем по стеклу: - В моё время кинескоп называли линзой… Спокойной ночи. Экран погас. Я ещё довольно долго сидел, как громом поражённый. Простые истины, казалось, всегда были где то в глубине меня, и сейчас они стали по капле просачиваться в мой мозг. Я чувствовал себя буровой вышкой, которая долгие годы долбит землю, и вот, наконец, тонкой струйкой стал бить нефтяной фонтан. Буровики работали пока ещё неумело, на ощупь. Но всё это было неважно. Главным оставалось чувство, что залежи, покоившиеся в глубине долгие годы, наконец то открыты. Дело за малым. За техникой добычи. Хорошая аналогия. Самое ужасное, подумал я, это не забыть все увиденное до завтра… Я лёг в кровать и укрылся одеялом. Повернувшись на бок, я вполголоса сказал: - Где ж зайца то взять? И после этого окончательно уснул. День дрозда - Скажите, дорогие мои коллеги "новостники", кто нибудь знает, чем мы все здесь занимаемся? Все присутствующие дружно утыкаются лицом в блокноты. В переговорной комнате повисает гнетущая тишина, слышно лишь, как скрипит по бумаге ручка Оксаны из отдела новостей. Какая сметливая девочка, думаю я, она умеет цитировать тишину, перенося её на бумагу. Или, может быть, она просто идиотка? - Я повторю вопрос: кто нибудь знает, чем мы все здесь занимаемся? Сегодня с утра я решил собрать редакторов новостей из всех департаментов, без их руководителей. Знаете, это очень действенная форма в кризисной ситуации. Во первых, ты получаешь информацию с полей напрямую, минуя редактуру менеджеров, во вторых, ты очень чётко понимаешь принципы и стиль работы на конкретных участках поля. В третьих - ты сам спускаешься с небес, дабы пообщаться с народом. А главное, фактом своего появления ты очень чётко показываешь масштабы кризиса в организации, как бы предоставляя простым смертным шансы на быстрое изменение карьеры. (Маша, смотри, он даже нашего шефа на собрание не пригласил! Я тебе давно говорила, что у нас намечается смена начальника департамента. Интересно, кого назначат, а?) Я в третий раз вопрошаю: - Кто нибудь, мать вашу, знает, чем мы все здесь занимаемся? Парень из интернет департамента поднимает голову. Кажется, его зовут Глеб, хотя я не уверен, да и по хую, по большому счёту. Так вот, он поднимает голову и медленно, этак растягивая слова, на эстонский манер, говорит: - Мы собираем и передаём в эфир наиболее актуальные и значимые на данное время новости, сопровождая их комментариями наших аналитиков или журналистов. Если потребуется. - Все? - спрашиваю я. - По моему, все, а по вашему? - отвечает он. - Так… Встал. ВСТАЛ, Я ТЕБЕ ГОВОРЮ! И вышел отсюда. ВСТАЛ И ВЫШЕЛ! На хуй иди отсюда. - Я заорал так, что кто то из сотрудников уронил на пол ручку. Не могу сказать, что я взбесился. Наоборот - мне то, как раз, совершенно до лампочки. А вот окружающие ждут именно такой реакции. Давно отмечено, что в обстановке, предельно приближённой к боевой, животные быстрее реагируют на команды, воспроизведённые криком. То же относится и к людям. Главное, в управлении стадом сохранять самообладание в любых ситуациях. Не важно, говоришь ты или кричишь, важно то, что в любом состоянии ты должен быть одинаково спокоен. Вы знаете, что хороший, профессиональный актёр может расплакаться совершенно натурально в необходимой ситуации? Ты ему веришь и даже сопереживаешь в этот момент. А он лишь визуализирует необходимое действие. Так и я. Главное - побольше спецэффектов. Народу это нравится и не оставляет равнодушным. Лицо Паши наливается красным, он встаёт и быстренько убегает за дверь. Я ещё какое то время держу паузу, максимально накаляя обстановку. - Кто ещё в этой комнате думает, что мы "собираем и передаём в эфир наиболее значимые новости"? - Я смотрю на них взглядом готовой броситься кобры. Я ищу глазами очередную жертву на заклание, и взгляд мой, в какой то момент, встречается со взглядом Ольги Старковой, матери двоих детей, которая писала про культурные события, делала литературную и кинокритику, а затем, вследствие того, что культура вкупе с кино и книжками приносила мало денег, а детям требовалось их все больше, она переквалифицировалась в автора армейской колонки, которая приносила значительно больший доход. Тихая и, в общем то, безобидная Ольга относилась к той категории людей, которые всегда оказывались не в том месте и не в то время. Это касалось и полученного ей образования, и выбранной профессии, и времени, в котором она жила. Вот и сейчас она совсем не вовремя подняла на меня глаза. - Вот ты, например, Ольга, - я подхожу и встаю у неё за спиной, таким образом, что для того, чтобы мне ответить, ей приходилось бы выворачивать шею, что вкупе с её забитым состоянием приносило ещё и физиологические неудобства. - Ты отвечаешь за армейскую тематику. Что такого за месяц у тебя произошло в армии, что могло бы быть интересно аудитории? - Ну… я писала… много, - начинает лопотать она, - вот у меня все темы за последние три недели: побег двух солдат, нехватка зимнего обмундирования, массовое уклонение от призыва, избиения дедами новобранцев, опять побеги… - Все? - Ну да, разве мало? Вот у меня описан случай обморожения во время побега. Сегодня как раз. - Обморожение, да? Очень интересно. Ольга, пойми. У нас в стране за зимний период умирают от обморожения бомжи, ветераны, солдаты и просто пьяницы. Это уже на хуй никому не интересно. Новость по твоей тематике должна быть не просто интересной. Она должна быть шокирующей. Деды у неё солдата избили, пиздец какой. Пару синяков поставили. Мне не нужны просто избитые солдаты, понимаешь? Ты знаешь, какие солдаты мне нужны? - Какие, Антон Геннадьевич? - Ольга готовится записывать. - Мне нужны солдаты, идеальные для восприятия аудиторией. Универсальные солдаты. Такие, блядь, солдаты, чтобы от одного взгляда на них аудитория падала бы в обморок и бежала митинговать против министра обороны. Не надо писать про синяки и ушибы. Напишите про отрезанную, вследствие избиения, ногу. Лучше две. А ещё лучше, напишите про то, что от солдата осталась одна голова, которая продолжает бороться за жизнь, черпая силы из аппарата с питательным раствором, купленного на деньги какой нибудь оппозиционной партии за рубежом. Потому что у наших врачей на это денег нет. - Так ведь… - Что? У вас солдат нет, или партий? - Солдаты есть, но Антон Геннадьевич, но вот с отрезанными ногами мне пока не встречались. Может быть, такие случаи и были, но они тщательно скрываются. А прочесать армию на предмет одного солдата, у меня нет таких связей. - Ольга, у тебя, может, и нет связей, зато у тебя есть эфир. Я же тебя не прошу самой им ноги отрезать в реальности. Сделай это в эфире. Хорошо, не хочешь про ноги, напиши про гениталии. Про изнасилование, при попустительстве офицеров, пьющих водку. Подтяните комитеты эти. Как их там? Солдатских матерей или отцов. События должны быть не просто большими - они должны быть грандиозными. Привлекайте пристальное внимание аудитории. Следите за процессом. Показывайте отрезание ноги в операционной в он лайн режиме. Ну что вы как дети, в самом деле? Все ведь есть - деньги, компьютерные специалисты по спецэффектам, свои люди среди матерей, свои журналисты. Желания у вас просто нет. И любви к своему делу. А дело надо любить, иначе ничего не получится. Поймите, Ольга, вы тут работаете не с мёртвыми классиками литературы и не с гениальными поэтами, которые никому не интересны. Вы работаете с живыми людьми. "В нашей работе мы всегда основывались не на бюрократических методах, а на живом, человеческом контакте". Знаете, кто сказал? - Ходорковский? - услужливо спрашивает Яша, который организовывал вчерашний утренний митинг. - Дурак ты необразованный. Это сказал министр пропаганды Третьего рейха Йозеф Геббельс. У него имелись только газеты и радио. А что есть у вас? Чувствуете разницу? А теперь сравните эффект. Мы не собираем, мы генерируем новости, врубаетесь? Давайте начнём с азов. Что такое, в нашем понимании, наиболее значимая новость или главное событие? Это то, что мы - СМИ - назовём главным событием. Стакан, наполненный водой до половины, - наполовину полный. Равно как и наполовину пустой. Всё зависит от того, кто на него смотрит. Знаете такую дурацкую аксиому? Знаете? ОК. Забудьте о ней. В наше время от того, кто смотрит, вообще ничего не зависит. Всё зависит от того, кто в этот стакан наливает. Кто наливает, как наливает, а главное, каким словом он называет налитое. А тот, кто на этот стакан смотрит, является банальным зевакой. То есть в информационном бизнесе надо усвоить основное правило: любая аудитория - это лохи и дебилы, которые воспринимают мир через экран телевизора и реагируют на него по команде диктора или ведущего. С аудиторией можно делать всё, что угодно, в зависимости от того, какой у тебя бюджет на сопровождающие материал кадры, усиливающие нужный тебе эффект, и каковы твои ресурсы (то есть скольких тысяч людей ты можешь запутать одновременно). В принципе, аудитория не достойна никакого уважения, и любой профессиональный политтехнолог докажет вам это за пять секунд. Но, тем не менее, мы относимся к ней с уважением, называя аудиторией, а раз в четыре года даже электоратом. Не потому, что она действительно того достойна, просто мы то с вами интеллигентные, воспитанные люди. В отличие от всякого быдла. Именно поэтому мы находимся с ними не по разную сторону баррикад (которых, как известно, нет), а по разные стороны экрана, что гораздо важнее. Можно сказать, что никаких событий вообще не происходит. В известном смысле. Приведу пример. Народ у Курского вокзала целыми днями смотрит шоу, состоящее из шельмовства одного лохотронщика, пары зазывал и десятка лохов, несущих им свои кровные гроши. Что делает лохотронщик? Он показывает вам шарик, потом несколько раз переставляет туда сюда напёрстки и предлагает угадать местонахождение шарика всем желающим, за умеренную плату. Как нам известно, шарика нет ни под одним из напёрстков. Есть только воздух. Врубаетесь? Люди платят бабки за то, чтобы посмотреть за колебанием воздуха. Сам шарик никуда не перемещается, он всё это время остаётся в руке у лохотронщика, появляясь только на начальном этапе афёры. Таким образом, если нет перемещений шарика, нет и действия (то есть события). Есть только голый понт, на который и покупают фраеров. Шурк шурк, напёрстки поменялись местами, с шариком ничего не произошло, но кто то всё равно попал на бабки. Чувствуете параллель? Так и у нас. Что мы имеем? Лохотронщиков - информационных Богов. Зазывал - аналитики, журналисты, политологи и прочие говорящие головы, завлекающие аудиторию и направляющие её мнение в нужное нам русло. Самих лохов - аудиторию. Шарики - любые поводы, из которых накачивают событие. Напёрстки - телеканалы, радиопередачи и интернет порталы, которые переключает аудитория. Стоит отметить, что мы честнее лохотронщиков, ибо мы позволяем аудитории самой переключать каналы/поднимать напёрстки. Также мы позволяем ей несколько раз угадывать местоположение одного и того же шарика/делать сразу несколько выводов об одном и том же событии. Но за увеличенное количество попыток и право переключать каналы они и платят больше. Что я считаю справедливо. Исходя из этого примера, становится понятно, почему от смотрящего на стакан ничего не зависит. Ведь и лохотронщики, показывающие шарик, и зазывалы, создающие мнение аудитории, - парни из одной тусовки. Главное в нашем деле - красиво оформленный шарик. Потому что люди, как я уже говорил выше, любят шоу и готовы смотреть его ежедневно. Они могут смириться с напёрстками разного размера, похмельными ведущими/зазывалами, неубедительными аналитиками и т д. Но шарик надо упаковывать хорошо и красочно. В хуевый, некрасивый шарик никто и никогда не поверит. Шарик - это главное. Всё, что от вас требуется, это дать людям то, чего они жаждут. Так подарите им шоу! Запомните, что любое, самое сраненькое дельце может стать темой дня, если затратить на это пару десятков калорий и чуть чуть поработать головой. Если сто лет назад функции СМИ сводились к тупому описанию событий, то сегодня функции событий - это тупое следование трендам, рождённым в недрах медиаструктур. Таким образом, главными для аудитории события становятся по двум причинам. Либо если событие целиком и полностью подготовлено и сценарно прописано нами, либо если мы взяли любую незначительную новость, обработали, огранили и поместили в оправу главного события дня . Я достал сигарету, прикурил, развернулся спиной к сидящим, дав им время переварить сказанное и состроить ошеломлённые рожи, затем сказал: - После изложенного я снова хочу спросить вас, что мы делаем с новостями? - Генерируем, - нестройным хором ответили "новостники". Я закрыл лицо руками, для усиления театральности эффекта, и, отметив сквозь щёлки между пальцами, как на лицах собравшихся рисуется недоумение, смешанное с испугом от того, то их ответ может быть неправильным, закончил: - Тогда идите, блядь, и генерируйте. А не сидите, как овцы… Оставшись один, я начал просматривать мониторинг сегодняшней прессы. Пробежав глазами сводки рейтингов, высказывания правозащитников, фрагменты выступлений западных лидеров, я наткнулся на новость, про которую говорила Ольга: "Происшествие в Перми. Работниками милиции предотвращена попытка продажи военнослужащим оружия. В результате оперативной разработки, третьего апреля сотрудники пермского уголовного розыска задержали двух преступников, пытавшихся купить автомат Калашникова у прапорщика одной из воинских частей - Анатолия Зайцева. При задержании Зайцеву удалось скрыться. Два дня спустя, в ходе поисков, он был обнаружен в подвале заброшенного дома. Из за сильных холодов Зайцев получил обморожение ног и после поимки был помещён в больницу с подозрением на гангрену. После операции Зайцева ждёт суд…" Я перевернул страницу, допил кофе, и тут обрывки вчерашнего сна сошлись с реальностью, словно пазл. В один момент я совершенно чётко вспомнил мысль, с которой уснул. "А вот и заяц нашёлся", - тихо проговорил я и набрал Вадима: - Ты слышал про этого прапора? - Про какого прапора? - Который в Перми оружием торговал? - А, да, я в мониторинге читал, и что? - У нас есть кто в Перми? Менты, или врачи, или воины? - Попробуем, а что нужно? - Нужно выяснить, где он лежит и как нам с ним увидеться. - Попробуем. А зачем он тебе нужен, этот прапор? - Я тебе потом расскажу, ты главное скажи, выяснишь или нет? - Сколько у нас времени? - Вчера всё вышло. - ОК. Я перезвоню, как выясню. Я положил трубку, встал и начал ходить по комнате. "Заяц, заяц, заяц" - неужели удача? На столе затрещал мобильник: - Привет, партнёр. - Здорова, Саш. - Почту смотри, я тебе ссылок накидал. - На тему? - Откроешь - поймёшь. Перезвони, как прочтёшь. - Ага. Я открыл почту и нашёл письмо с темой "panic". "Привет. Смотри аццкий отжиг". Письмо содержало две ссылки. Первая открыла пост на форум сайта banker ru и имитировала инсайдерскую информацию от сотрудника банка "Зевс": Gregory, 13.23: У нас в "Зевсе" маски шоу. Судя по всему что то серьёзное. Мне позвонил чувак из центрального офиса, сказал, что их не пускают на рабочие места. Сервера не работают. Зампред и начальник кредитного отдела уже в "Шереметьево 2". Пошла полная выемка документов. Новости будут, дам знать. Ниже уже вовсю шло обсуждение новости завсегдатаями форума - сотрудниками банков и финансовых компаний: Adam_Smith: Хм… Интересно. Я завтра провожу сделку через "Зевс". Грегори, у тебя есть более точная информация? Godzilla75: Похоже на pizдеж. Или на провокацию. Art_of_finance: Я ещё в конце той недели говорила, что у "Зевса" могут быть проблемы, а вы тут умничаете. Моя компания в понедельник уже начала перенаправлять финансовые потоки в другие банки. Вот теперь всё подтверждается. Catwalk: Грегори свой чувак, он давно на форуме. С чего ему провокации? Если только его не уволили))) Mr.Macduck: Я попробую проверить информацию по своим каналам. Вообще, предлагаю, если у кого то есть возможность проверить это по своим связям или на других форумах, то давайте обменяемся инфой ближе к вечеру. Godzilla75: Ну если вы тут все думаете, что все по серьёзу, я тоже пойду проверю, может кто подскажет. Дальше была длинная лента комментариев, в которых сквозила лёгкая паника, но о серьёзном успехе говорить было ещё рано. Последним комментарием стоял пост некоей Ptichka82: Коллеги! Не реагируйте на провокацию Gregory! Я работаю в кредитно финансовом отделе "Зевса" и у нас нет никаких проблем. Действительно, сегодня имел место сбой системы, но мы уже практически решили эту проблему. Не поддавайтесь на провокации! Оперативно отреагировали, ничего не скажешь. Я кликнул "назад", и тут же появился "всплывающий" банер с рекламой скорого выхода нового фильма "Боги из подвала". Я несколько раз пытался его закрыть, заебался и просто перегрузил эксплорер. Интересно, неужели у "Зевса" имеются сотрудники, которые занимаются ежедневным мониторингом Сети? Вот тебе и вчерашние быки, а так хорошо всё начиналось… Вторая ссылка открыла пост в LiveJournal от пользователя OlgaTT и кучу комментариев на него: Olgatt : Зевс, твою мать! Приходил к моему мужу вчера один банкир. Не совсем олигарх ещё, но ничего себе. Интересный такой. Все про оффшоры да тендеры глаголил. Пили чудесное французское Chateau Meyney, а в полночь вполне гламурно пошли за водкой. И сказал он нам, играя бровями, что со дня на день отзовут лицензию у банка "Зевс". За всякое хулиганство возьмут и отзовут. И что вы думаете? С утра пошла снять денег (у меня счёт в "Зевсе"), а банкомат "временно не работает". Вот думаю, совпадение или нет? Апдейт : На всякий случай, доехала до "Новослободской", там сняла. А тем временем, на форуме "банкир ру" говорят про обыски в "Зевсе". А вы говорите сон в руку… Current mood: disappointed Tags: "зевc", банкиры, банки, заебли Read Comments: radle Слифзащитан! Dead_Mazay +1 Shlyachtich Это что же получается? У меня, например, там вклад был на 1К зелени. Они, значит, будут обирать честных арийцев, а сами разъезжать на Мерседесах? Это уже какой то гламурный фашизм! radle Бля, кстати, чозанах? У меня туда стипендию переводят! Dead_Mazay +1 radle А где ещё их банкоматы есть? primavera77 Мне кажется, на Новослободской, в торговом центре, и ещё на Тверской у "мариота". radle А ты тоже проебала в Зевсе бабульки? primavera77 Радли, какой ты грубый, больше не буду с тобой говорить. На самом деле, кто знает, что происходит и что делать? radle Копай! Dead_Mazay +1 nikjnadezda Идиоты. Примавера, у меня сестра работает в "Зевсе", у них сегодня после обеда перестали проводить операции, сказали типа база глючит. Теперь понятно, что за база. radle Копай! Dead_Mazay +1=)) Mats_Gunnar И дано было вам "не прячьте ваши денюжки по банкам и углам"))) На самом деле я сегодня пытался в офисе снять в банкомате "Зевса" лаве и безмазы. Щас в центр поеду. Sincere82 Поеду и я на Тверскую. Мне через неделю в отпуск. zashtopic Вообще то я хочу, чтобы все банкиры умерли. У меня тоже степуха в "Зевсе". Была… radle Копай! Dead_Mazay +1 )) amigo095 Заштопик, зачем тебе деньги? Деньги это ненужное обременение. zashtopic Вам легко говорить, вы не бомж. Вы - самый красивый и умный писатель текстов на бумаге. nikjnadezda Я сестре позвонила. Они завтра проверку ждут. Судя по всему, информация верная. primavera77 Ужас. Вот и верь теперь российским банкам. Shlyachtich Они просто не знают, что Дедушка лучезарно улыбается им под ослепительным солнцем Арктического Рейха! Пока они будут набивать свои чемоданы кокаином и нашими долларами, мы испепелим офис "Зевса" нашим Секретным Оружием. Объявляю Крестовый Флешмоб "Зевсу". radle Нихуянисмешно! Пусть йобнуца галавой апстену, БЛЯ ВЕРНИТЕ МНЕ МОЮ СТЕПУХУ! Предлагаю флеш моб - всем завтра с утра собраца у банкомата "Зевса" на Тверской! Dead_Mazay +1. А бухать будем? Sincere82 Я за. Только я ещё сегодня поеду. Sumerk Правильно накроют ваш банчег "Зевсечег". Даёшь обоср "Зевса"! Путичка давно говорил о том, что будет отнимать лицензии у сомнительных банчегов. Путичка, отними их все! Закрой все банчеги, мы тебя поддержим. До начала третьего срока ещё так долго! Зачиод! В ЖЖ всё выглядело несколько лучше. Но сможет ли компания интернет маргиналов обеспечить нужный градус паники, вот в чём вопрос. Я набрал в браузере www yandex ru и снова увидел здоровенный баннер фильма "Боги из подвала". Я не удержался, кликнул на него и попал на промо сайт, рекламирующий это кино. Оказалось, что фильм вышел неделю назад, показывает какие то сумасшедшие кассовые сборы и повествует о судьбе "новых беспризорников в новой России". Я набрал Генку, который считался среди нас основным киноманом: - Ген, привет, это Антон. - Приветствую. - Слушай, ты смотрел "Боги из подвала"? - Ага. - И про что там? - Ну, такая розовая жвачка про то, как молодые беспризорники конца 80 х сколотили бригаду бандитскую, потом стали рулить нефтяным бизнесом, а уже в наше время, будучи нефтяными олигархами, типа сидели в каком то клубе, позвонили дилеру, чтобы кокса купить, а его привёз молодой пацан. Они ему водки налили, узнали, что он маленький бомж, он им рассказал про то, как грузинская братва заставляет беспризорников барыжить наркотой, наши олигархи расчувствовались и решили вырвать малолеток из цепких лап улицы. Учёбу им организовали, брали на работу. У них сразу пошли рамсы типа с плохими наркоторговцами и прочее. Ключевой момент фильма - это когда главному злодею отрубает голову буровой установкой, а наш герой, израненный и простреленный, говорит на крупном плане: "Нефть - всему голова"! - Ясно. В общем, полный пиар национального проекта по борьбе с беспризорниками. Заодно до кучи хорошие олигархи, грузинские наркоторговцы - всю линейку представили. И что, популярное кино? - По ходу да. Сборы хорошие, я слышал. И что, думаешь, сделают? - Думаю, да. Вчера по "Культуре" в ток шоу Швыдкого уже обсуждали новое российское кино и "положительные сдвиги в социальных аспектах на экране". - Понял тебя. В общем, метят на "Оскар", хе хе? - Ну, "Оскар" не "Оскар", а аудиторию большую точно получат. Ну, а как ещё то? Весь город заклеен постерами, реклама в Интернете и по Первому. Узнавание бренда 100%. Фильм года хотят сделать. - Ясно. Ну, спасибо, что просветил. - Не за что. Вот такой размах. Брендинг у них уже даже в кино пошёл. Такими темпами они скоро "Триумф Воли" снимут. Давай мы тоже какое нибудь кино снимем? - Например? - Например, "Олимпию 2". Про то, как проебали конкурс на проведение Олимпиады в Москве. - Ха ха ха. Идея хорошая. Надо подумать. - Подумай. - Ладно, созвонимся. Когда я уже почти погрузился в иронические размышления о возможных декорациях для "Олимпии 2", в дверь постучала моя секретарша: - Антон Геннадьевич, к вам Яша. Говорит, что серьёзное дело. - Пусть заходит. Яша с той же подобострастно дурацкой улыбочкой входит в кабинет, держа перед собой, как икону, лист бумаги. - Яша, если можно, короче. - Я писал репортаж о грядущей встрече восьмёрки. И все никак заголовок не мог придумать. В статье рассматривались позиции западных политических лидеров по отношению к России в целом, и самому президенту в частности. Озабоченность по проблемам свободы слова, правозащитных организаций, делу "Юкоса" и прочего. Репортаж закончил тем, что жена президента Франции до сих пор не знает, как зовут президентского лабрадора. - Ну и что? Из пустого в порожнее. Избитый, но всё таки действенный приём повторения ранее сказанного. Имеет место быть. Это всё, что ты придумал? А лабрадор причём? Намёк на то, что собака президента живёт лучше, чем его народ? - Нет, Антон Геннадьевич. Я вас сегодня послушал, и меня осенило! Вы посмотрите, какой заголовок из за лабрадора получился. Я беру протянутый мне листок и вижу заголовок, который просто потрясает меня своей наглостью и шельмовством: Как зовут собаку Путина? Западные политики спустя восемь лет не могут ответить на вопрос: Who is mister Putin? - Молодец мальчик, понял, - удивлённо говорю я. - Гениально. Просто гениально. После моей лекции пришло, говоришь? - Ага. Как вышел из кабинета, так и срослось. - Кстати, художник не должен оставаться голодным. - Я открываю сейф, достаю триста долларов и протягиваю ему. - Знаешь, что такое первый постулат в медиа? - В известном смысле, но не уверен, Антон Геннадьевич, - чуть смущённо отвечает он. - Быстродействие. Это когда гонорар за сегодняшний сюжет ты получил ещё вчера. Причём неизвестно, вышел ли твой сюжет сегодня. - Спасибо, теперь понял. - Только не увлекайся особенно - за каждый заголовок столько же не получишь. Это второй постулат медиа: лучше медленно умирать от голода, чем хамить инвестору. Потому что так умрёшь быстро. Все, пока. Когда за ним закрывается дверь, я встаю, беру из хью мидора сигару, обрезаю её и долго раскуриваю. Потом я подхожу к окну и смотрю на бегущие по улице машины, потом дальше, на строящийся дом в глубине переулков. В голову мне приходят всякие сентиментальные мысли вроде того, что "растёт смена", "вот и я кого то научил" или "я сам был таким когда то". Когда мой взгляд упирается вправо, туда, где, исходя из географии, должны стоять башни Кремля, моя сентиментальность сменяется грустью. Я беру ручку и записываю в своём органайзере: "Проверить все сметы по последним Яшиным митингам". Без пятнадцати три я сижу на заднем сиденье "Peugeout 607", плетущегося по Садовому кольцу в сторону проспекта Мира. Я практически не отрываю телефон от уха, ёрзаю и изредка кричу водителю, что мы опаздываем. Мимо проносятся две машины со спецсигналами. - В хвост им пристройся, - говорю я водителю, - иначе до утра будем ехать. - Это милиция, Антон Геннадьевич. Я пристроюсь, а потом будем с ними ещё час разбираться. Вот бы нам мигалку. - Это тебе в Кремль идти работать надо. - Может, лучше вы пойдёте? И меня, заодно, пристроите. - Это вряд ли. Звонит Саша: - Посмотрел? - Посмотрел. На сайте вроде всё было неплохо, пока эта сука глупая не пришла с опровержением. Неужели они так быстро мониторят? - Эта сука, кого надо сука. - В смысле? - Антон, всё идёт по плану. Это наши люди. - А ты не боишься, что мы сами аудиторию собьём с толка? - Мы или идём ва банк, или Никитос идёт к нам, понимаешь? - Как говорят интернетчики, "патсталом". Кстати, а в блогах чего получится? - Флеш моб получится. Их надо подогреть, чтобы они на улицу вышли. У тебя ресурсы дополнительные? - Я попробую. - Отлично. Вечером посмотрим, как все развивается. Я не успеваю положить трубку, как звонит Вадим: - Привет. Я нашёл врача из той больницы… - И? - Пришло указание этого товарища в Москву перевезти для операции. Судя по всему, будут из него лепить иллюстрацию к гуманности наших органов. Типа мы делаем сложные операции даже преступникам. Но потом все равно судим. По закону. Дело глухое. - Ты даже не представляешь, Вадим, как нам повезло. Когда? - Завтра, вроде. - Это победа… - Не понял, Антон, поясни. - Мне после операции любой ценой нужна встреча с этим "сапогом". - Я постараюсь… - Подключай всех. Цена вопроса не интересует. - Ты едешь на акцию? - Я почти подъезжаю уже. Постоянные телефонные переговоры заставляют меня нервничать ещё больше. Динамика звонков никак не соотносится с динамикой движения. Помните в "Капитане Немо"? Там девизом "Наутилуса" было "Подвижный в подвижном". А девиз Антона Дроздикова, стоящего в адской пробке, постоянно говорящего по телефону и опаздывающего на митинг, "Подвижный в неподвижном". К сожалению. Я пытаюсь успокоиться и минут пятнадцать играю в "street racing" на телефоне Nokia 8800. Затем возвращаюсь к мысли о кино. Пялюсь в окно. Мы проезжаем плакат, рекламирующий соревнования по айкидо. "Используй энергию противника", написано под изображением хрупкого юноши, перекидывающего через себя сумоиста. Бред какой то. Да сумоист смел бы этого обсоса, как грейдерный танк легковую машину. Разводят народ на фантастику. Я не сильно разбираюсь в восточных единоборствах, но думаю, что только в кино реальны такие фишки. "Используй энергию противника". И тут меня клинит. Я звоню Генке: - Так чего ты там про узнавание бренда говорил? - Про какое? - Ну, когда я тебя про кино спрашивал. - Аа… это. Ну, что рекламой город заполонили, походу даже слепые на него пойдут. В общем, как говорится, у всех на устах. - Все в курсе, значит. А у тебя есть киношники знакомые? - Если поискать, найду. - Найди мне сегодня к вечеру. Одного режиссёра и одного сценариста. - Во ты даёшь. Зачем? - Приквел снимать. - Зачем? Чо мы им кассу будем подогревать? - А мы правильный приквел снимем. Даже не кино, а документальный фильм. Назовём его, типа… "Реальные герои "Богов из подвала". - Не понимаю. - Ну и ладно. Ты найди, а я тебе поясню. Вот ещё что. Ты зайди в Интернет, я тебе адрес одного юзера в ЖЖ скину по почте. Там тема одна появилась, нужно её поддержать. Поймёшь. Это срочно очень. - Хорошо. Да… Вот у нас день сегодня. - То ли ещё будет. - Смотря, что будет. - А ты просто поверь, что будет, и всё. Остальное дело техники. - Чего то я тебя не понимаю сегодня. - Да я сам себя понимаю только местами. - Антон, ты как охотник на "сафари". - Я он и есть. "В мире животных" смотрел на ночь, вот и понесло, ха ха ха. Несмотря на дождь, на площади перед телецентром "Останкино" собралось большое количество людей. Я отстраненно слушал речи выступающих, мысленно репетируя свою собственную. Если честно, то я здорово волновался, ведь это было моё первое выступление перед такой большой аудиторией. Чтобы отвлечься, раздумывал о шансах в банковском деле, о том, как быстро Вадиму удастся найти концы среди работников больницы, в которую перевезли Зайцева, и о беспризорниках. Тремя ударами можно было решить все проблемы, разрулить тему с Никитосом, существенно поправить дела по проектам Вербицкого, да ещё и денег заработать. В унисон с моей последней мыслью собравшиеся одобрительно захлопали, засвистели и начали что то выкрикивать. Признаться, я даже испугался возможностям толпы читать мои мысли. Но оказалось, что таким образом публика провожала с трибуны Анатолия Белостенного, того самого старпера из "Колокола", которого я хотел уволить. Надо сказать, что отработал он по своей аудитории на отлично. У меня даже закрались сомнения: "Может оставить?" Люди на площади начали скандировать: "Нет цензуре!", "Нет цензуре!" Ведущий представил следующего выступающего - "известного политолога, молодого правозащитника, ответственного секретаря организации "Возвращение к Истокам" Антона Дроздикова". Я сообразил, что выступать нужно мне, только после того, как Вадим толкнул меня в бок, говоря: "Давай, Антон, твоя очередь". Всё напоминало замедленную съёмку. Предыдущие ораторы повернулись в мою сторону и медленно хлопали в ладоши, как бы приглашая меня к микрофонам. Я, в замешательстве, стоял перед трибуной и всё время норовил обернуться назад, хотя сзади был только баннер с эмблемой НТВ и слоганом "Шесть лет без Свободы Слова". Наконец, я подошёл к микрофонам, облокотился рукой о трибуну и начал: - Добрый вечер, - голос предательски дрогнул, и эти первые слова получились не слишком жизнеутверждающими. В толпе лениво захлопали. Скоты. Вы же все ветераны митингов, неужели вы не знаете, что я в первый раз тут буду гнать? Поддержали бы коллегу по борьбе! Суки. - Здравствуйте, коллеги! - снова начал я. "Блядь, почему коллеги? Что я несу, какие они коллеги? А кто они? Товарищи? Что за хуйня! Москвичи? А иногородних тоже много. Кто же вы, падлы? Как же вас назвать то?" Я рассматривал собравшихся. Они рассматривали меня и, казалось, ждали какого то откровения. Некоторые махали плакатами. Их лица не теряли радостного соучастия, хотя ничего не происходило. И тут я понял. Им всё равно, что я скажу. Главное - это возможность снова кричать, скандировать и хлопать, чувствуя общее единение. Главное - ощутить себя толпой, по которой бегут волны экстаза, вызванные оратором. Я понял, что основное в моём выступлении не смысл, но эмоции. Воистину. Наша цель не правда, а эффект. И меня понесло: - Граждане! Мы говорили о цензуре, а я хотел бы сказать вам о более страшных вещах. О тех, кто не только подвергает цензуре и глушит любую свободную мысль, но ещё и насаждает взамен свободы идеологию, основанную на чудовищной лжи. В ответ на "чудовищную ложь" толпа неистово захлопала, я же ощутил чудовищную эрекцию. Я даже прижался плотнее к трибуне, чтобы ненароком не обнаружить её перед стоящими сбоку от меня. От ступней по всему телу побежала тёплая волна. Вот это энергетика большой аудитории! Я смотрел на толпу, готовую внимать моим словам. Эрекция была какой то сногсшибательной. В эти секунды я чётко осознал значение фразы "ебать мозги". Меня окончательно отпустило. Я будто бы видел разверзшиеся черепные коробки людей: - Разгром крупного частного бизнеса, ошибки в социальной сфере, банковская система страны, стоящая на пороге кризиса, установление системы диктатуры и немыслимые гонения на свободу слова, нападки на правозащитные организации, в том числе и всемирные - всё это говорит о том, что стране требуются большие перемены. Несмотря на усилия тех, кто пытается представить происходящее в выгодном свете, очевидно, что ситуация в России продолжает катастрофически меняться в худшую сторону. Серьёзные проблемы в экономике и общественной жизни скрываются, а незначительные достижения выдаются за большие победы. Вы не то, что не хотите решать их, но даже не готовы обсуждать это с обществом, со всеми нами. Создаётся впечатление, государственные каналы, радиостанции и интернет порталы либо находятся в параллельной реальности, либо очень хотят показать людям картинку "другой страны". В этой связи мне становится совершенно понятно желание государства задушить все последние из имеющихся островков гражданских свобод, обвинив их в "однобокости" и "прозападничестве". Я, как человек, который более двенадцати лет посвятил работе в СМИ, задаю себе вопрос: зачем вам это нужно? Разве все мы - не граждане одной страны? Разве все мы не хотим счастья нашей Родины? Более того, я хочу вас предупредить, что время расставит все по своим местам и возложит ответственность на каждого по его деяниям. Транслируя заведомо ложную картину, вы разделяете себя и общество баррикадами. Потому всех нас, нормальных, свободомыслящих граждан, объединяет одно: никто не может заставить человека любить такую Родину. Даже вы. Со всеми вашими технологиями, щедрым финансированием и монополией на информацию. Мы знаем, что движет вами на самом деле - безудержная жажда власти. Но вы - ещё не значит Россия. Точнее, как раз вы и не являетесь ей. Хотя всячески демонстрируете российскую принадлежность. Вы простые тоталитарные пропагандисты! И чем дальше, тем отчётливее это понимают люди. И они вам этого не простят! Потому что они не с вами! Мы не позволим вернуть Россию в кровавые времена Сталинской империи, хотя вы нас туда и ведёте. Мы вам этого сделать не позволим! Я закончил под аплодисменты собравшихся и жиденькие крики "Браво, Антон!". К этому моменту я полностью собрался и отметил, что Белостенного провожали как то живее. "Надо бы его всё таки уволить к хуям". Тут я снова вспомнил про эрекцию, опустил листы со своей речью в область паха и сошёл с трибуны. Я прошёл на своё место под одобрительные возгласы коллег и достал сигарету. Митинг закрывал последний глава канала НТВ. Я стоял в полном трансе и пытался понять, что же это за великий экстаз оратора? В чём природа силы, вызвавшей во мне дрожь и трепет, которые я прежде не испытывал даже во время самого сильного сексуального возбуждения? Митинг, тем временем, подошёл к концу, и заиграла столь любимая всей этой кухонной фрондой песня Гребенщикова "Поезд в огне". Кто то стоящий рядом взял меня за руку, и я стал качаться из стороны в сторону, в такт песне, как ванька встанька. Я прикрыл глаза, затем снова глянул перед собой. На площади, мощённой большими квадратными плитками, рядами стояли люди и раскачивались под дождём, взявшись за руки. "Этот поезд в огне, и нам некуда больше бежать". Они казались мне рядами фигур на шахматной доске. Нет, не тех фигур, которые стоят перед игрой в чётком порядке. Других. Помните, когда мы в детстве ещё не умели играть в шахматы и вместо этого играли "в Чапаева"? Как мы старались точными щелчками сбить максимальное количество фигур противника? Почему то именно такие ассоциации родились у меня в тот момент… Простые граждане, промокнув под дождём, поехали домой, чтобы махнуть сотку, обсудить увиденное с домочадцами и лечь спать. Мы же, как истинные борцы, были лишены тихих семейных радостей. Посему отправились подводить политические итоги дня на концерт и благотворительный банкет, в пользу беспризорных детей. Ехал я довольно долго и, войдя в ресторан, обнаружил, что вечер продолжался полным ходом. Я нашёл Вадима, взял у него рацию для связи со всеми службами и поинтересовался насчёт прапора Зайцева. - Через пару дней обещали организовать встречу. Завтра с утра подтвердят железно. Но пока есть проблемы. Последнюю фразу я слышал, по меньшей мере, трижды, за последнее время, посему не сдержался: - Вадим, а ты у Вербицкого этой фразе научился? - Нет… А что? - Просто он её всё время повторяет. Тебе так не кажется? - Не знаю. По поводу копий. Я сегодня, когда тебя слушал, поймал себя на мысли, что подобную речь, только с обвинениями другого лагеря, я читал года три назад. Отрывки, конечно. Какой то чиновник говорил об отечественных СМИ. Это не ты ему её писал? - Я стал исторической легендой? - В смысле? - В смысле, ты начал за мной записывать и вести работу с источниками? - Нет, но просто похоже очень… Может быть, мне просто показалось. Тема то, сам понимаешь, общая. - Тебе показалось, дорогой мой. Давай концерт посмотрим. Плоды рук своих, так сказать. - Давай, конечно. "За собой замечай, сучонок. Посмотрим ещё, что ты за концерт придумал и кого ты копируешь". В главном зале на сцену вышла девушка, одетая в русское национальное платье и, кажется, с кокошником на голове (хотя не исключено, что это были тёмные очки, засунутые в волосы, просто большого размера). Она довольно хорошим голосом затянула что то типа "Ой матушка нальёт ведро, молча принесёт воды". До кучи она звалась Прасковья или Варвара, я не очень помнил. - Что за телка, Вадим? - Это новая звезда этнической сцены, Прасковья. Попала в ротацию MTV, кстати. - Да? Песня какая то похоронная. Вяловато все, драйва нет. - Зато русская народная. В рамках "возвращения к истокам", - усмехнулся Вадим. - Да уж. Прасковья тем временем тянула свою занудь уже пятую минуту. Когда я собрался уходить, музыка изменилась. Я обернулся. Прасковья сняла свой кокошник очки, тряхнула волосами и завыла "Mama, oooh, did I mean to make you cry? It's sometimes whishes I'd never been born at all". Я буквально ощутил кожей, как Фредди Меркьюри несколько раз переворачивается в гробу, слыша, как варварски коверкают его великую песню. - А вот и драйв, - сказал Вадим. - По мне, так уж лучше её оригинальное нытьё, нежели такой драйв. Воистину, лучше бы уж она никогда не рождалась. - Что делать? Не переживай. Люди едят, слушают музыку, прессы много, митинг прошёл не так уж и плохо. В целом, посмотри, все довольны. - Сейчас ещё водки вынесут, так вообще недовольных не останется, - тихо резюмировал я. - Это факт, - к нам подошёл Гена Орлов с каким то всклокоченным шаромыжником, - Антон, ты сегодня спрашивал меня про режиссёра, вот, познакомься - Аристарх Федулов, известный режиссёр в области… - Арт хаус. В области кинофильмов арт хаус. Рад знакомству. Рад. Очень много о вас слышал, - протянул мне руку всклокоченный режиссёр, блея елейным голосом. - Я тоже… рад, - пожал я протянутую мне руку и посмотрел на Генку, как бы спрашивая: "Это что за обсос?" - Аристарх, пожалуй, самый талантливый из плеяды авторов кино, которое многие, по недомыслию, называют "кино не для всех". - Н да. Так говорят, - зарделся от счастья Аристарх, - я режиссёр и, немного, продюсер. Сами знаете, в наше тяжёлое время, время, когда бездарности правят бал, а истинные творцы прозябают, когда никто не верит в кино, особенно в кино с размахом. Приходится совмещать. Я творю для интеллектуалов, знаете ли. Я посмотрел на Вадима, и тот немедленно перехватил мяч: - Аристарх, я прекрасно помню ваше кино "Клозет Сознания", так, кажется? - Вы видели? Аристарх начал увлечённо беседовать с Вадимом, а я, вполголоса, спросил у Генки: - Это кто? - Режиссёр. - Я вижу, что не плотник. Что снял? - Штаны. Шутка. Снимает все - от видеоклипов до рекламы. Лет десять назад с короткометражкой победил в конкурсе "Надежда русского кино". Какое то время ходил в молодых дарованиях и, по ходу, по сей день себя таковым считает. - Сильно ебанутый? - В меру. Творчество творчеством, а бабки бабками. - Пьёт сильно? - Так… - отвёл глаза Гена. - Ну, короткий документал то потянет? - Говорю же тебе, рекламу снимает. - Ясно. Деньги ему очень нужны? - Как всегда. Сейчас мне пел про то, как купил у бедных гениев коллекцию их фоторабот, мечтает продать какому нибудь олигарху. "Для создания интеллектуального наследия". Смотри, грузить тебя этим начнёт. - Супер. То, что надо. Спасибо тебе. Я подошёл сзади к Аристарху, взял его под руку, сказав Вадиму, что украду гения кино на пять минут, и увлёк режиссёра за собой. - Скажите, Аристарх, я слышал, что вы обладаете коллекцией уникальных фотографий? - Да, понимаете, их авторы, молодые, талантливые люди, живут совсем без поддержки и… - У меня как раз один знакомый нефтяной магнат собирает такие работы. - Да что вы говорите! - Именно. Но сейчас у меня к вам личное дело. Скажите, вы любите гротеск? Гротеск, как язык кино, в стране, которую сделали немой? - Я… я не совсем понимаю, но… - В общем, мне нужно снять короткое документальное кино. Кино о людях трудной судьбы. Правдивое кино. Оно будет называться "Настоящие боги из подвалов" и своим эзоповым языком расскажет зрителю о трагедии нашей эпохи. - Я давно не занимался документальными вещами. Понимаете, трудности финансирования… - Нет, нет! Умоляю, Аристарх! Художник не должен думать о деньгах. Все трудности финансирования этой картины я беру на себя. Я полагаю, что пятнадцать тысяч долларов в качестве вашего гонорара - это справедливая цена? Если у нас получится работать вместе, то я готов взять на себя проблемы финансирования ваших следующих проектов. - Мои проекты, - глаза Аристарха зажглись, - мне трудно с ними. Понимаете, что такое жить здесь и сейчас, когда трудно дышать? - Не договаривайте, Аристарх. Слава богу, традиции русского меценатства не умерли. Так вот, о моём проекте. - Да! - мне показалось, что Аристарх даже присел, чтобы заглянуть мне в лицо. - О вашем проекте. Я весь внимание. - Представьте себе детей. Беспризорных детей России. Которых используют, как знамя идеологии… - обнял я Аристарха за плечи. После открывшей вечер Прасковьи пошёл парад уродов под названием "Нас не разъединить". Сначала стучали в бубен дагестанцы, потом чукчи терзали барабанные перепонки собравшихся игрой на китовом усе. Станцевали грузины, самый молодой из которых после выступления подарил ведущей розы со словами: "Пусть зацветут эти розы нашей свободы и в ваших сердцах". "Безусловно, у вас то электричества, чтобы отапливать оранжереи, нет", - подумал я про себя. После грузин выступали татары и хохлы, которые начали с неплохого слогана типа "Во времена дружбы Тараса Шевченко и Александра Пушкина ещё не было газа". Затем вышел детский еврейский хор. Я заметил, что народ явно начал скучать. Мне же, после разговора с Аристархом, наоборот, стало чуть веселее. Посмотрев на часы, я понял, что за полчаса до основного банкета люди не разойдутся, но всё таки захотел уточнить у Вадима, что будет дальше. И тут ко мне подошёл промоутер Олег, отвечавший за организацию концерта: - Ну, че, как тебе народное творчество? - весьма фамильярно обратился он ко мне. - Да вроде ничего, народ только уже заскучал. Как бы не "нанародничались" они до банкета - Да не успеют, не переживай. Все нормально идёт. - Дай бог. Ты спросить что то хотел? - Ага. Антон, а когда телок ставить? - Что? - Я говорю, когда телок ставить? - Каких телок? - я чувствую, как моя спина стремительно делается мокрой от пота - Я не врубился, каких, на хуй, телок? - Ну, как… - Олег делает ослиное лицо, - ты же сказал, что вечером олигархи подъедут, всё должно быть культурно. Правильно? - И… и что? - Ну, я тебя и спрашиваю, номера со стриптизом сейчас выводить или перед самым банкетом? - Бля…бля… - я отстраняюсь от Олега, как от чумного, и начинаю ходить вокруг него. Затем я достаю рацию и практически ору в неё: "Вадим, быстро подойди ко мне, бегом, бля". Через минуту подбегает Вадим. Олег тут же наскакивает на него и орёт: "Нет, чо не так? Ты скажи, чо не так? Чо он орёт на меня, я ему чо, клоун?" Я курю и считаю про себя до десяти. Три раза. Поворачиваюсь к Вадиму и спрашиваю: - Вадик, ты этому Олегу объяснил концепцию вечера? - Да. В общих чертах… - В общих? Хорошо же ты ему объяснил, как я погляжу. Он нам тут телок собрался ставить, врубаешься, нет? Вадим удивлённо поворачивается к Олегу: - Олег, зачем нам телки? - Не, чуваки, так не пойдёт. Не надо меня грузить. Вы меж собой разберитесь сначала? Мне сказали, "будут олигархи", я подогнал стриптиз. Теперь вы паритесь и парите меня. Чо плохого в телках, я не понимаю? Мужики, может, вы просто типа нервничаете? Может, вам "сняться"? - Он характерно втягивает воздух ноздрями. - А чо, у меня есть. Может, дать? Меня начало колотить, едва я представил лицо Вербицкого в тот момент, когда на сцене появятся голые бабы, а жены банкиров начнут кривить рожи и разворачивать своих драгоценных к выходу. Я снова закуриваю и медленно, растягивая слова, обращаюсь к обоим: - Вы случайно не читали мой план мероприятия? Ну, там про концерт творчества многонациональной России, в духе "культура народов СССР"? Такое слово, как культурное мероприятие, вам там встречалось? - Да, но… - тянет Вадим - Я читал, - снова встревает Олег, - и бюджет писал согласно твоей "многонациональной России". Щас пройдут все эти чурки и чукчи с жидовским хором, после них будут "Фреш Арт", потом "Комеди Клаб". А стриптиз просто, чтобы веселее разогреть. - Кто? Какой "арт"? Какая "комеди"? Вы тут головой все ебанулись? Вадим, ты думаешь, что ты снова работаешь директором по рекламе и делаешь клубную вечеринку? - Так "Комеди Клаб" - они же армяне, вот и многонациональная тема, - отвечает Олег и непонимающе смотрит на Вадима, который стоит зелёный, под цвет стены. Я подхожу к нему вплотную и ору в лицо: - Ты, сука, хочешь подставить меня? Или ты просто тупой урод? Ты проверил, чего он там тебе подготовил или просто тупо спиздил вместе с ним бюджет? Какие телки? Какие "фрэш арт"? Тут через полчаса будут серьёзные люди с жёнами. - Я провожу перед его лицом рукой. - Серьёзные люди с жёнами, понимаешь? Понимаешь, что начнётся, когда на сцену выйдут шлюхи сиськами трясти? Ты думаешь, мы что делаем? Гламур пати? У нас концерт и банкет, посвящённый благотворительности, а не блядский домик. Может, он ещё сюда пригласил двух трёх дилеров? Так, чтобы было, чем "сняться"? Олег в этот момент посмотрел в пол. Вадим достал сигарету и начал судорожно хлопать по карманам в поисках зажигалки. - Значит так. Слушайте меня оба, бараны. Армян и прочий арт - на хуй отсюда. Телок просто не выпускать из гримерок до конца вечера. Олег, ты сейчас собираешь своих и на хуй отсюда скачками. Если кто то останется недоволен, вам пиздец. Особенно тебе, мой клубный друг Вадик. - Э, я не понял, я телкам из своих платил. Вы мне ещё пятёрку остались должны. И чего теперь делать? - Тебе теперь галопом надо отсюда. - Не, а пятёрку ты мне когда вернёшь? Ты меня чо, кидаешь? Я не сирота, можно потом порешать будет. Я говорю в рацию: "Трёх охранников ко мне". Олег быстро исчезает в толпе. Я беру под локоть Вадима и иду с ним в туалет. Подбежавшего охранника я оставляю стеречь дверь. В туалете Вадим прислоняется к стене и лопочет: "Антон, я все объясню". Я бью его под дых: - Почему ты не проверил программу? - Аааантон, - Вадим хватает ртом воздух, - я ему доверял, понимаешь… Он выпрямляется, и я снова бью его. В этот раз в лицо. - Нужно проверять, а не доверять. Ты по старой привычке решил чуть чуть бюджета себе откусить?… - Антон, я прошу тебя, я ошибся. - Ты мне сейчас все мероприятие завалишь, понимаешь, урод? - Антон… - Я тебе уволю, сука. - Я прошу… - Завтра уволю к ебеням. - Я прошу тебя, дай мне шанс. - Мы не оставляем друг другу не единого шанса, скотина. Я потираю ушибленную руку и в сопровождении охраны иду к Свете, которая занимается артистами. Света сидит за кулисами, пьёт кофе и непонимающе разглядывает список выступлений. - Антон Геннадьевич, тут только что приходил Олег… - Я в курсе. Кто после евреев выступает? - "Комеди Клаб" уехал, девушки и эти из… - Так. Скрипачи твои тут ещё? - Да. Они уже… - Так. Обещай им вторую ставку, пусть играют ещё полчаса до банкета. - ОК. - Кто на банкете играет? - Арфистка. - Она тут? - Только приехала. - Что ещё в плане программы? - Если девушки не будут выступать, то… - …девушки не будут. Все? - Все. - Запускай скрипачей. "Идиот. Какой же я баран. Ужас. Катастрофа", - я бегу к банкетной зоне и говорю сам с собой. Видимо, придётся проверить и кухню заодно. Меня изрядно трясло, но где то в чулане сознания я понимал, что счастливо спасся. На бегу я открываю двери гримерок, чтобы найти стриптизерш и лично сказать им, чтобы до конца события рожи не высовывали. Я нахожу телок в маленькой каморке, где стоят веники, ведра и всякая бытовая химия. Трое девушек, практически верхом друг на друге, умудрились разместиться среди тряпок и швабр. Когда я рывком открываю дверь, одна из них испуганно вскрикивает, другая закрывает рот рукой. - О! Вот вы где, балерины мои. Значит так. До конца вечера два часа. Если хоть одна из вас покинет эту "лаунж зону" - всем пиздец. Я ясно выражаюсь? - А писать выходить можно? - спрашивает самая смазливая из них. - Боюсь, что нет, сударыня. Боюсь, что нет. - Я корчу идиотскую улыбку и показываю пальцем на ведра. - Мы вообще то танцевать сюда приехали, а не в коптерке сидеть, - продолжает она. Я вплотную подхожу к ней, беру в руки швабру и говорю: - Милая моя, если ты сделаешь хотя бы шаг за пределы этой комнаты, то твоим шестом до конца дней будет вот это. Ферштейн? Девушки дружно опускают глаза. Я выхожу из комнаты и двигаю на кухню, на всякий случай выставив у каморки охранника. Посетив кухню и убедившись, что ни со спиртным, ни с едой проблем не будет, я вышел к гостям. По рации мне передали, что приехал Вербицкий. Пройдя через группу журналистов, я нашёл его в углу, беседующим с одним из наших интернетчиков Пашей. - Здравствуйте, Аркадий Яковлевич. - Привет - Вы давно здесь? Я просто отходил кухню проверять. - Нет, не очень. - Ну и как вам? - Да все нормально вроде. Скоро начинаем? - Через пять минут. Ждём, когда основные гости приедут. Как митинг? Вам уже показали записи? - Показали. Знаешь, Антон, давай на днях все это обсудим. - Вам что то не понравилось? - Да нет… не то, чтобы не понравилось. Просто я хотел с тобой поговорить по поводу твоей работы за последний месяц. Помнишь наш вчерашний телефонный разговор? - У вас есть какие то оценки? - осторожно заметил я. - Да вяловато как то… Всё то же самое. Новизны нет, понимаешь? Той самой фантазии, о которой мы с тобой давно говорили. В целом есть вопросы. - Может быть, мы их сейчас обсудим? - Нет, Антон, не стоит. Давай после. А сейчас я гостей пойду встречать, а ты прессой займись. Да, кстати, ты не знаешь, что за разговоры пошли про финансовый кризис? - Вы имеете в виду кризис в банке "Зевс", - я удивился тому, как быстро стала распространяться информация из Интернета. - Ну, вроде с ним. - Говорят, что у них лицензию отзывают. А я сегодня дал команду масштабировать в СМИ банковский кризис на фоне ситуации с "Зевсом". - Да? - Вербицкий удивлённо вскинул брови. - Интересно. Ну, дай бог. Дай бог. Завтра расскажешь. Если, в самом деле, есть о чём. Моё настроение, изрядно испорченное Вадимом, сделалось просто омерзительным. Старый козёл. Фантазии нет. А, блядь, бюджеты под неё есть? Ну, я тебе завтра покажу фантазию. Если выгорят дела с Зайцевым, детьми бомжами и банком, я тебе такую смету за фантазию выкачу, что оба "Дозора" отдохнут. Я тебе завтра покажу "Дроздиков пикчерз представляет". Фантазии у меня нет. А у него она, значит, есть? Чего же он тогда людей нанимает? Коньяк пить не с кем? Делал бы все сам и не пиздел. Придурок. Разозлившись, я тем не менее заставил себя улыбнуться, подойти к журналистам и потрещать ни о чём, постоянно поглядывая на часы. До начала банкета оставалось несколько минут. И вот, когда почти все уже собрались, распахнулись двери в банкетный зал. Мы дружными рядами проходим - журналисты, политологи, аналитики, политтехнологи и прочая медийная шлоебень рангом пониже. За нами степенно движутся банкиры, нефтяники, газовики, просто мильонщики и пара олигархов. Сегодняшний вечер плавно финиширует. В банкетном зале мильенщики и их жены стоят особняком и мило беседуют о планах на уик энд, росте биржевых котировок, угрозе потери бизнеса в свете последних действий государства, новом европейском оффшорном законодательстве, отдыхе на Сардинии, Лондонском Экономическом Форуме, небывалых затратах на новогодние корпоративы с приглашёнными звёздами а ля Кайли Миноуг и прочих важных делах. Когда в разговорах всплывает фамилия Ходорковского, голосовые тональности понижаются. Некоторые из мильонщиков оглядываются или даже отворачиваются. Впрочем, такие разговоры быстро стихают, и беседа возвращается в привычное светское русло. С человеком, поднявшим эту тему, собеседники тут же начинают обсуждать что то хорошее, например, новое купе от Bentley, делая вид, что упоминание о Хайдере они не заметили. В целом всё выглядит очень по светски. Так обычно ведут себя хорошо воспитанные люди, когда в их присутствии кто то пукает. Хотя, безусловно, среди этих милых людей есть и те, кто предпочёл сразу покинуть эту компанию, сославшись на то, что у его жены пустой бокал и ему немедленно нужно отыскать официанта. Реально, в этакой духоте весьма трудно стоять с пустым бокалом. Особенно дамам. Изредка к "тузам" подкатывают медийщики, интеллектуально творческая элита и прочие производящие "духовные ценности" люди. Приторно улыбающиеся и быстро говорящие. Подходя ближе, все они как будто уменьшаются в размерах. Даже те из них, кого Бог наградил богатырским ростом, становятся одной высоты или даже меньше самых маленьких пузатых миллионеров, с которыми они разговаривают. Издалека это выглядит настолько чудно, что невольно задумываешься о том, как этим людям удаётся попирать все законы физики, увеличиваясь или уменьшаясь в одну и ту же единицу времени. Людям знающим, безусловно, понятно, что когда речь идёт о финансировании новых проектов, кинофильмов, правозащитных и культурных организаций, физика перестаёт быть такой уж точной наукой. Тут же снуют молоденькие журналистки, на бегу поправляющие декольте, в надежде на интервью с мильонщиками. Впрочем, ближе двух метров они не рискуют приближаться, поскольку жены будущих интервьюируемых ещё недостаточно пьяны. Те же из этих молодых валькирий, кто всё таки решает достаточно близко подойти к этой компании, встречаются взглядами с ещё трезвыми супругами, немедленно превращаются в мышей и исчезают в паркетных щелях. Неподалёку стоят политтехнологи, сидящие "на проектах", некоторые со своими боссами. По нашей манере отпивать из бокала можно определить настроение и степень удачливости каждого. Мои улыбающиеся и кивающие головой коллеги стоят с полными бокалами, довольно внимая словам начальников. Мы же стоим рядом с молчащим Вербицким. Гена, Вадим и ваш покорный слуга. Мы часто прикладываемся к шампанскому, невежливо окрикиваем официантов, проносящихся с полными подносами, и переговариваемся друг с другом. Ибо делишки наши идут не совсем хорошо. Хуево просто, если честно. Рядом находится гражданский клуб "Ум, честь и совесть", члены которого, седые и тучные политологи, которых пускают сюда в зачёт за былые, уже не ведомые никому из присутствующих заслуги, раскатисто басят что то о "идеальном мире Солженицына", "Сахарове, опередившем время" и прочих столпах русской общественной мысли. Судя по тому, с какой частотой в их базарах проскакивают словечки "Русь святая", "Православие", "сука журналистская", "иудушка Глебушка" и "блядь питерская", они уже основательно поддатые. На другом конце зала идут пьяные братания "непримиримых" аналитиков, придерживающихся диаметрально противоположных взглядов на демократический путь России, но тем не менее получающих зарплату от одних и тех же людей. У самой стены, подобно декорации к нашему "обществу спектакля", сидит перезрелая красотка пышных форм, в белом бальном платье, которая играет на арфе, дабы услаждать слух присутствующих. Она подслеповато зырит на всех из под полусонных век и перебирает струны. Возможно, эта её манера смотреть, возможно, клубы сигаретного дыма, от которых она периодически чихает, отворачиваясь куда то в область подмышки, делают её похожей на большого говорящего попугая, который хочет спать, но не может из за припозднившихся в хозяйском доме гостей. Кажется, вот вот она встанет, прекратит играть и громко выругается матом, которому научилась пять минут назад от пьяных людей. И тут кто то из домашних подойдёт, мило хихикнет и прикроет клетку тканевым колпаком, чтобы попугай мог уснуть. В момент, когда я об этом думаю, действительно открывается дверь, и в зал входит девушка неземной красоты, с подносом, накрытым колпаком. Вечер подошёл к концу. Сейчас все дожрут и допьют, и все мы, соратники по борьбе, наконец, сделаем то, ради чего, собственно, и собрались - займёмся благотворительностью! Под людской гомон, пьяные слюнявые поцелуи, звук бокалов, обсуждение новых концепций, столкновение дискурсов и арфу, девушка шествует по залу, подходя к разрозненным группам гостей и приподнимая колпак. Под него следует складывать пожертвования детям сиротам, "которым в это непростое для России время, как никогда раньше, требуется наша помощь", как написано в приглашении на вечер. Кто именно эти дети и почему помощь им требуется "как никогда раньше", в тексте приглашения не уточняется. Видимо, публика тут собралась понимающая и не нуждающаяся в дополнительных комментариях. Хотя я лично отрубил бы креативщику, составлявшему текст приглашения, руки по локоть. А заодно и ноги, чтобы клавиатуру уже нечем было держать. Отметив нетрезвым глазом траекторию её маршрута, первыми съебывают журналисты, кажется, один из них бросает что то типа "вечеринка умерла". Члены клуба "Ум, честь…" продолжают бухать, даже не удосуживаясь прерваться, когда девушка подходит к ним. Братающиеся аналитики и творческая элита каким то хитрым образом перемещаются в тот конец зала, который девушка уже миновала. Когда она доходит до нас, я кладу на поднос пятьдесят долларов, хочу убрать портмоне в карман, но через секунду раскрываю его и кладу ещё пятьдесят. На правах организатора, так сказать. Следом наша компания политтехнологов также аккуратно кладёт свои сложенные пополам купюры на поднос. Из чувства цеховой солидарности, не иначе. Апофеоз нашего благотворительного ужина наступает, когда девушка подходит к группе "тузов". Настал тот момент, ради чего, собственно, все и заряжалось. Тут же выясняется, что у некоторых нет с собой кошельков, потому что они находятся у водителей, кто то, пьяно смеясь, говорит: "А что делать!" - и лезет во внутренний карман, один из гостей, чуть пошатываясь, тут же на подносе выписывает чек, роняя на лежащие купюры пепел своей сигары. Некоторых под локоть выводят супруги, некоторые слиняли ещё раньше. Мужики вроде упираются, но их благоразумные и человечные жёнушки шепчут им на ухо: "У тебя свои дети дома, лучше больше им внимания уделяй". Но в целом тем или иным образом оставшиеся "аллигаторы" были девушкой окучены. После того, как все гости разъезжаются, я выхожу на улицу. Закрыв глаза, я втягиваю прохладный воздух ночной Москвы. Для этого времени очень тихо. Даже машин не слышно. Вдруг где то вдалеке слышится цоканье каблуков по асфальту. Я схожу по ступеням и вглядываюсь в ночь. Через дорогу быстрыми шажками переходят телки, оставленные мной в кладовой. Они оглядываются по сторонам, неестественно переступают, аккуратно выставляя ноги в туфлях платформах для стриптиза. Реально они выглядят, как неизвестно откуда взявшиеся страусихи. Я засовываю пальцы в рот и разрезаю тишину своим свистом. Телки бросаются бежать, одна из них спотыкается, но ухитряется не упасть. - Куда, бля! Стоять! - ору я. Стриптизерши исчезают в кустах на противоположной стороне улицы. Я разражаюсь смехом. Я ржу в голос минуту, две, три. Меня всего трясёт от смеха. В итоге выяснится, что организаторам мероприятия удалось собрать в пользу детей сумму в районе пяти тысяч долларов США, что составляет 0,00125 процента от совокупного, официально заявленного годового дохода гостей вечера, который, по моим самым скромным прикидкам, равняется двумстам миллионам фунтов стерлингов. Что весьма неплохо "в это непростое для России время". Если отталкиваться от текста приглашения, опять же. Напомню, что общий бюджет мероприятия составил что то в районе полтинника. Не включая банкет, разумеется. В целом отдохнули неплохо. Приехав домой, я первым делом залез в Интернет, чтобы посмотреть, как развивается тема с банковским кризисом. На форуме banker ru после сообщения нашей подставной Ptichka82 уже образовалась целая простыня комментариев, которые уже на полном серьёзе начали обсуждать кризис в "Зевсе". Характерно, что тон им задало следующее послание: DowJones: Теперь понятно, с фуя ли баня сгорела. Что то быстро "Зевсовцы" среагировали. В оправдания полезли, значит, у ребят на самом деле крыша горит. Наша "птичка" выступала ещё пару раз с попыткой опровержения, но посетители форума уже заразились паникой. Двумя гвоздями в гроб темы форума стали вот эти послания: Stalker: Напротив моего офиса филиал "Зевса". Сегодня он почему то закрылся раньше обычного. В пять часов. Интересно почему? Forbes_Hero: Ребят я пытался в восемь часов снять деньги в своём офисном банкомате "Зевса". "Автомат временно не работает"… Вот собственно и всё… наверное В "Live Journal" под постом OlgaTT было уже за триста комментариев. Маргинальная молодёжь вкупе с рассерженными клерками собиралась завтра устраивать флеш моб у центрального офиса "Зевса". Председателем правления банка была Зинаида Колпина, поэтому нетрудно догадаться, что лозунгом флеш моба стало сакраментальное "Где деньги, Зин?" Генка также неплохо поработал. Информация о кризисе в "Зевсе" разлетелась по чатам и форумам российского Интернета. Пара информационных ресурсов вышла с вечерней новостью "Новый финансовый кризис в России", "Зевс" может покинуть банковский Олимп". Затем я зашёл на yandex blogs ru и обнаружил "Кризис в Зевсе" самой горячей темой дня. Полазив по ссылкам на обсуждение этой темы часа полтора, я сделал в своём блокноте некоторые пометки и отправил Сашке SMS: "Я в шоке". Через минуту мне пришёл ответ: "То ли ещё будет. Оставайтесь с нами". Кажется, это была первая победа. Или просто удачный день. Мой день. В любом случае я включил телевизор и с хорошим настроением посмотрел новости. По всем каналам прошёл сюжет о митинге в память разгона НТВ, где то даже показали меня крупным планом, по Восьмому каналу так вообще дали большой сюжет о моих последних выступлениях. Сначала была нарезка с молодёжного митинга, где я стоял с тем парнем, что быковал. Рожа у него была совершенно каменная. Наверное, камера поймала нас в тот момент, когда я незаметно саданул ему кулаком под рёбра. В целом единение меня и молодёжи смотрелось убедительно. После этого был большой кусок моей речи с сегодняшнего митинга и короткие интервью журналистам западных каналов. После сюжета про митинги Восьмой канал в своих новостях упомянул информацию о возможном банковском кризисе, "которая просочилась сегодня в Интернет из компетентных источников". Я подумал о том, что Генка, ничего не знающий о моём проекте с "Зевсом", сидит сейчас довольный и улыбается, глядя на то, какой псевдокризис он замутил сегодня в Сети. Наверняка он чуть испуган, потому что не ожидал такого эффекта. Он испуган, потому что не знает, что ему делать с неожиданно получившимся событием завтра. Но он отгоняет эту мысль, потому что завтра наступит через какое то время. А победа, его победа - уже сейчас. Я думал над тем, как это, в сущности, просто. Найти модератора, отвечающего за канал распространения информации, кинуть ему "утечку", а он сам донесёт её до своей аудитории. Главное - это внушить ему то, что это он все придумал и исполнил. Главное - заставить его поверить в то, что это он герой медиа. Я сел и набил ему SMS с единственной фразой: "Генка - ты Интернет гений". Перед тем, как я лёг в кровать, мне пришло ещё два SMS. Первый - "спасибо" от Генки и второй - от Вадима: "Антон прости за сегодня. Я всё понял. Я договорился о встрече на послезавтра. Если тебя этот день устраивает дай плиз знать". Сначала я хотел ответить обоим, но потом решил, что эсэмзсится в два часа ночи могут только молодые любовники. С другой стороны, им и был. Сегодня я окончательно понял, что влюблён в медиа. Странно, как я этого не понимал раньше? Всю ночь мне снились прикольные цветные сны, которые, как всегда, не запоминаются. Уже под утро мне приснилось, что я сидел за столом в большой комнате, похожий на прозрачный куб. На стене перед моими глазами висело штук двадцать экранов, на которых транслировались гонки машинок из игры street racing моего телефона. На столе стоял огромный монитор, разделённый на квадратики, в каждом из которых находился человек, играющий на своём сотовом телефоне в эти долбанные машинки. Некоторые игроки настолько вошли в азарт, что качались на поворотах или чуть подскакивали на стульях в моменты, когда машина, которой они управляли, проходила трамплин. Мне были видны только спины игроков, но во сне я чётко понимал, что знаю каждого из них. Игроки сидели, сосредоточенно вперившись в экраны своих телефонов, увлечённо жали на клавиши, хлопали себя по коленкам, когда проигрывали, искренне радовались, когда их машина приходила первой. Некоторые даже устанавливали персональные рекорды. Они выбирали тактики наиболее быстрого прохождения трассы, старались быстрее жать на клавиши, управляя своими машинами. Тогда как я одним щелчком мыши менял им пейзажи, увеличивал или уменьшал их скорость и даже менял машины. Некоторым вместо безымянных чёрных спорткаров я ставил "Порши", некоторым "Феррари", а иным так и вовсе "Жигули". Я смотрел за движением машин на экранах и одновременно наблюдал за реакцией игроков, которые думали, что это они управляют своими машинками. Каждый из них находился в прозрачной комнате, похожей на мою. Казалось, что если кто нибудь из них обернётся назад, он непременно увидит меня, сидящего на некотором удалении за большим монитором. Но отчего то я чётко знал, что никто из них не обернётся назад. То ли из за того, что каждый был увлечён собственной игрой, то ли из за того, что никто из играющих даже не допускал самого факта присутствия здесь кого то ещё, кроме них самих. В общем, я понимал, что никто из них не остановится и не посмотрит назад. А ещё я знал, что, возможно, первый раз за этот год я проснусь с улыбкой. Универсальные солдаты С прапорщиком Зайцевым мы практически не торговались. К сожалению, выяснилось, что никакой ампутации ног не будет, потому что обморожение было не столь серьёзным, зато зайцевская тяга к деньгам оказалась выше ожиданий. Даже задержание расстраивало Зайцева не столько последующим судом, сколько потерей весьма доходного бизнеса по продаже оружия сомнительным ублюдкам. Как стало ясно из десятиминутного диалога, подозреваемый прапор задумал облегчить свою участь чистосердечным раскаянием и прозрачными намёками на то, что "не я один". Мы кивали головами, и, в продолжение его идеи, двинули тему о том, что призрачных намёков ментам будет недостаточно. А вот вломить следакам некоторых "козлов, которые реально, в натуре, обурели" будет очень кстати. Таким образом, рисовалась картина преступной группы из старших офицеров, которые заставляли честных прапоров тащить оружие на рынок. Вполне в духе дедовщины и всяческого издевательства над солдатами. Проблема, правда, была в том, что Зайцев на молодого бойца не тянул, но в конце концов выяснилось, что дедовщина - она… она для каждого своя. Красочно живописав его пребывание на зоне, рассказав про глумления, которые там происходят, про блатные понятия и то, что суд в рамках борьбы с терроризмом (а терроризм тебе, Толя, пришьют обязательно) даст десятку по максимуму, мы практически не оставили ему шанса. Я говорю практически, потому что даже его минимальные шансы на отказ были блокированы суммой в двадцать тысяч долларов. Конечно, он поломался, скорей для вида, но мы, как опытные переговорщики, быстро объяснили ему, что при том информационном шуме, который мы организуем, официальные власти предпочтут замять дело, нежели придать ему огласку. А ему, Толе Зайцеву, всего и делов то дать одно интервью, сделать заявление через адвоката, которого мы предоставим, пару раз пообщаться со следаками и отказаться разговаривать с кем бы то ни было, сославшись на плохое самочувствие. Остальное сделают СМИ. В любом случае, Толян, говорили мы, ты ничего не теряешь. Откажешься - пойдёшь по этапу, согласишься - будешь жить, да ещё и с бабками. А как выйдешь из больницы, мы тебя в Европу отправим, лечиться. Вернёшься после выборов, все про тебя уже забудут. Толян, как человек простой и склонный к афёрам, пораскинул мозгами, махнул с нами по сто грамм (несмотря на раннее утро), крякнул "да ебись оно все в рот", и согласился. В самом деле, чего тут было думать, мы же ему не предлагали опять автоматами идти торговать, правда? По пути из больницы в офис мне приходит CMC от Сашки Епифанова. "Костя Угол стал ответственным отдела экономики в "Коммерсе". - Во бля! - вслух говорю я. - Ты чего? - Вадим, сидящий за рулём, дёргается. - Ты осторожнее, сейчас въебемся куда нибудь с твоей дергатней, а у нас сегодня дел вагон. - А чего ты вскрикиваешь? - Извини, я случайно. Помнишь, я тебе вчера говорил, что я начал инспирировать в интернете слухи о скором банковском кризисе? - Ага. Генка ещё "флеш мобы" там свои мутил со студентами. - Вот. Наш с Сашкой бывший сокурсник, Костя Угольников, стал ответственным за экономику в "Коммерсанте". Позвоню ему сегодня. Если "Коммерс" поддержит статьёй, мы сможем развить тему "Завтра кризис". А это уже серьёзно. Мы тут такую панику устроим - все в банки побегут деньги свои забирать. - Слушай, это тема. Ты с ним встречаться будешь сегодня? - Попробую. Да, чую я, Вадик, что Вербицкий станет нас с тобой на руках скоро носить. Два проекта, и оба ломовые. День начался просто невероятно. Темы проектов били наотмашь. Я ощущал себя настоящим модератором. Последний раз такая лёгкость мысли была у меня в первые годы работы фриланса - эпоху региональных выборов. Мы ехали молча, и, видимо, каждый радовался за себя. И вдруг, ни с того ни с сего, Вадим отчётливо произнёс: - Жалко мне этого дурака. - Ты про кого? Про Костю? Я тебе скажу, он совсем не дурак. - Нет, я про Зайцева. Разводим дурачка совершенно втёмную. Его же потом с землёй сравняют. - А не надо было автоматы из части пиздить. Знаешь, Вадим, виноватых без вины не бывает. - Да знаю я. Просто чего то совестно стало. Может, зря мы все это замутили? В этот момент мы встаём на светофоре. Я отворачиваюсь от Вадима, поражённый неожиданной вспышкой его совести, и думаю, что ему ответить. Мой взгляд упирается в стену, испещрённую граффити. Я читаю надписи, потом трогаю за плечо Вадима и указываю ему на стену: ЗАСУНЬ В ЖОПУ СОВЕСТЬ. ЭТО РЕАЛЬНОСТЬ! - Вот, Вадик, читай на стене - глас народа, между прочим. А ты говоришь совесть. Это медиа, коллега. Мы занимаемся реальными вещами. Здесь задачи посложнее организации банкетов и вечеринок. Понимаешь? - Это точно, - откликается Вадим, разглядывая стену. Весь оставшийся путь мы ехали молча. Приехав на работу, мы идём в мой кабинет, я прошу две чашки кофе и коньяку, мы разваливаемся в креслах и несколько минут болтаем о всякой чепухе. Телках, новых фильмах, зарплатах в конкурентных организациях, летнем отдыхе и шмотках. Когда речь заходит о том, что будет, если Путин всё таки останется на третий срок, Вадим осекается и спрашивает меня: - Так что мы с Зайцевым то будем дальше делать? - С прапором? Дальше все просто. Начинаем готовить СМИ. - Как именно? - Скажи, Вадик, а ты "тёмники" когда нибудь писал? - Я? Нет. Мне пару раз Вербицкий показывал, и один раз Генке нашему слили "тёмник" из Администрации. Ну, помнишь? Который он в Интернет, в "Лайв Джорнал" выкладывал? - Это был фуфловый "тёмник". Генка его, скорее всего, сам и сварганил. - Ну, не знаю. За что купил, за то продаю. - А ты знаешь, за сколько он его купил? - В смысле? - Вадим несколько напрягается. - Шучу, шучу. В общем, буду тебя учить, как надо готовить информационную среду. Бери бумагу, записывай. Начать стоит c… Сегодняшним утром, перед встречей с Зайцевым, я предусмотрительно дёрнул из своего тайника в подъезде черновик "тёмника", который мы писали вместе с парой копирайтеров несколько лет назад, в ФЭПе. Поскольку черновик был недописанный, то относительно начала "тёмника" у меня вопросов не было. А вот относительно конца… Впрочем, интуиция и талант всегда победят инструкцию и бездарность. Тем более, что тренироваться нам предстояло вдвоём. А две головы медийщиков - это практически четверть Останкинской Башни. - Начать стоит, собственно говоря, с самого события. "Произошло то то". Затем даётся справка по теме, где приводится хроника аналогичных событий, сведения о жертвах. Делается промежуточный вывод. Записал? - Угу, - кивает Вадим, не отрываясь от бумаги. - Так. После этого ставятся задачи проекта. "Цели медийного реагирования". Это основа документа. Здесь нужно указать, как должно быть использовано данное событие, для возбуждения реакции аудитории на процессы, прямо или косвенно связанные с событием, указать виновных и сделать ещё пару выводов. Причём процессы, упоминаемые в связи с событием, могут быть хоть за уши притянуты и поражать обывателя неожиданной простотой выводов. - Это как? - морщит лоб Вадим. - Условно говоря, я хочу, чтобы уволили главную бухгалтершу колхоза. Что мне для этого нужно сделать? - Кого? - ржёт Вадим. - Главбуха колхоза? Ну, для этого тебе нужно, как минимум, в бухучете разбираться, чтобы отловить косяки бухгалтера. - Глупость какая. Для этого нужно событие. Допустим, я спиздил корову вчера, а механика Пупкина сегодня видели на рынке, торгующим какими то железками. Вадим прикрывает лицо рукой и тоненько хихикает: - Спиздил корову. Механик, хи, хи, хи. Какая связь то? - А вот какая. Я в деревне разогреваю молву, что торговал он не только железками, но и мясом. И это есть форменное безобразие! Он уже и так полколхоза унёс, так то - железки. А теперь он и до скотины добрался. А покрывает его в этом главбухша, к которой он (а люди видели!) ходит по субботам типа на чай. А сам с ней водку пьёт и сами понимате, что делает. И поэтому у нас, граждане, в колхозе беда. Один ворует, а другая - любовница его, покрывает. В бумагах у ней бардак, деньги из за этого народу не плотят. А теперь ещё и скотину нашу воруют безнаказанно. Врубаешься? Вадим, как зачарованный, смотрит на меня: - Антон, а ты… ты и в колхозных делах сечёшь? Когда ты успел то. Я поражён просто… - Да не был я ни в каких колхозах. В юности только. "На картошке". Главное тут - понимание сути крестьянина. Главное - упомянуть основные слова раздражители: "механик вор", "люди видели", "водка", "любовница бухгалтерша", "деньги не плотит людям". Вывод - все воры! Вадим чертит на бумаге какие то квадратики, проводит от одного к другому стрелочки, что то надписывает над ними, потом останавливается и спрашивает: - А если, фигурально выражаясь, несмотря на народный гнев, бухгалтершу не уволят, что тогда? - А ничего, - я на секунду задумываюсь, стараясь понять, что же будет, если эту гипотетическую бухгалтершу не уволят. И тут ответ приходит сам собой. - А ничего не будет. Нам то какая разница, Вадик? Корову то я уже спиздил… - Гениально… бля буду. - Спасибо. С целями разобрались. Далее идут… В общем, ты пиши пока эти пункты, а я тебе потом дальше расскажу. Я должен несколько звонков сделать. Только быстрее, нам ещё утвердить всё нужно. Вадим уходит, я остаюсь один и начинаю традиционный обзвон начальников департаментов. Получив информацию о текущем состоянии дел, я звоню режиссёру фильма о беспризорниках, предупреждая о своём визите на студию, затем допиваю кофе, собираюсь с мыслями и набираю номер редакции "Коммерсанта". Пробившись через нескольких секретарей, пару каких то левых журналистов, с которыми меня по ошибке соединили, я, наконец, попадаю на Угольникова: - Здравствуйте, Константин, как поживаете? - бодрым голосом начинаю я. - А кто это? - довольно хмуро отвечает собеседник. - Хуй в пальто! Ты, старый, совсем зазнался, бывших сокурсников не узнаешь? Это Антоха Дроздиков! - А! Дрозд! - Сам ты Дрозд! Бля, знаешь же, что ненавижу эту кличку. - Ладно, ладно. Вырвалось. Как сам то? - Да ништяк. Вот звоню тебя поздравить с новым постом. Уважаю, мужчина. - Спасибо, - самодовольно гудит Костя, - быстро ты узнал. - Я же твой коллега, мне по долгу службы надо в курсе быть. - Коллега. Чего то я тебя не слышал года четыре, коллега. - Костя меняет тон на укоризненный. - Да понимаешь, повода не было, - я стараюсь быть предельно извиняющимся, - у самого дела шли не очень. А тут вижу - новость. Дай, думаю, сокурсника поздравлю. - Ты работу ищешь, что ли? - Да нет, с работой у меня все ОК. Просто так звоню. - Антох, не еби мозги, ты просто так никогда в жизни не наберёшь. - И ты… Костян, я честно, от души. Просто так. Вот пообедать тебе предложить хочу. Выпить. Столько не виделись. - От души, говоришь? Ну, ладно. Когда обедать то хочешь? - А хоть сегодня. У тебя сегодня как со временем? - Да вроде ничего. Как раз компьютер мне устанавливают, мебель в кабинет заносят. Можно и сегодня. - Давай часа в два? - Где? - А давай в "Гудмане" на Новинском? Там мясо хорошее. - Давай. - Ну, вот и договорились. Значит, до встречи? - До встречи, - Костя начинает смеяться, - Дрозд! - Бля, я тебе в лоб дам! - хохочу я. - Все, все. Я не буду больше. Увидимся. "Великолепно". Я откидываюсь в кресле, включаю компьютер и начинаю лазить по новостям. Так проходит минут сорок. Когда я уже думаю о том, что "тёмник" Вадим, судя по всему, не потянет, раздаётся стук в дверь. - Занят? - Вадим просовывает голову в приоткрывшуюся дверь. - Написал? Заходи. - Ну… вот как то набросал. Вроде неплохо. - Читай, читай. Сейчас вместе поправим. Вадим откашлялся и начал читать, с практически левитановской интонацией: Главная тема: Армейский произвол. Событие: прапорщик Зайцев, вынуждаемый старшими офицерами торговать оружием и боеприпасами, сбежал из воинской части, для того, чтобы сдаться сотрудникам милиции. Двое суток он шёл через снежный буран, из за чего получил обморожение ног. - "Двое суток через снежный буран" - это хорошо. Вот только про обморожение мне не нравится. Не сильно цепляет, - комментирую я. - Как это? Человек ноги обморозил. Это разве не сильно? Я утыкаюсь в подбородок кулаком и думаю над тем, как усилить акцент: - Так, так, так. Ноги… обморозил ноги… Бегал зайчик по дорожке и ему… Во! Пиши: "Двое суток он шёл через снежный буран, из за чего получил обморожение ног и в результате развившейся гангрены потерял ногу". Вадим начинает было записывать, тут же останавливается и спрашивает: - Антон, у него же ноги целы. Как ты собираешься его ног то лишить? Это же чистый пиздеж. - А то, что его старшие офицеры заставляли автоматами торговать, это что? Чистая правда, по твоему? - Нет, но… Офицеры то гипотетические, о них зритель ничего не знает. А ноги то у него реальные. Это же по телевизору покажут. Мы потом оправдываться не устанем? - Вадим, я тебя умоляю. Зрителю совершенно фиолетовы как офицеры, так и ноги этого прапора, главное - это шок самой ситуации. Вопрос в том, как снять. И потом, оправдываться будут они, а не мы. Это же их армия, а не наша. Если они замалчивают, что у них солдаты замерзают, то можно допустить и то, что гангрену замолчали. - Так солдат же оружием торговал! - Так его же старшие офицеры вынудили, - я пристально смотрю на Вадима, - это разве не ты в начале "тёмника" писал? - Да… Ловко, - Вадим качает головой, - неужели "выгорит"? - Я тебя умоляю. Читай, что там у тебя дальше. Справка: в российской армии продолжаются случаи издевательств над солдатами и офицерами. За последний год от "дедовщины" погибло (привести цифры). Эти проблемы руководство армии решать не пытается, напротив, стараясь замалчивать каждое преступление такого рода. Среди офицеров процветает пьянство, наркомания, торговля оружием и людьми. Основной вывод - режим Путина разваливает российскую армию… - Стоп. Слезы нет. Надо сочувствие вызвать. Напиши в скобках для телевизионщиков "обязательно дать хронику продаж оружия чеченским террористам, видеонарезку обязательно сопровождать трупами погибших солдат, которых убили их же оружием. Особый упор на бедственном положении офицеров и их семей - отсутствие зарплат, жилплощади и проч.". Вадим быстро записывает за мной, в этот раз даже не пытаясь спорить. - Написал? Теперь с выводом. Вывод должен бить в мозг. Что там у тебя в конце? - Основной вывод - режим Путина разваливает российскую армию… - Не разваливает, а убивает. "Основной вывод - режим Путина убивает российскую армию". - Жесть… - кивает Вадим. - Как она есть. Поехали дальше. Рекомендации к освещению: вероятно, до конца месяца тема "солдата Зайцева" станет главной в отечественных и зарубежных СМИ, в первую очередь на телеканалах, в ведущих печатных изданиях и Интернет. В связи с этим до всех дружественных СМИ целесообразно дважды в день доводить устные инструкции по дальнейшему освещению "Дела Зайцева". - Не так. Вадим, ну что ты, в самом деле? Ты же не изложение пишешь. Этот кусок предназначен Вербицкому. Изначально, он - твоя аудитория. Надо, прежде всего, ему доказать, что мы "бомбу" сделали. Напиши жирно и подчеркни: тема представляет стратегическую важность. И "вероятно" замени на "очевидно". Он должен понимать, что работают профессионалы. Нам весь ход дела уже очевиден. Едем дальше. Что там у тебя с целями? Про корову мою не забыл? - Да, в общем то, на корове все и строится, - Вадим широко улыбается, потом, вероятно от волнения, стряхивает с лацкана пиджака невидимые пылинки и продолжает: Цели медийного реагирования: первое - использование события для доказательства того, что за всё время нахождения у власти режим Путина так и не смог решить проблемы российской армии; второе - максимальное привязывание события к фактам коррупции в российской армии; третье - возрождение в общественном сознании проблемы "дедовщины" и связи руководства армейских частей с преступниками; четвёртое - использование события как подтверждения "политики замалчивания", царящей в государственных СМИ; пятое - нагнетание напряжённости в обществе. Все. Я слушаю Вадима, постукивая пальцами по столешнице, и картина будущей атаки приобретает в моей голове все более ясные очертания: - В первый пункт добавь - "более того, обороноспособность страны продолжает снижаться". Даже не так - "упала, как никогда". Именно - как никогда. Такой тревожный набат. Теперь нужно ещё упомянуть. "Дело Зайцева" - это наглядное доказательство того, что… скажем… что любые факты государственные СМИ могут извратить с ног на голову - я хлопаю в ладоши от удовольствия. - Антон, постой. Я же написал уже в четвёртом пункте, что событие подтверждает политику замалчивания государственных СМИ, зачем повторяться? - Во первых, у меня речь идёт не просто о замалчивании, но о подмене и извращении сути события. А во вторых, цели медийного реагирования - это памятка для твоих подчинённых, понимаешь? Гена, Женя, Паша - они должны по нотам играть. На основе нашего документа вырабатывается освещение в СМИ. Двойной акцент лишним не будет. Да и ещё, смени в третьем пункте слово "возрождение" на "актуализация", в самом деле, ты же не про Леонардо да Винчи пишешь? Какое к чёрту возрождение? - Не спорю. Ну, теперь все? - Нет. Все равно чего то не хватает. Дай ка посмотреть, что там у тебя в пятом пункте? Ага, "нагнетание". Добавляем туда - "Создание истерии вокруг факта того, что после "третьего срока" у России больше не будет армии". Про главную задачу чуть не забыл. Третий срок забыли упомянуть. Это важно. - Угу, - Вадим, вероятно, уже порядком устал от вылизывания "тёмника", но старается не подавать виду. - И последнее, - я смотрю в потолок, мысленно проговаривая последний пункт, и даже слегка вожу рукой в такт своим словам. - Так, так, так. Пиши: "выведение в информационное пространство требований представителей общественности придать расследованию дела "Зайцева" подробное публичное освещение и допустить до освещения независимые СМИ". - Это ещё к чему? - не выдерживает Вадим. - А к тому. Ты же спрашивал: "а не устанем ли мы оправдываться"? Я тебе ответил, что оправдываться будут они, потому что мы настаиваем на открытом общественном расследовании, - поднимаю я палец вверх. - А… - вопрошает было Вадим. - Говно вопрос. Активистов для расследования найти - только свистнуть. И, наконец, самое последнее. Основная цель медиареагирования. В смысле, с хуя ли баня сгорела. Подчеркни только, чтобы они понимали, что это главное: "К концу месяца должна стать очевидной неспособность существующего режима навести порядок в важнейшей сфере государственного устройства - обороне рубежей России". Финита. - Класс! - Вадим встаёт, складывает лист с "тёмником" вдвое и кладёт в карман пиджака. - Гениально получилось. - А то! Работают профессионалы, не пытайтесь повторить это самостоятельно, - я сажусь в кресло и закуриваю, - ну теперь в печать и Вербицкому. - Как? - Чего "как"? Тебе показать, как печатать или что? - Ты же говорил, что это только первая часть, а вторая? Я так понимаю, что если есть цели реагирования, то должны быть и способы, или как? "Во, черт! - думаю я, - чуть не запалился". - Правильно, потом способы медийного реагирования должны быть. Но это тебе пока сложно. Я сам накидаю. - Как скажешь. Я тогда это пока не отправляю? - Пока нет. Я через пару часов тебе отдам вторую часть. Мне ещё к киношникам нужно съездить. После того, как дверь за ним закрылась, я вытащил ворох мятых черновиков старых "тёмников" и начал их внимательно рассматривать, пытаясь вспомнить, что же следует писать во второй части подобного документа. На одной из страниц, так некстати чем то залитой, я нашёл незамеченные мною ранее пункты, в частности: 2.1. Способы реагирования в СМИ 2.2. Инструктаж персонала "А Вадим ничего, шарит", - подумал я, увидев совпадение предложенной им второй части в своих черновиках. Я на секунду запараноил, а не писал ли этот чувак такие документы раньше? Уж больно прозорлив. Но, прочитав черновик до конца и увидев там "тезисы для комментаторов" и "разделение на социальные группы", я отогнал свою конспирологию прочь. Тем более, что и в моделировании пунктов Вадим был не так уж ловок. Я посмотрел на часы, прикинув, сколько мне ехать до студии, и решил, что надо потратить хотя бы минут сорок на окончание "тёмника", иначе ни черта не успеем. Поскольку голова у меня была ещё свежая, по клавиатуре стучал я со скоростью "радистки Кэт". Да что там! Мне даже казалось, что моими пальцами кто то водит. Интересно, если к поэтам прилетает крылатый конь Пегас, какой зверь вдохновляет работников СМИ? Ко мне сегодня залетел явно кто то волшебный. Может быть, та игуана из моего сна? Хотя какая, к чёрту, игуана? Если подумать о необычайной живучести медийщиков и их страсти к коммерции, то символом нашего вдохновения должна быть саламандра в костре, с крыльями от женских прокладок. Хотя это кажется мне слишком уж пошлым. В результате моего лихого соло на ноутбуке родился следующий документ: Cпособы медийного реагирования: - Показ пострадавших от дедовщины и произвола в армии за последние восемь лет, с перебивкой прошлых выступлений президента и официальных лиц, обещавших поиск преступников и дававших гарантии безопасности военнослужащих в будущем. Основной вывод: несмотря на огромное количество преступлений в прошлом, официальные власти так и не собираются реформировать российскую армию. Каждый ребёнок мужского пола - потенциальная жертва. Мы не хотим служить в такой армии! - Публицистические материалы о коррупции в высших сферах армейского руководства. Основной вывод: разве такая армия может защитить своих граждан? О какой победе в Чечне можно говорить, когда военнослужащие, заставляемые руководством, продают оружие боевикам? Они подкупают тех, кто должен был им противостоять. - Комментарии официальных лиц и информация государственных СМИ постаралась сделать из жертвы преступника, полностью исказив реальные факты. Сколько ещё Зайцевых в армии? - Публицистические и аналитические материалы, доказывающие, что такое положение дел выгодно правящему режиму, получающему баснословные прибыли от продажи российской армии по частям. - Развязывание фронта альтернативного информирования о "деле Зайцева" в Интернете (по аналогии с Украиной). Тактические СМИ, "гражданские журналисты", "герильяс с видеокамерами". - Реакция международной общественности на положение дел в российской армии, свидетельствующая об обеспокоенности и испуге. Привязка к атомной программе Ирана, в которой участвует Россия. - Комментарии общественных и политических деятелей. Благодаря разнообразию комментаторов, их принадлежности к либеральным политическим силам и различным статусным социальным группам, должна быть понятна степень развала армии и угрозы надвигающейся потери обороноспособности страны. Комментарии официальных лиц следует давать, только если их можно представить, как попытку оправдаться. Комментарии представителей КПРФ следует давать в любом случае. Наличие коммунистов комментаторов обязательно. На основе массированного медиареагирования попытаться создать флеш моб движения в Сети, вылившиеся в митинги "разумных граждан" на улицах города (НЕТ ПРИЗЫВУ! ПУТИН, СКОЛЬКО У ТЕБЯ ЕЩЁ ЗАЙЦЕВЫХ?). "Тёмник" получился гениальным. Поскольку инструкций по расшифровке последних пунктов в моих черновиках не обнаружилось, я закончил документ достаточно просто: Основные тезисы для комментариев, разделение комментаторов на группы и ответственные за инструктирование СМИ - определяет Вербицкий. Действительно, раз он такой мудрый и многоопытный, пусть сам голову и ломает, какие тезисы излагать и кого как делить. Ибо нехуй. В таком виде документ и поехал к Вербицкому. Вадиму я поручил собрать всех руководителей направлений и тщательно проинструктировать их в отношении разворачивания кампании одновременно во всех дружественных нам СМИ. А сам я поехал в студию. Стоп. Снято В подвале, с низким, в рост среднестатистического человека, потолком, влажность, подобная джунглям Камбоджи. Пашка мажет пластмассовой вилкой масло на коряво оторванный ломоть белого хлеба. Закончив, он кладёт его на пивной ящик, служащий тумбочкой, и поворачивается, чтобы оторвать от батона новый кусок. На первый бутерброд немедленно садятся мухи. Ровным слоем. Если отойти подальше, то кажется, что поверх масла намазано что то ещё. Например, варенье. Или чёрная икра. Хотя понятно, что никакой икры в этом подвале быть не может, а вот с мухами в этом климате полный порядок, точнее, полная катастрофа. - Паша, а ты когда нибудь ел чёрную икру? - Чо? - Икру ел? Чёрную икру, Паша, вкусную такую? - Не а. Я её даже и не видал никогда. А че, её прям так можно купить? Я думал, её только в Кремле едят. - В Кремле? - Ну, или где там, а простым людям… Да (бииип) с ним, я маслице люблю… - Паш, а мухи не мешают? - Ну, мешают, если не гонять. А ваще мне по (бииип), привыкли уже. Осенью только, суки, кусают сильно, а в другое время терпимо. Во… Паша задирает рваные тренировочные штаны и показывает ноги, покрытые язвами от постоянных комариных и мушиных укусов, царапинами и следами каких то ожогов. Некоторые раны подгнивают. - Это ещё што. Вот у Вовки… Слышь, мелкий, вали сюда. К Паше подбегает симпатичный белобрысый паренёк лет десяти, в куртке "аляске" размера на два больше. - Давай покажи, как тебя у кабака отделали. Вова послушно снимает штаны и показывает следы ужасного ожога. Струпья покрывают обе ноги и нижнюю часть спины. - Это его кипятком облили, - поясняет Лера, девочка четырнадцати лет. Голос за кадром: - Вова, а кто тебя облил? - Повар… это… из кабака… (хлюпает носом)… плеснул, когда я… это… в общем там, у склада был. - А что ты там делал? - Я еду искал. Не ел четыре дня. Камера крупно выхватывает голубые глаза мальчишки. Он не плачет. - Ну, кароче, нас тут восемь человек живёт. Прошлой зимой ещё этот подвал у бомжей отвоевали. Вот Вовка, Лерка, Светка, Гендос. Камера поочерёдно показывает ребят и девчонок в лохмотьях, лежащих на гнилых матрасах. Кто то зачерпывает картонкой из общей кастрюли коричневую жижу. Ложек на всех не хватает. Кто то торопливо вдыхает из целлофанового пакета клей. - Мухи. - Что? - "Мухи", говорю. У нас банда так называется. А чо, у меня хорошие бойцы. Паша улыбается, широко открыв рот, демонстрируя окружающим полное отсутствие верхнего ряда зубов. Они сгнили. - Паша, а как ты сюда попал? - Куда? В подвал? - Нет, на улицу. С самого начала, как произошло? - Ну… это… батяня у меня военный был. Воевал в Афгане. Был ранен два раза. При Ельцине на пенсию вышел. Потом уже, в 2002 м что ли, нас со служебной квартиры выселили. Всей семьёй. - Это уже при Путине было? - Ну да… по моему… да, точно, тогда Ельцин уже ушёл, я вроде по телевизору слышал. Или нет? - Да, Паша, тогда уже ушёл. И что было дальше? - Батя пить стал, совсем потом спился и умер. Мама учительница, нас двоих с брательником на зарплату тянуть не могла. Стала работать у богатых. Окна мыть. Ну и типа (бииип) упала один раз. С пятого этажа. Насмерть. Брата в детдом забрали, а я на улицу. Попал по малолетке за кражу. Потом выпустили. И типа вот улица. Здарова. К Паше подходит девушка с простым русским лицом. Правый глаз у неё подбит. На верхней губе шрам. На левой щеке след от ожога. - Баба моя, - говорит Паша. - Надькой звать. Подобрал на улице, год назад, ночью, чуть не замёрзла. Лежала, как труп, в снегу. Я уж хотел куртку снять, продать. - Паша смеётся. - А ща ничего. Пообтёрлась. В день с перехода приносит иногда рублей по сто. - Надя, а почему ты лежала в снегу той ночью? - Меня выкинули из машины. Два козла каких то. - А как ты оказалась в машине? - Поймали ночью у казино на Арбате, запихнули в джип, отвезли на какую то дачу. Там четверо мужиков… - Что они с тобой делали? - Ну… это… насиловали. А ещё тётка была какая то. - А что она делала? - Смотрела. Говорила, что скучно. Они меня стали бычками жечь. - Надя, а почему ты попала на улицу? - Из детдома сбежала. - Почему? Тебя били? - Да. Воспитатели. И ещё насиловали. - За что? - Я не хотела на митинги ходить. На какие то молодёжные. За это и били. - А как организация называлась? - Я не помню. То ли "Ваши", то ли ещё как… - "Наши", может быть? - Да. Вроде того. Камера отъезжает и показывает Пашу, который облизывает иглу, а затем делает себе укол в руку. Голос за кадром: "Паша уже давно героиновый наркоман". - Паша, а ты не боишься пользоваться чужим шприцем? - А чо мне? Я давно уже на вичухе. В наркодиспансере сказали ещё, на малолетке. Мне терять нечего. Чего у меня будет в жизни ещё? Слышь, мелкий, иди сюда, я тебя вмажу. Камера показывает, как Паша делает укол Вове этим же шприцем. Голос за кадром: "Он давно уже заразил и маленького Вову. Такова, к сожалению, реальность современной России. Кто то ест чёрную икру, а кто то обречён на мучительную смерть в подвале. Этим детям уже никто не поможет. Да и хочет ли им кто то помогать? У них ничего не будет в жизни, как сказал Паша. Неужели его отец, русский офицер, получал ранения в Афганистане для того, чтобы его сын гнил заживо среди мух и использованных шприцев? Неужели групповое изнасилование - кара за то, что девчонка отказывалась ходить на политические сборища? Они не сами выбрали такую судьбу. Их просто бросили. Дети, у которых нет будущего. Может ли быть что то страшнее? Что можно сказать о стране, в которой…" Стоп. Снято. - Так, мальчики, девочки остаёмся в гриме. Ещё работаем три дубля, - слышится голос ассистентки режиссёра. - Не верю. Я, блять, не верю. Не единому слову и не единому жесту. А уж телезритель тем более не поверит. - Я встаю с кресла и иду к кофемашине. - Ну, что опять не так, Антон Геннадич? Идём же чётко по сценарию. Я даже акценты ставлю там, где вы подчеркнули, - говорит мне режиссёр Аристарх. В своей полосатой кофте, расклёшенных джинсах и бейсболке он похож на осла из "Бременских музыкантов", - мне кажется, что так картина наиболее трагична… - А все не так, Аристарх. Врубаешься? Нет? Я тебе объясню. Ты не Бондарчук, так что не строй тут из себя великого режиссёра. Ты мне ещё начни тут терминами сыпать. Раскадровка, смазанный фон. Ты банально должен сценарий экранизировать, а не "Войну и мир" тут ставить с массовками в сто тысяч рыл. Кстати о массовке. Вот ты, придурок. Дубина великовозрастная, - говорю я актёру, исполняющему роль Паши, - ты, ты иди сюда, мерзость. - А почему это я мерзость? - гнусавит он. - Ты, урод, будешь с сосками своими манерничать и оговариваться. А меня будешь слушать. У тебя что в конце сценария написано? - Написано "делает Вове укол в ногу". А я что делаю? - Ты баран, понял, нет? Я даже в таком гриме понимаю, что никакой ты не мальчик бомж, а клубная хабалка. Депрессивно прогрессивная молодёжь, блять. Поколение МТВ. Ты ему не в ногу, ты ему в коленку колешь. Ощущаешь разницу? В ногу колют, когда вены на руках уже ушли. А ты этого не знаешь, потому что ты героином не ставился. Потому что ты, сука такая, сидишь целыми днями между показами в "Фейм Кафе" и жрёшь экстази. А сценарий тебе западло прочитать внимательнее. Я тебе плачу двести долларов в день не для того, чтобы ты моё время отнимал и нервы мне портил. А для того, чтобы ты работал. Ещё один прокол, и пойдёшь на хуй отсюда, я ясно излагаю? - Ага. - Не ага, блядь. А "извините, Антон Геннадьевич", на колени, плебейское отродье! - Извините, Антон Геннадьевич… пожалуйста. Я уже не на шутку разошёлся. Дебилы, которые не в силах по сценарию отыграть сцену в десять минут, любого доведут до инфаркта. Я направляюсь к девчонке. - Ты мне ответь на один вопрос. Как тебя там, кстати? - Катя. - Так вот, Катя… Катюша. Ты не понимаешь, где находишься? - Я… - Ты, ты. Что это за томный голос, а? Ты че, участница реалити шоу "Дом 2"? "Как построить любовь"? "Меня паймали ночью, у кааазино", - передразниваю я. - Ты так будешь в "Кабаре" богатым папикам втирать. Таким вот блядским томным голоском. Я люблю "Прааааду", "Кааавалли" и "Куршееевель". Ты понимаешь, кого ты играешь? Нет? - Понимаю… - Ты играешь шлюху. Дешёвую шлюху на самом дне жизни. Тебе образ Сони Мармеладовой знаком? - Ну… типа того… - Типа того. "Преступление и наказание". Федор Михайлович Достоевский написал. Великий русский классик. Надо любить и знать русскую литературу. В жизни поможет. Понимаешь? - Да, понимаю, Антон Геннадьевич. - Ни хера ты не понимаешь, Катя. Вот снимет тебя богатый мужик. Допустим, даже олигарх лайт. Привезёт тебя к себе домой или, не дай ему Бог, на отдых с собой возьмёт. А ты так и будешь канючить "Прааада". Ты же ничего, кроме этого, не знаешь. У тебя же внутренний мир окружностью с кольцо "Шопар", которое ты у него выклянчишь. И выгонит он тебя к хуям. Потому как пустая и неинтересная телка. Запомни. Или запиши. В органайзер "Гууучи", - снова передразниваю я её. Я наливаю себе кофе, поднимаю лицо к потолку и говорю куда то вверх: - Так, голос за кадром меня слышит? - Слушаю вас внимательно. - У тебя чего голос такой похоронный? У тебя бабушка умерла? - Нет, но вы же написали… - Я написал "трагичным официальным голосом". А твоим голосом только объявлять "родственники могут подойти попрощаться с прахом". Патетики не надо. Не надо патетики. Мы готовим передачу о беспризорных детях, а не о солдатах, героях великой войны. Ясно? - Да, спасибо, ясно. - Так, мальчики, девочки, а также их родители. А также режиссёр, - резюмирую я. - Завтра материал должен быть у меня на столе, послезавтра эфир. Я с вами не могу боле находиться на одном квадратном километре, ибо это вредит моему здоровью. Я поехал. Аристарх мне в девять на трубку звонит. Всем ясно? - Да, - раздаётся нарочито усталый нестройный хор голосов. - Все, покеда, граждане свободной России. Да, чуть не забыл. Вся группа оштрафована на 500 долларов за простой и ошибки в съёмке, которую бы снял студент первокурсник с первого дубля. У меня пиджак стоит больше, чем все декорации подвала вместе с вами. А у него от пара плечо начинает провисать. Так что за материальный ущерб, будьте добры. Я закрываю за собой дверь. Затем открываю её снова. Просовываю голову в щель и добавляю: - Скажите спасибо, что только за материальный ущерб. Моральный, он, как понятно, ещё дороже. Чао, тарантины. На выходе из подвала меня догоняет Аристарх: - Антон… Антон Геннадьевич. Я хотел спросить про остаток гонорара. - Чего? - Ну, вы же мне не все отдали… - А ты материал снял? Ты сказал, это день съёмок, а уже третий пошёл. - Так я же съёмочной бригаде из своих плачу… - Вопрос не в простое бригады, а в том, что материал должен был быть готов вчера ещё. Мне его сдавать послезавтра. - Так вы же сказали… что… мы снимаем для фестиваля арт хаус в Риге, я так думаю, что времени вполне достаточно или… - Аристарх снимает бейсболку и чешет голову. - Для фестиваля, для фестиваля. Но у меня же партнёры инвесторы. Я перед ними отчитываюсь. В общем, Аристарх, голову мне не морочь, а? Говорю, делай быстрее, значит, быстрее. Ты не забывай, мы же ещё хотели совместные проекты делать по твоим сценариям, помнишь, обсуждали на банкете? - Да, да! Конечно! - Вот. А если ты такую маленькую работу так долго делаешь, как же мы будем работать вместе? У меня начинают закрадываться… ну, ты понимаешь, да? - я открываю дверь и выхожу на улицу. - Нет проблем, Антон. Клянусь, сегодня до вечера все отснимем, я только вот… - Аристарх надевает бейсболку обратно на голову и семенит за мной. - Ну и чудно, - я дохожу до машины, сажусь на заднее сиденье и собираюсь открыть газету. Аристарх почтительно закрывает мою дверь и не уходит. Я поднимаю на него глаза: - Антон, так как же с остатком то быть? - говорит он. Я опускаю стекло, пронзительно смотрю на него и произношу классическую фразу, авторство которой приписывают Борису Березовскому: - Понимаешь, Аристарх. Деньги были. Деньги будут. Но сейчас денег нет. Вот как снимешь всё до конца, приходи за расчётом. Поехали, - я трогаю водителя за плечо, и мы отъезжаем. По дороге в ресторан я снова гоняю в "streat racing" на телефоне. Я играю уже девятую партию и в тот момент, когда моя машинка готовится установить новый рекорд скорости в одну минуту двенадцать секунд, мне звонит Вербицкий. Я точно знаю суть нашего будущего разговора и его состояние в данный момент, и от этого мне кажется, что даже звонок моего мобильного звучит как то особенно истерично. Я прошу водителя остановиться, выхожу из машины и отвечаю: - Я слушаю. - Антон, я прочитал. - Отлично, Аркадий Яковлевич, вы должны дать Вадиму команду стартовать. - Но… ты вообще понимаешь, на что идёшь? - На что? - Это же… Антон, это же чистая подстава! - Вы помните наш последний разговор о том, "есть ли у меня какая то конкретика"? Вот это та самая конкретика и есть. Она вам не нравится? - Нет, почему же. Просто… ну, ты понимаешь, просто это слишком нестандартно. Если точнее, это просто шельмовство. - Аркадий Яковлевич, вы о чём сейчас говорите, а? О каких стандартах? Может быть, вы просто боитесь? - А ты не боишься? - Я? Нет. - Ты думаешь о последствиях? - Аркадий Яковлевич, мы медиасолдаты. Мы находимся на фронте Великой Отечественной Медийной Войны. У меня задача высоту взять и закрепиться. Остальное не интересно. Отдайте, пожалуйста, Вадиму команду начинать, или я выхожу из проекта, - мой кураж был столь высок, что я понимал, либо я прожму Вербицкого, либо он передаст свой страх мне и убедит не начинать проект. А после этого я просто перегорю. Уж лучше уйти сразу, - я прошу вас, отдайте Вадиму команду… - Ты представляешь, что они ответят аналогично, только сильнее? - голос Вербицкого дрожал. - Не ответят. - Почему? Я отнял телефон от уха, пытаясь успокоиться. Испуганный паузой, Вербицкий снова заговорил: - Антон, ты меня слышишь? Почему не ответят? - Аналогичного ответа не будет, - я медленно, практически по буквам произнёс, - потому что у нас нет российской армии. Мы, в отличие от них, не несём за неё ответственности, вот почему. Повисла пауза. Не дожидаясь, пока Вербицкий переварит услышанное, я говорю: - Мне кажется, что мы просто теряем время. Позвоните, пожалуйста, Вадиму. - Хорошо, - сухо ответил он и отключился. В "Гудман" я опаздываю минут на пятнадцать. На втором этаже уже сидит Костя, обложенный газетами, и делает пометки в своём блокноте. С тех пор, как мы виделись последний раз, прошло года четыре. За это время Костя стал обладателем обширной залысины, пивного живота, довольно строгого тёмно синего костюма и часов "Tag Hauer". Лицо его тем не менее осталось таким же лицом отличника. Только оправа у очков сменилась с роговой на более дорогую. - Ну, привет, Костян. Извини за опоздание, пробки. - Мы обнимаемся, хлопаем друг друга по плечам и садимся за стол. - Рассказывай, - начинаю я, - какие новости, кого из наших видел? - Да особо никого. Встречались прошлой весной в институте, ты, кстати, чего не пришёл? - А мне кто позвонил? - деланно обижаюсь я. - Тебе Катька Ильина звонила, подруга твоя бывшая, - ухмыляется Костя, - очень хотела тебя увидеть. Она сына родила два года назад. - Да ну? От кого? - Не спрашивал, ну уж точно не от тебя. - Это святая правда. Ну, что много народа было? - Человек двадцать. Степан Цуканов, Леха Краснов… - Степан в группе своей играет ещё? - Да нет, вроде, все уже. - Ясно. Ахуенно он играл, помнишь? Кто ещё был? - Ирка Афанасьева, Вадим Борисов, Анька с Виталиком, Костя Лукьянов, - дальше он начинает перечислять имена и фамилии людей, которые мне совершенно ничего не говорят. Чтобы не обидеть Костю, я улыбаюсь и киваю головой. - А Кольку Кудрявцева помнишь? - Костя снимает очки, вытирает салфеткой лоб и проникновенно смотрит на меня. Я чуть было не переспросил его "а кто это?", но вовремя осёкся. - Погиб в автокатастрофе, представляешь… - Кошмар. Такой талантливый парень был, - я картинно склоняю голову к столу, - Надо помянуть. Я подзываю официанта и прошу Dewars. Костя продолжает рассказ о том, кто женился, кто развёлся, кто где работает. Я поражаюсь его осведомлённости о делах наших бывших сокурсников и отмечаю для себя то, что наши студенческие годы представляют для него большую ценность. Тогда как мне, напротив, и вспомнить почти нечего. Приносят виски. - За Колю, - дрожащим голосом говорю я. - Вечная ему память, - отвечает Костя. Мы пьём, не чокаясь, и я ловлю себя на мысли, что уже не первый раз я поминаю человека, которого, в принципе, не могу вспомнить. После виски несут еду, и Костя продолжает свои байки. Я иногда вставляю восклицания типа "вот это да!", "не ожидал от него", "ты смотри!". После новостей из жизни какой то его одногруппницы Ольги, я замечаю в ответ - "а какая баба была, никому не давала!". Костя, готовый, было, проглотить порцию салата, застывает с вилкой и спрашивает: - В смысле? - Ну… в смысле, скромная была она, эта… Ольга, - я понимаю, что моя прошлая реплика была не в кассу. - Конечно, скромная. Она же хромая была, ты чего, не помнишь её? - Да? Я спутал её по ходу с кем то, - видимо, лицо моё выражало в этот момент состояние "не попал", и Костя, дабы не ставить меня больше в неловкое положение, перевёл разговор на другую тему. - Ты расскажи лучше о себе, чем занимаешься? Я слышал, ты в структурах Вербицкого? Готовишь среду для оппозиции перед выборами? - Ой, я тебя умоляю. Так, помогаю им по некоторым проектам. - Да ладно, не скромничай. В Интернете, по ящику и на "Эхо" только и слышно "Дроздиков то, Дроздиков сё". Ты уже стал звездой. - Я простой технолог. Это СМИ масштабируют просто. Вот ты у нас звезда. Главный по экономике в таком издании. Давай выпьем? За нас? Угольников смотрит на часы, что то прикидывает, потом соглашается. Мы какое то время обсуждаем происходящее в стране, экономическую ситуацию, и я плавно вывожу Костю на скандал вокруг банка "Зевс", начавшийся в Интернете. - Ты думаешь, это серьёзно? - спрашивает Костя. - Я не думаю, я знаю. У банка большие проблемы из за "обналички", со дня на день у него отзовут лицензию, и тогда… - я замолкаю, - давай ещё по одной, я тебе сейчас такую тему расскажу. Погоди. Молодой человек, можно вас? Подходит официант и вопросительным знаком наклоняется над нашим столом: - Молодой человек, принесите Dewars ещё. Граммов двести, да, Кость? - Давай уж триста тогда. - Слушай, чего человека зря гонять. Знаете, что? Несите шестьсот сразу. - Не, не, Антон, мне ещё в редакцию ехать, - Костя снова смотрит на часы. - Костян, я тебя прошу. Чего не допьём, то выльем. Давайте, давайте, несите. Видите, человек торопится? Я рассказал Косте о целом букете заболеваний, поразившем "Зевс", накрутил три десятка подробностей, и по мере того, как Костя хмелел, я подкидывал ему разнообразные жареные факты. К концу литра я договорился о том, что падение "Зевса" может повлечь за собой падение "Альфа банка", а там уже и всему рынку пиздец. Не зная, как обосновать свою заинтересованность в падении "Зевса", закончил я тем, что в данный момент работаю по заказу чиновников из Минфина, которые исполняют государственную программу по переделу банковского сектора России. Услышав это, Угольников снял очки, глянул на меня уже довольно мутным глазом и поинтересовался: - А ты то тут при чём? Ты же на другой лагерь работаешь? - Как тебе объяснить, - а объяснить этот неожиданный поворот я мог только наглостью, рождённой пятьюстами граммами виски во лбу, - а я, Костя, профессиональный медийщик. Я на всех работаю. И на оппозицию, и на администрацию и… в общем… вот так. - А "Альфа" то тут при чём? Как она с "Зевсом" связана? - А ты скандал с ценными бумагами помнишь? Когда в аппарате Минфина сняли пять человек? - Чего то… ик… не припоминаю, - Костя был уже изрядно пьян. - Значит, у тебя пока доступа нет к таким вещам. Это же только близкий круг знает. В общем, я тебе скажу. Хотя, конечно, не должен, но, учитывая свою личную заинтересованность в банкротстве "Зевса", скажу. "Зевс" с "Альфой" участвовал и вместе в нескольких госпроектах. И на государственные деньги мутили свои операции с ценными бумагами. Где то поднаебали чиновников, и у них эту кормушку Минфин отобрал. А в отместку решил ещё и проверку у них учинить. Типа в связи с обналичкой. Оба банка ринулись активы выводить за границу. "Зевс" почти прекратил выдачу денег вкладчикам. У "Альфы" эти проблемы только начались. Завтра у главных офисов этих банков уже народ собираться начнёт. В "Альфе" сегодня вечером уже закрыли главный офис. Раньше обычного. Хотя "Альфа", скорее всего, выкрутится. А "Зевс" так давно уже по уши в говне. Если ты первым напишешь о том, что падение этих двух банков вызовет этим летом новый банковский кризис, сильнее 1998 года, войдёшь в историю. Считай, инсайд тебе даю. - А если не вызовет? - Костя глупо смотрит на меня. - Вызовет, брат. Обязательно вызовет. Это уже решено… там , - я делаю серьёзное лицо и замолкаю. - Слушай, ну про "Зевс" я вроде слышал. Но с "Альфой" мне что то стремновато связываться. Может, ну его на хуй? Как проверить то? - А ты завтра с утра, часов в десять, пришли своих фотографов к офисам "Зевса" и "Альфы". Если толпу народа не заметишь, считай, что я ошибся. А если заметишь - садись и пиши статью о крахе "Зевса" и "Альфы". А я тебя по выходу материала поддержу своей медийкой по полной. Мне нужен "Зевс", а тебе исторический материал по поводу кризиса, согласен? - Ну… типа того… а у нас виски ещё осталось? - Говно вопрос, - я прикидываюсь совершенно пьяным и кричу официанту: - Человек! Человек, виски кончилось. Ещё пятьсот. - Антох, а Антох. А если на газету "Альфа" наедет после материала? Или "Зевс"? - Братишка… "Зевса" через два дня после выхода твоего материала и работы моих ресурсов не будет как структуры. Понимаешь? Не будет. Он обанкротится. И "Альфа", скорее всего. Даже если с "Альфой" ничего не случится, проблем не будет. Мы же не сами работаем, а по правительственному заказу, врубаешься? Тебе ещё грамоту пришлют правительственную. И, кстати, твой гонорар за статью - пятёрка евро. - Евро? - Костя, как мне показалось, даже протрезвел, - а почему евро? - Мы же Европа почти, правда? - Информация проверенная? - А вот завтра пришлёшь фотографов к офисам этих банков и проверишь. Наливай. После того, как мы выпили по сто граммов, я решил, что дальнейшие возлияния могут привести к тому, что Костя завтра с утра попросту не сможет воспроизвести в памяти наш сегодняшний диалог. Я попросил счёт, Костя стал упорствовать, и мне пришлось включить программу "заботливый старый товарищ, тоже бухой в говно". После всех моих "брат, нам хватит", "завтра ещё работать", "я тебя прошу, как друга", "надо беречь себя - ты звезда журналистики", "не последний раз" и "я уже рассчитался, пошли" мне удалось вывести Угольникова на улицу. Там мы ещё продолжительное время обнимались и целовались, в итоге я загрузил пьяного Угольникова в машину и довёз до его дома. Судя по тому, что последние двадцать минут дороги он не блевал, наоборот, сокрушался по поводу "как же они, суки банковские, так лихо рынок скрутили" и рассказывал мне теорию взаимосвязи мировых финансовых кризисов, операция прошла успешно. Часов в шесть вечера, приехав домой в весьма нетрезвом виде, я долго бродил по квартире, натыкаясь на дверные косяки, углы и бытовую технику. В какой то момент я зашёл в гостиную и зачем то лёг на пол. Минут десять я таращился в потолок, пока мне не показалось, что прямо на меня падает люстра. Тогда я вынул из кармана мобильный и набрал Генку Орлова: - Алё, Ген, ты не спишь? - Спишь? Какой на хер спишь, время половина седьмого вечера. - Да? Ахуительно как… а я думал… Слушай Гена… тут такая ситуация нарисовалась. В стране начался финансовый кризис… это просто пиздец что будет. Хуже, чем даже в 1998 году. - Антон, прости, ты бухой, что ли? - Я? Да, бухой. Но к делу это не относится. Ты про кризис понял? - Не очень, если честно. Может быть, мы завтра про него поговорим? - Гена, слушай сюда. То, что я пьяный, кризису развиваться не мешает. Завтра мы уже про него не поговорим. Завтра мы про него в газетах прочитаем, сечёшь? - Ну, да… то есть, честно говоря, нет. Поясни ещё раз, что нужно то? - Что нужно? А нужно мне, Гендос, чтобы сегодня вечером маниакально депрессивная молодёжь и студенты города Москвы договорились между собой в Интернете о флеш мобе. А завтра дружными рядами и с транспарантами в руках собрались у центральных офисов банков "Зевс" и "Альфа" на митинг обманутых вкладчиков, которым ни банкоматы, ни работники банков не выдают их законные лаве, понятно? - Так… и что дальше? - мне кажется, что Гена понижает голос. - А дальше, - я тоже понижаю тон, - дальше приедут газетчики из "Коммерсанта" и телевизионщики для съёмок, понятно? - Понятно. А во сколько собраться людям? - ещё тише говорит Гена. - Часов в десять будет нормально. Главное, я тебя умоляю, как можно больше людей, - шепчу я, - всё ясно? - Абсолютно, - шепчет в ответ Генка, - у меня только один вопрос… - Какой? - снова шепчу я. - Нахуя ты шёпотом говоришь, боишься прослушки? - Я? - говорю я уже нормальным голосом, - так ты первый начал тональность понижать. Я думал, тебе так лучше слышно. - Нет, Антон, тебе показалось. Или с телефоном у тебя что то, - отвечает Гена, но слышно его действительно фигово. - Ладно, забей, мне показалось. Про завтрашний митинг вопросы есть? - Вопросов нет. Антон, ты все это мне серьёзно говорил сейчас? - Абсолютно. - Ок. Сделаю. - До завтра. Я отключился, бросил телефон на кресло и отправился в ванную. Целый час я стоял, подставив голову струям контрастного душа. К концу сеанса ко мне даже вернулась способность чётко мыслить. Я думал о Зайцеве, финансовом кризисе, реакции Вербицкого, холодном шампанском и почему то зелёном горохе в стручках. Не знаю, почему захотелось вдруг гороха? Вытершись полотенцем, я пришёл на кухню, открыл холодильник и нашёл там банку кукурузы "Бондюэль". Я открыл её, порезавшись консервным ножом. Непонятно кому сказал "суки, блядь", то ли производителям кукурузы, то ли поставщикам ножей. Выложив кукурузу на тарелку, я минут пять сидел, смотря на неё, и высасывал из пальца кровь. Через пять минут я бросил заниматься этой хуйней и достал пластырь. Заклеив рану, я прополоскал рот водой и вернулся на кухню, чтобы, наконец, поесть кукурузы. Позвонил Гена: - Привет. - Привет. - Как дела, Антон? - Нормально, из душа вышел. - Я хотел узнать, что с завтрашним митингом? - А у тебя что то меняется? - Нет… у меня всё нормально. Просто… просто я подумал, что у тебя могло что то измениться. Пауза. Я понимаю, зачем звонит Генка. - Ген, ты меня проверяешь, что ли? Типа я был бухой и наговорил тебе какой то херни? - Ну… если честно… если честно, то да… - Гена. Я все помню. Все в силе. Главное - больше людей. - Я понял, - Генка приободрился - я просто подумал, а что, если ты через час и не вспомнишь о разговоре, то, значит, не будет ничего. Вот и перезвонил. - Я вспомнил, Гена. Я все помню и всегда. До завтра. Вернувшись к столу, я всё ещё ощущал стальной привкус во рту. Есть кукурузу мне совершенно расхотелось. Я снова выругался и включил телевизор. По РТР я застал окончание документального фильма про быт современной молодёжи - "Код 14/88". Не особо поняв, в чём суть, я переключил на "Спорт", минут пять пялился на синхронное плавание, потом снова переключил на Восьмой канал, где шли "Новости". Главной темой дня стало интервью прапорщика Зайцева, в котором он рассказал об ужасах, творящихся в его воинской части, о том, как старший офицерский состав избиениями и угрозами жизни его семьи заставлял его торговать оружием и боеприпасами. О том, как он, после продажи автомата, пришёл в часть, узнал о поимке покупателей, снова был избит офицерами, но убежал. О том, как он шёл по снегу двое суток, чтобы сдаться милиции. О том, какая нынче жизнь у военнослужащих, без зарплаты, без квартир и без будущего. Он рассказывал, как мечтал выполнять лучшую из мужских работ - защищать Родину. Он мечтал о наградах, а получил вместо них отрезанную ногу. Речь в самом деле была хороша. Единственно, что нужно было сделать, так это "опростонародить" её, потому что обороты копирайтера, выпускницы МГУ, никак не вязались с обликом прапорщика Зайцева. После этого было выступление адвоката Шварца, который говорил о моральном облике армейского руководства, позволяющего офицерам творить беззаконие и проч. После того, как новости закончились, я ещё часа два отвечал на звонки коллег по работе, знакомых журналистов, западных аналитиков, друзей, каких то телок и просто приятелей. Кто то ужасался происходящим, кто то просил прокомментировать событие. Одни спрашивали, как это могло случиться, других интересовало, что будет дальше. Из всей череды вопросов сам Зайцев мало кого интересовал. Главными тезисами были - "а по Первому то не показали", "убил этих подлецов и врунов" и "видимо, третий срок встретим в лагере". Ещё через час дело Зайцева стало самой горячей темой в блогах рунета. На втором месте в yandex blogs ru был страх граждан перед надвигающимся банковским кризисом. Вот так вот запросто, в два притопа, три прихлопа, можно сказать, с шутками да прибаутками, мы все глубже погружали информационное поле в атмосферу страха и ненависти… Horror TV Май 2007 года, Москва. За десять месяцев до выборов Президента РФ Первые майские дни в этом году были достаточно холодные. Несмотря на заверение Росгидрометцентра о существенном потеплении в начале месяца, ничего похожего не происходило. Даже самые горячие любители пикников на природе не решались выбираться в лесопарковые зоны на традиционные, в канун майских праздников, шашлыки. А третьего числа так вообще выпал снег, чем окончательно убил извечный лозунг - "Мир! Труд! Май!", потому как мир, конечно, пока ещё преобладал на планете, труда в эту первую неделю отродясь не бывало, а теперь и с маем не сложилось. В воздухе витала какая то всеобщая разочарованность. То ли из за весеннего авитаминоза, то ли из за всеобщей грусти о том, что по выходу на работу и рассказать о праздниках будет нечего: ни тебе первых купаний, ни тебе заснувших в костре друзей. Улицы были пустынны, ввиду того, что трудящиеся забились праздновать кто по домам, кто по ресторанам - потому что, раз про шашлыки и купание не расскажешь, то хоть похмельной грустью поделишься. А кто и в Турцию отлетел. Ибо холодно. Тогда как в средствах массовой информации, ввиду происходящих там событий, наоборот, было отчаянно жарко. Круче, чем даже в Хургаде. Да что там, Хургада, по сравнению с отечественной медиа, казалась каким нибудь Октюбинском. А происходило вот что. Основной мыльной драмой было "Дело Зайцева", взорвавшее информационное поле в последние недели апреля. Эффект от воплощения в жизнь написанного нами сценария превзошёл самые смелые ожидания. Интервью, данное Зайцевым Восьмому каналу, моментально перекочевало в западные СМИ, которые выстроились в очередь для встречи с пострадавшим. Западников, естественно, в палату не пускали, ссылаясь на то, что он находится под следствием. Таким образом, они довольствовались единственным доступным видео, смонтированным нами, и общением с адвокатом Зайцева Геннадием Шварцем. Шварц, как человек пожилой и весьма осторожный, давал достаточно скудные комментарии, ограничиваясь общими фразами про "тяжёлое состояние больного", "препоны в общении, чинимые официальными властями" и "неоднозначность дела". Находясь перед телекамерами, Шварц корчил такие загробные рожи, что у интервьюеров могло сложиться впечатление, будто его подзащитного не только лишили ноги, но и ежесекундно режут по частям и скармливают их собакам, дабы к началу суда от Зайцева не осталось ни черта. Этакая недосказанность, копившаяся в течение нескольких дней, после первого интервью стала тем самым кумулятивным зарядом, пробившим аудиторию насквозь. За неимением достоверной информации людям свойственно додумывать детали. Очевидно, какие химеры могут рождаться в мозгу современного человека, и так до смерти напуганного СМИ. Нам практически ничего не приходилось делать, лишь только следить, чтобы информационные потоки не выходили из намеченного нами русла. Основным информационным полем стал Интернет. После созданного нами, в качестве новостной ленты для зайцевской истории, сайта "Русский солдат" - по адресу www rusoldat ru, в сети стали стихийно возникать сообщества, посвящённые данной теме. Основные центры, через которые распространялась информация, или "точки входа", как мы их называли, находились в livejournal com, liveinternet ru и blogs mail ru. Версии происходящего, муссирующиеся в данных коммьюнити, поражали своей фантазией. От уточняющих, типа "на самом деле ему отрезали обе ноги", до "свидетельских", рассказывающих, что на самом деле к Зайцеву не пускают журналистов, потому что пытают. Первое время среди посетителей этих сайтов находились наши медиаторы, поставляющие "самые свежие новости" и распространяющие слухи, но потом нужда в этих подставах отпала. Аудитория, обсуждающая что то шокирующее, моментально насыщается очевидцами, "видевшими все своими глазами". Появились "врачи из этой больницы", "санитары", "мент из охраны", был даже "человек из прокуратуры", дававший свои прогнозы относительно будущего Зайцева и действий официальных властей. Высказывания всех этих псевдоочевидцев моментально становились достоянием большой медиа. На них ссылались газеты, телевидение и радио, делавшие на основании таких цитат собственные выводы. Подчас ещё более невероятные, чем те, которые появлялись в Сети. После того, как интернетные сплетни ретранслировались таким образом, из слухов они быстро становились реальными фактами. И на них снова реагировала Сеть. Таким образом, круг замкнулся. К концу первой недели скандала вся Сеть обсуждала факт пыток над Зайцевым, о которых сказали по телевизору. Обсуждала, забыв о том, что ещё семь дней назад сами интернетчики родили эту сплетню. На этом навозе, перекачиваемом из СМИ в Сеть и обратно, стали плодиться реальные события. Подключились комитеты солдатских матерей, организовавшие в Москве митинги с участием матери и сестры Зайцева, вслед за ними начались выступления студентов, которые испокон веков не горели желанием служить в армии. "Солдатские матери" требовали немедленного вмешательства министра обороны Иванова, студенты требовали его немедленной отставки, мы требовали продолжения банкета. И он продолжался. Потому как show must go on. А мы были не простыми медийщиками. Мы были шоуменами. Оторопь, в которой оказались официальные СМИ, немало помогла нашему шоу. Если первые дни развития скандала его попросту замалчивали или отрицали, то в конце концов власти решили пойти по простому пути - пути доказательства подставы. Была организована съёмка следственного эксперимента, во время которого Зайцева поднимали с кровати в одних трусах, заставляя встать на обе ноги. Бедный прапор упирался, мешал поднятию своего тела, поджимал перед камерами ногу, пытался упасть на пол, но удерживался в вертикальном положении конвоирами. После трансляции его кордебалета по федеральным каналам мы решили, что скандал умрёт, но Интернет среагировал совершенно неожиданно. Одни всерьёз говорили о фотомонтаже, раскладывая детали съёмки по видеоэпизодам, которые убедительно демонстрировали "косяки" монтажа. Другие утверждали, что показанный по ТВ человек вовсе не Зайцев. Последней версии немало способствовал показ по тем же федеральным каналам интервью с его матерью, которая на вопрос продавливающего её корреспондента отвечала: "Вроде он, а вроде и не он". Немалый ажиотаж внесла военная прокуратура, затеявшая расследование по факту хищения оружия в части, где служил Зайцев, и быстро нашедшая пару виновных. После этого аудитория свернула Амударью своего сознания в русло тезиса "дыма без огня не бывает". И интернет сообщество вкупе с дружественными нам СМИ сошлось во мнении, "что ноги всё таки не было". Действительно, какой же идиот признается в том, что ему парили мозги две недели на пустом месте? А раз не было ноги, так и не было. Значит, официальные власти нам снова врут. Все требовали продолжения реалити шоу "без ноги виноватый". И митинги продолжились. Поначалу Зайцев держался молодцом. Он читал переданную ему через адвоката прессу, очень радовался бездействию властей и убеждался в правоте нашего сценария. Но, по мере того, как на него давили органы, прапор грустнел, а после той печальной съёмки так и вовсе начал упрашивать нас через Шварца "сделать что нибудь". Наши устные заверения о благополучном для него исходе и печатные свидетельства того, что "люди властям не верят", больше не действовали. И к началу майских праздников он таки сделал заявление о том, что его подкупом и обманом принудили к даче ложных показаний два неизвестных подлеца. Поскольку официально его палату до съёмочной группы Восьмого канала никто не посещал, а мы с Вадимом в день означенных им переговоров находились в городе герое Минске (чему, как понятно, имелись многие свидетели), то заявление прапора, с нашей лёгкой руки, превратилось в показания, "выбитые из него следователями". Отечественные и международные правозащитные организации возопили, СМИ это масштабировали, Интернет негодовал, а митинги переместились непосредственно к больнице с требованиями перевести Зайцева в международный госпиталь. На одном из наших внутренних собраний даже прозвучало предположение о том, что "ежели кого из митингующих у больницы случайно убьют, то народ просто разнесёт её по кирпичам". Но ввиду тройного кольца оцепления больницы и постоянно направленных на неё телекамер это так и осталось предположением. В целом, "Дело Зайцева" находилось в той точке, после которой скандал неминуемо сходит на убыль, несмотря на все искусственные подпорки. Зайцева готовили к суду, свободомыслящая общественность готовилась к тризне, по очередному отроку "от кровавой гэбни умученного". Моя структура готовилась пожинать плоды столь неожиданно успешного дела. В целом, все были довольны. За исключением Зайцева, конечно. Второй горячей темой начала мая стал показ на том же Восьмом канале "документального" фильма "Реальные Боги из подвалов", снятого Аристархом по моему сценарию. Картина вышла настолько сочной и местами правдоподобной, что я даже пожалел о том, что так поздно обнаружил в себе талант сценариста. За неделю до премьеры мы запустили точечную рекламную кампанию в своих СМИ, в которой "Реальные Боги" преподносились аудитории как материал, на основе которого был снят художественный фильм "Боги из подвалов", с успехом шедший на больших экранах. Реклама этого кино была везде - на биллбордах, в журналах, в Интернете, по Первому каналу, и, как следствие, количество посмотревших фильм в кинотеатрах было огромным. Фильм уже вошёл в пятёрку самых кассовых проектов года. Понятно, что человек, посмотревший фильм в кинотеатре, обязательно посмотрит по телевизору на "реальные события, лежащие в основе…". Было бы глупым, с нашей стороны, не сесть на хвост этой рекламной кометы со своим материалом. Документальный фильм на следующий день после премьеры был выложен нами в Интернет. Там же был запущен слух о том, что "Реальных Богов" запретила официальная цензура, что дало повод аудитории рассуждать о провале национального проекта по борьбе с беспризорностью. Если в случае с прапором мы чуть не убили одного "зайца", то здесь прострелили навылет сразу двух. Во первых - аудитории предъявили традиционного голема "борьбы за свободу слова", во вторых - объяснили, в очередной раз, каким подлым образом власть перевирает действительность. Линия поведения для аудитории была любезно подсказана нашими "народными" аналитиками, коих в количестве огромном Генка Орлов расплодил в рунете: "Государство объявляет о значительных успехах в области национального проекта по борьбе с беспризорностью. Для народной поддержки этого утверждения финансируется фильм "Боги из подвалов", рисующий розовую картинку страны Путина, в которой дети бомжи стали олигархами, помогающими выбраться из подвалов таким же бездомным. Однако в реальности ничего в этом нацпроекте не сделано, что убедительно доказывает документальный фильм о жизни настоящих беспризорников - "Реальные Боги из подвалов", запрещённый цензурой на следующий день после премьеры на Восьмом канале". Как и в "Деле Зайцева", основной ареной, на которую выплеснулся "гнев народный", стал Интернет, чья аудитория после подобных аналитических выкладок не могла сделать иного вывода о деятельности правительства, кроме как: "ни черта они не делают, наверняка проекты просрали, а деньги украли, раз фильмы запрещают". Надо сказать, особенного общественного резонанса этот наш проект не вызвал, если не считать сумбурное выступление какого то чиновника по культуре, заявившего, что никто "Реальных Богов" не запрещал и все это искусственно созданная истерия. В Администрации Президента поступили ещё умнее, признав, что "проблемы с беспризорностью ещё существуют, и фильм "Реальные Боги" ещё раз убедительно доказал, что правительство не зря придало борьбе с беспризорностью статус национального проекта". Безусловно, супер успехом наше кино назвать было сложно, но важнее было другое. Через неделю после его показа на Первом вышел документальный фильм о людях без чести и совести, "отщепенцев от славной плеяды отечественных кинематографистов", готовых снимать за деньги любые сюжеты. От детской порнографии до сцен убийств животных. В конце этого фильма было показано интервью с одним из таких режиссёров, якобы снятое скрытой камерой. В нём он рассказывал о том, как снимал каких то актёров, загримированных под малолетних бомжей, в подвале, по заказу одной оппозиционной партии. Резюмируя материал, диктор недвусмысленно дал понять, что все это как то странно напоминает показанный недавно на "одном из каналов якобы документальный фильм про детей беспризорников". И это был ответ мне от "товарищей" из Комитета Третьего Срока. Этой наспех сляпанной шнягой они как бы дали понять, что приняли поданный нами мяч. И что в их силах ответить сильнее, да только с нас хватит и ответа таким фуфлом. Знаете, как два конкурирующих писателя играют друг с другом, оставляя в своих книгах маячки - подъебки, понятные лишь им обоим да узкой группе поклонников, следящих за творчеством этих людей и всем, что их окружает. То же чувство испытал и я. Мой проект увидели, подъебку с бомжами отметили и удостоили пусть пренебрежительным, но ответом. И это ощущение было дороже денег, карьеры и статусов. Это было чувство признания моей профессиональной состоятельности. И это означало, что игра началась. Пусть пока не на равных, но это было всего лишь началом. Третьей темой, которая ещё только разгоралась, был грядущий банковский кризис. Начавшись с банального side проекта, решающего локальную задачу атаки на банк "Зевс", мешающий Никитосу получить контроль над нужным ему заводом, она переросла в нечто большее. После столь удачно инспирированной Сашкой паники в Интернете я подключил Генку Орлова с его студентами, которые организовывали ежедневные "флеш мобы" перед отделениями "Зевса" с требованием вернуть деньги вкладчикам. Увидев, как быстро паника распространяется, я решил, что неплохо было бы придать акции более масштабный характер. На следующий день после встречи с Угольниковым орловские "интернет рысаки" стали бить копытом также и у центрального офиса "Альфа банка", что таки убедило Костю Угольникова написать у себя в "Коммерсанте" отличную статью - "Банковский кризис 2007. Уроки прошлого, которые никого не учат". В статье профессионально расписывалась связь кризиса 1998 года с нынешними событиями, давалась оценка финансового состояния банков первой десятки и был сделан шокирующий вывод - неминуемое банкротство двух банков из "Десятки" - "Зевса" и "Альфы" повлечёт за собой коллапс всей системы. Некоторые из официальных СМИ показали съёмки толп народа у офисов вышеозначенных банков, один из таких репортажей попал в новости на Первый канал, а дальше всё стало развиваться по принципу "бабки с солью". Одна бабка сказала другой, что соль скоро подорожает. Другая рассказала третьей, третья - четвёртой и т д. Вечером все бабки скупили соль, и на следующий день она реально подорожала. Так получилось и в нашей ситуации. Только, в отличие от притчи, роль второй бабки исполнил глупый журналист, а третьей - остальные СМИ. И вот теперь мы с нетерпением ждали неизбежного подорожания соли/финансового кризиса. Под организацию более мощных выступлений общественности и журналистов Вербицкий выделил дополнительные бюджеты, и теперь мы всерьёз обсуждали последствия банковского краха для политической обстановки в стране. Мы с Вадимом сидим в кабинете Вербицкого на шестом этаже офисного здания, принадлежащего фонду "Гражданское общество", возглавляет который Аркадий Яковлевич, собственной персоной. За последние три недели появляюсь я в этом кабинете уже раз десятый. Из чего сделал вывод, что Вербицкий, подобно монархам прошлого, приглашает подчинённых в свой офис только в знак особой благодарности, поэтому каждый мой визит сюда совпадает с успешно реализованным проектом. (За три месяца с начала работы, когда дела у нас шли неважно, я был тут раза два или три. В основном на разборе полётов.) Мы сидим за роскошным столом для переговоров, напротив друг друга, а Вербицкий ходит по кабинету и рассказывает о своей поездке в Лондон, о том, насколько положительную реакцию вызвали в "тех кругах" наши последние дела, и о том, что значат наши победы для будущего страны. Причём фразу "в тех кругах" он произносит с пониженной интонацией, тогда как "будущее страны" звучит в его устах, как стихи Маяковского. Что то вроде: Будущее СТРА НЫ! Он даже останавливается, для придания своей речи вящей торжественности. Что же, не знаю как для страны, а для меня последние успехи имели колоссальное значение. Во первых, Вербицкий стал воспринимать меня чуть ли не героем отечественной медиа. Ввёл в ближний круг, намекал на скорый совместный визит в Лондон, а однажды даже пригласил на семейный ужин в "Царской охоте". Во вторых, в глазах Вадима и его непосредственных подчинённых я стал кем то вроде гуру. На собраниях люди внимали моим речам подобно откровениям Дельфийского оракула (я даже перестал выступать на собраниях в состоянии похмелья, дабы особо ретивые из них не поспешили воплотить в жизнь какую нибудь совсем уж сюрреалистическую из моих задумок). Некоторые молодые сотрудники копировали мои жесты и манеру говорить. Что мне, безусловно, импонировало. В третьих, нам существенно увеличили финансирование. Пока Вербицкий рассказывает, мы сидим и занимаемся обычными для такой ситуации делами: Вадим рассматривает собственные ногти, а я - стены кабинета. Вербицкий, увлечённый собственной речью, не обращает на нас никакого внимания. Как всякий человек, испытывающий страсть к ораторству, но оратором так и не ставший, Аркадий Яковлевич использует любую возможность, чтобы превратить свой кабинет в трибуну. Малочисленность аудитории его не смущает. Вероятно, в эти моменты он представляет себе, что вместо нас двоих перед ним сидит несколько сотен слушателей, замерших в благоговейном трепете. Смотря, как увлечённо Вербицкий ораторствует, я спрашиваю себя, тренируется ли он в одиночестве? Мне представилось, как Вербицкий подходит к картине, занимающей всё свободное пространство стены между книжным шкафом и окном, встаёт перед ней и что то долго вещает, попеременно всматриваясь в каждое из лиц. Лиц было шесть штук - три в верхней части полотна, три в нижней. Когда я увидел картину в первый раз, я подумал, что это подлинник Уорхолла. Действительно - лики Джона Леннона в типичных круглых очках, написанные розовой, голубой и оранжевой краской, смотрелись очень аутентично. Но, присмотревшись к ней однажды внимательнее, я понял, что изображения на картине чередуются: одни действительно являются лицами Леннона, а другие - лишь ловко стилизованными под Леннона лицами Михаила Ходорковского. Также в круглых очках. В углу полотна чётким типографским шрифтом было написано: ROCK AND OILL: Те, кто нас любят, Смотрят нам вслед. Понятно, что данный шедевр не имеет к Уорхоллу никакого отношения и является лишь имитацией его стиля. Равно как и надпись, представляющая собой вычурную пародию на песню Б.Г. "Рок н ролл мёртв". Что то мистически притягивающее было в этой картине. То ли техника исполнения вкупе со слоганом, то ли смесь духа хиппи 60 х с русским лагерным шансоном? В любом случае, если Вербицкий и тренировался в собственном кабинете, то только перед ней. Слишком уж мощная у неё была энергетика. Вторым арт объектом был плакат, стоявший в шкафу - чёрно белый Чубайс, смотрящий куда то вдаль и прикрывающий глаза от солнца ладонью, словно козырьком, и надпись: И нет в России лучшей доли, чем В ДОЛЕ! Слава миноритарным акционерам! У этого плаката был такой элегантный kick, сразу приводящий тебя в чувство. Смотря на него, я возвращался к мысли, что всё таки нужно помнить о том, что ты занимаешься бизнесом. На столе Вербицкого зазвонил телефон. - Алло? Да, Ольга. Хорошо. Спасибо, - он положил трубку, - Вадим, возьми пульт, включи Первый, там про этот ваш финансовый кризис говорят. "Сегодня, в 13.00 пресс секретарь банка "Зевс" Василий Головенко сделал заявление для СМИ, в котором говорилось, цитирую: "наш банк испытывает некоторые трудности, но они, вопреки слухам, не связаны с действиями государственных органов, - говорила ведущая, с каким то особенно просветлённым лицом. Мы работаем практически в круглосуточном режиме и уверяем всех наших вкладчиков, что к концу недели все проблемы, связанные с их счетами, будут решены", - конец цитаты. Головенко, в частности, заметил, что "нездоровая истерия в СМИ, вокруг банка инспирирована криминальными структурами". - Ух, как интересно события разворачиваются, - говорит Вербицкий. - Вот и всё. Это конец "Зевса", - Вадим повернулся ко мне и захлопал в ладоши. - Пресс секретарь их ещё, идиот, сделал акцент на том, что проблемы с госпроверкой не связаны. Фактически расписался в обратном. Интересно, кто их учит? - Я качаю головой - Сам себе в ногу выстрелил. Новости закончились, и пошла реклама. Первым шёл ролик "Альфа банка", в котором Герой Советского Союза космонавт Леонов говорил что то вроде "если вы не верите в свой банк - забирайте вклады, а я своему банку верю". - Смотри ка, - Вербицкий ткнул ручкой в сторону Леонова, - правильный ход сделали. Антон, ты как считаешь, "Альфа" устоит? - Как сила инерции пойдёт. Я так думаю, что после того, как "Зевс" грохнулся, все более или менее успокоится. Хотя статья в "Коммерсанте" фактически анонсирует общий кризис. Народ испуган очень. - А дальше что? - Дальше будем держать тренд в СМИ недели три. Народ окончательно озвереет, а там, глядишь, ещё какой нибудь из банков грохнется. Многим из них просто первый толчок нужно дать. - А толчков будет больше, чем достаточно, - соглашается со мной Вадим, - на теме кризиса сейчас мечтает отоспаться вся журналистская тусовка. - Да, ребята, молодцы, - говорит Вербицкий, выключив телевизор, - Зайцевым и бомжами вы аудиторию напугали, финансовым кризисом вы её раздели, остаётся только, хе, хе, убить. Шутка. - Убить мы её, Аркадий Яковлевич, можем только постоянной демонстрацией каких нибудь шокирующих новостей. Может, нам телеканал открыть специальный? "Хоррор ТВ". Позволят нам такие бюджеты? - спрашивает Вадим, - что то типа "Дискавери". - Бюджеты то нам позволят, федералы не позволят. Все частоты под государственным контролем, - мрачно замечаю я. - Насчёт "Хоррора", - обращается ко мне Вербицкий, смеясь. - А как вы умудрились прапора без ноги снять в первый раз? - Да запросто, - пожимаю плечами я. - Одеялом накрыли, ногу подогнули, а на месте сгиба сделали пятно, типа кровь. - А как федералы потом его в эфире заставляли прыгать на одной ноге, - Вербицкий закрывает ладонью рот и практически всхлипывает, - я чуть не умер, когда на это смотрел. - Самое смешное было, когда они его с постели стаскивали, - говорит Вадим, - как он упирался и кричал "позовите мне адвоката". Мы все дружно хохочем, и тут, как бы невзначай, я говорю Вербицкому: - А вы знаете, Аркадий Яковлевич, хорошая у вас была мысль, про убийство аудитории. - Ну, это метафора, - улыбается он. - И "Хоррор ТВ" опять же в тему, - продолжаю вслух рассуждать я, смотря куда то поверх их голов. - В смысле? - переспрашивает Вадим. Я встаю, подхожу к телевизору и, опираясь на него, начинаю рассуждать: - Давайте подумаем, что движет аудиторией? Что заставляет её принимать нужное нам решение? - В основном телевизор, - Вадим, будто отличник, отвечает первым и косит глазом в сторону Вербицкого. - Это средство передачи информации. А я говорю о самом информационном посыле. Какое чувство быстрее всего вовлекает аудиторию в процесс? Что делает из телезрителя участника? - Любопытство? - предполагает Вербицкий. - Слабо, что ещё? - Сопереживание? - включается Вадим. - Так, ещё? - похоже, игра увлекла их обоих. Вербицкий задумывается, постукивая пальцами по столу, и выдаёт: - Любовь? - Сильнее. - Ненависть, - почти кричит Вадим. - Тепло, но не то. С минуту мы сидим молча, затем Вербицкий, видимо вспомнив, с чего начинался мой спич, встаёт и тихо говорит: - Ужас. Вот что на них сильнее всего влияет. Я правильно тебя понял, Антон? - Именно. Ужас. А если быть более точным, то страх. Мы уже достаточно поиграли со страхами аудитории. Страх надвигающейся диктатуры, страх отдавать детей в армию, страх потерять свои сбережения. Мы не использовали самого главного. Страха… - …смерти… Антон, это опасная материя, ты хорошо понимаешь, с чем мы будем играть и что нам нужно для этого? - Нам нужно событие - безупречное с эстетической точки зрения и безотказное по силе своего воздействия на людей, Аркадий Яковлевич. - А в чём эстетика то, Антон? - Эстетика смерти и опасности, которая рядом с тобой, здесь и сейчас. Например, видео падающих башен 11 сентября останется самым сильным визуальным рядом ближайших ста лет. Если, конечно, какие нибудь хитроумные медийщики не уговорят властные структуры обрушить более высокое здание в качестве старта предвыборной или другой агитационной кампании. Вообще, парням, которые это придумали, или Бен Ладену, перед арестом и заключением, нужно дать по "Оскару". - За что именно? - интересуется Вадим. - За спецэффекты и за введение в информационное поле новой картинки ассоциатора. Изображение Микки Мауса ассоциируется с мультфильмами, "Биг Мака" - с едой, а изображение "Близнецов" теперь ассоциируется со смертью. Я думаю, что в компьютерных играх скоро смерть будет изображаться пиктограммой с башнями. Вот это эстетика. - Да уж, - отвернувшись, роняет Вербицкий. - Во время "9/11" был пик посещаемости в Интернет, - мечтательно улыбается Вадим. - Вот именно, - сухо говорю я, - нам нужен Теракт. В кабинете повисла тишина. Слышно было, как за стенкой секретарша цокала каблуками и кипел электрический чайник. - Теракт? - Вадим расслабляет узел галстука и смотрит на Вербицкого. - Антон, это уже слишком. Это чистый криминал. Мы же работники СМИ, а не подрывники. Я на это никогда не дам санкцию. - На что? - переспрашиваю я, - на подрывников? - На терроризм. - Аркадий Яковлевич, неужели вы называете террористами пару пиротехников, работающих на "Мосфильме"? - Антон, давай без твоего вечного эзопова языка, ладно? - Вербицкий раздражается. - Кого как не назови, а терроризм он и есть терроризм. Во всём мире. И после исполнения твоей задумки нам наши, а не эзоповы языки оторвут и в задницы засунут. В наши, опять же. - Да, Антон, я думаю, что это уже через край. Я согласен с Аркадием Яковлевичем. Они нас просто раздавят за это. - Постойте, постойте, - тут уже я начинаю раздражаться, - за что, за "это"? Вы меня, может быть, дослушаете? - Как скажешь, ты сегодня герой, - отвечает Вербицкий. - Спасибо. Теперь постараюсь объяснить пришедшую мне в голову идею. Как правильно заметил Вадим, всё начинается с телевизора. Правильно, Вадик? - Ага, - кивает он головой. - Вот и чудно. А теперь, Вадим, представь, что телевизор сейчас показывает, как я захожу соседнюю комнату и убиваю секретаршу Аркадия Яковлевича. - Э… - вставляет Вербицкий. - Секундочку, - останавливаю я его и открываю дверь кабинета, - Вадим, ты пока представляй, что телевизор работает. Я выхожу в приёмную и закрываю за собой дверь. - Оленька, - обращаюсь я к секретарше, - крикните, пожалуйста. - Ой. А зачем, Антон Геннадьевич? - спрашивает она испуганно. - Ну, крикнете, крикнете. Будто вас режут, а то они не верят, что вы тут живая. - Так вы вроде бы не заказывали ничего? Ни чая, ни кофе? - вопрошает она. - Дело не в этом. Кричи, я тебе говорю. - Ииииии! - тоненько визжит она. - Сильнее кричи, - я подхожу к ней и кладу руку на горло. - Ааааааааааа! - заливается она испуганно. - Спасибо, Оленька. Я иду обратно в кабинет, оставляя её в полной растерянности. - Ну, что, Вадим? Представил, что телевизор показал тебе убийство Ольги? - Допустим. - Крики слышал? - Ага. И чего? - Вадим смотрит на меня как на сумасшедшего. - А вы, Аркадий Яковлевич, слышали? - Да. Только я не понимаю пока идеи. - У меня к вам вопрос. Вы слышали крики и видели, как Антон Дроздиков убивает Ольгу. Убийство было? - По видимому, да, - уклончиво отвечает Вербицкий. - А ты как считаешь, Вадим? - Было, судя по всему. В этот момент заходит Ольга: - Я извиняюсь, у вас все нормально? - Да… - рассеянно отвечает Вербицкий, - все хорошо, спасибо. Ольга выходит. - Как видите, Ольга жива, - говорю я, - но отменяет ли это показанное мною на экране? - Я, кажется, опять начинаю понимать, - Вербицкий откидывается в кресле, - убийство было, но… - …но вроде как все живы, - весело восклицает Вадим. - Из чего мы делаем вывод, что убийство произошло только в телевизоре, - заключаю я, - а теперь представьте себе, что к миллионной аудитории Ольга в кабинет не зайдёт, убеждая всех, что жива. Улавливаете, о чём речь? - О кино, - Вадим оживляется, - как с Аристархом, только теперь про теракт, да? - Речь идёт об инсценировке. Одного быстрого момента. Представьте себе, что где то в Москве гремит взрыв. Приезжают "скорые помощи", "менты", увозят погибших. Все это снимает на видео случайно оказавшаяся рядом группа каких то телевизионщиков. Или просто любителей. К месту происшествия немедленно стягиваются журналисты и камеры. Врачи уже уехали, забрав всех пострадавших. Подтянувшиеся спецподразделения блокируют район и мешают снимать. Первая плёнка попадает на все каналы. - Пиздец, я прошу прощения, - тихо говорит Вербицкий. - А на следующий день… - начинает Вадим. - А на следующий день никого из пострадавших найти в больницах не могут. А официальные СМИ предполагают, что теракт какой то странный. Возможно, его и не было. Что думает аудитория, видевшая накануне вечером взрыв, а утром наблюдающая попытку "замылить" его? - Она думает… что она думает? - Вадим пытается сформулировать мысль и застывает в нелепой позе с раскинутыми в эмоциональном порыве пальцами, - она думает, что "власти скрывают". - Молодец, Вадик. Садись, пять. Какие будут предложения? Вербицкий сидит, закрыв голову руками. Вадим смотрит в пол. Кажется даже, что с плаката Леннон с Хайдером смотрят на меня с удивлённым почтением. Один только Чубайс продолжает щуриться на солнце с улыбкой. - Я предлагаю все детально обдумать и прописать сценарий по секундам, - первым оживает Вербицкий. - А где мы возьмём технику и исполнителей? - спрашивает Вадим с такой интонацией, что читается его неохота отвечать за подготовку инсценировки. - Массовка не проблема, возьмём маргиналов Генки. А технику… Вадим, неужели ты не найдёшь несколько машин "скорой помощи"? - Я… - Да! Я думаю, Вадим, это не сложно, - поддерживает меня Вербицкий. - Я думаю, что, постаравшись, можно найти, - потупив голову, отвечает Вадим. - Ну как, Аркадий Яковлевич? Работаем? - спрашиваю я. - Мне нужен детальный сценарий постановки, "тёмник" по СМИ и инструкция по последующим нашим действиям. Это очень большой проект. Мне требуется согласование, - Вербицкий говорит, повернув голову к окну, - мне требуется согласование. - Главное, забить их на пресс конференции, если они её отважатся провести, - замечает Вадим, - Антон, они пойдут на пресс конференцию? - У них не будет шанса не пойти. Речь идёт о терроризме. - Антон, сколько времени у тебя уйдёт на подготовку материалов для меня? - Сутки, Аркадий Яковлевич. Одни сутки. - Отлично. Я прошу тебя об одном - детальный сценарий. Как ты понимаешь, мы идём на огромный риск. - Вы мне в прошлый раз про Зайцева так же говорили. Я повторюсь, мы ничем не рискуем. Выруливать ситуацию будут они, а не мы. Помните мой ответ про то, что это их армия, а не наша? - Да, помню, - усмехается Вербицкий. - Так и в этом случае. Это они будут успокаивать своё население. Наша задача минимальная - нанять двух пиротехников. - Да… - вздыхает Вербицкий, - в общем, жду бумаг. Закончим на этом. Вадим выходит первым, я вторым, и тут Вербицкий окликает меня: - Антон, одну секунду. - Да? - Я хотел тебе сказать… закрой дверь… я хотел тебе сказать, что ты сильно изменился с того момента, как пришёл ко мне простым медийщиком, - Вербицкий говорит это с удивительно серьёзным лицом. Видимо, моя сегодняшняя реприза произвела на него шоковое впечатление. - Вы сильно заблуждаетесь, если считаете меня обыкновенным медийщиком, Аркадий Яковлевич… Я выхожу из кабинета и иду к лифту, у которого вижу ожидающего меня Вадима. Кажется, что вниз мы едем целую вечность. Лифт останавливается на каждом этаже и принимает новых пассажиров. Вадим смотрит на меня, терзаемый каким то вопросом, но молчит. Только на улице он, наконец, решается: - Антон, ты не боишься того, что этот проект будет последним для нас? - Нет, а ты? - я закуриваю, - боишься? - Боюсь, - честно отвечает он, - не так сильно, как испугался бы год назад, но боюсь. - Не бойся, - усмехаюсь я, - в крайнем случае, тайгу посмотрим. Говорят, там места красивые. Ты был в тайге? - Не а, - Вадим сплёвывает через плечо. - На самом деле всё получится, - я доверительно касаюсь руки Вадима, - честное слово. - Ты знаешь, а я тебе верю, - кивает головой он, - наверное, ты гений. - Ладно тебе, - смеюсь я, - хотя, может, ты и прав. - Эй, коллеги, - мы оборачиваемся и видим, что из припаркованной "Тойоты" высунулся Генка Орлов, который машет нам рукой. - Чего? - откликаюсь я. - Я вообще то вас жду, - говорит Генка, - у водителя жену с аппендицитом увезли в больницу, он домой поехал, а я вас развезу. Заодно есть чего показать. - Хорошо, - киваю я, - меня домой. - А меня в офис, - откликается Вадик. Когда мы выезжаем на Олимпийский проспект, я замечаю едущий нам навстречу свадебный кортеж: - О, свадьба. Очень хорошо, когда встречаешь свадьбу. - Почему? - интересуется Вадим. - К удаче. - Люди женятся, ебутся, а тут не во что обуться, - хохмит Генка. - Скоро обуешься, - хлопаю я по спинке водительского сиденья, - мы новый проект начинаем. - Ого! Какой же? - Завтра на собрании расскажу. - Кстати о проектах. Сегодня на "Эхо" письмо пришло из Газпроммедиа, - Генка плюёт в окно, - по поводу "лживой информации, распространяемой радио "Эхо Москвы" в отношении активов, меняющих собственников". - Это по поводу чего? - кривится Вадим. - Это по поводу того, что вчера на "Эхо" была программа о том, что госструктуры отнимают все оставшиеся мало мальски интересные активы Березовского - будь то сырьё, СМИ или просто компании, в которых у него есть участие. Заставляют продавать за копейки и проч. И это после того, что он продал государственным компаниям почти все. Мы вчера в Интернете, везде, где только можно, распространили плакат, - Генка протягивает назад файл. В нём картинка, изображающая Бориса Березовского в образе Алёнушки, скорбно сидящей на берегу пруда с распущенными волосами и грустящей по потерянному братцу. За спиной Алёнушки ветки деревьев и стихи. Я читаю вслух: Над рекой стояли ивы. Низко головы склоня. Я продал свои активы, Отъебитесь от меня! Мы хохочем. - Сильная вещь, - восклицает Вадим. - Да уж, - я кидаю файл на переднее сиденье. - а чего ответил Комитет Третьего Срока? - Они, похоже, всерьёз озаботились пиаром возвращения активов государству, - Генка передаёт мне ещё один файл, - это сегодня с утра в блогах и на некоторых новостниках, в качестве стёба. Плакат был разделён косой чертой по диагонали. Две части объединила надпись - "Роман Абрамович продаёт "Сибнефть" Родине по справедливой цене". В правой части плаката, на фоне Вестминстера, стоял Роман Абрамович, одетый в форму футбольного клуба "Челси". Он махал правой рукой и застенчиво улыбался. Над его головой лепились друг к другу латинские буквы, исполненные готическим шрифтом: "Motherland. You have never been in love!" В левой его части на фоне Кремля был изображён Владимир Путин в красном адидасовском костюме с гербом СССР, поднявший над головой сцепленные в замок руки, на манер приветствия победившего олимпийца. Над головой Путина было написано: "Родина. Когда любишь - не считаешь!" - Это пять, - сказал Вадим и закашлялся, - тока "Ю хэв невер бин ин лове" не так переводится. Это значит "Вы никогда не влюблялись". Неправильный перевод. - Это перевод… кого надо перевод. Правильный, не то слово, - ответил я, - Ген, а кто у них креативит все это? - Не знаю, по ходу, какие то молодые перцы из "Лайв Джорнал". А английская фраза на плакате из какой то песни… чего то знакомое название… - Это Моррисси, я только забыл, как она называется, такое длинное название… - Чего то там, "Лайт зет невер…" - предполагает Вадим. - Не, не она. Ладно, проехали. Ген, а нам бы таких креативных где взять? - Так, может, это кто из наших и есть, я же не в курсе. - То есть как? - я подаюсь вперёд и смотрю на Гену. - То есть так. Они же за бабки работают. Их попросили в фотошопе такую изобразить и объявили гонорар, вот они и работают. Сегодня нам, завтра им. - Ужас. Никаких моральных устоев и убеждений. Только бабла срубить. Как то бездуховно все. - Я скорбно качаю головой, отворачиваюсь к окну и вижу, что мы проехали мой поворот. - Эй, Ген, тормози. Проехали поворот мой. - Давай я развернусь? - предлагает он. - Да ладно, не надо. Просто тормозни, я дойду. Я вылезаю из машины, собираюсь захлопнуть дверь, затем вспоминаю название песни, сую голову в машину и говорю: - Я вспомнил, как она называется. "First of the gang to die". Ладно, до завтра. - Во как, - делает глупое лицо Генка. Дома я сразу же сажусь писать. Все идеи "тёмника" крутятся вокруг одной - власть пытается замолчать теракт. Но этого мало. Прибавил про коррупцию в органах. Затем провёл логичную стрелку к "власть готова на все". Где то полтора часа уходят у меня на то, чтобы выдавить из себя две страницы довольно примитивного текста: МЕТРО - 2007 Главная тема: Совершён очередной теракт в Московском метро Событие: Сегодня вечером/утром около… часов (время уточнить по факту события ) около выхода из метро "…" (станцию метро уточнить по факту ) приведено в действие несколько (нужна ли конкретика, например, три? ) взрывных устройств. По разным данным, пострадали от теракта около ста пятидесяти (двухсот? согласовать цифру на общем собрании ) человек. По меньшей мере, сорок человек убиты (тоже на собрании ). Среди них - женщины и дети. Сотрудники правоохранительных органов, ФСБ и МЧС России прибыли на место теракта с огромным опозданием. Кареты "скорой помощи" продолжают развозить людей с ранениями различной степени тяжести в московские больницы. По факту теракта возбуждено уголовное дело по статье… Справка: Московское метро неоднократно становилось объектом террористических атак. (Хроника терактов в Московском метрополитене, с точным количеством пострадавших и убитых. Особый акцент на погибших детях) Рекомендации к освещению: Тема представляет стратегическую важность Очевидно, что до конца месяца тема теракта станет главной в отечественных и зарубежных СМИ, в первую очередь на телеканалах, в ведущих печатных изданиях и Интернете. В связи с этим до всех дружественных СМИ целесообразно дважды в день доводить устные инструкции по дальнейшему освещению теракта. Цели медийного реагирования: С одной стороны, - использование события для доказательства того, что за всё время нахождения у власти режим Путина так и не смог обеспечить гражданам России безопасность. - максимальное привязывание события к фактам коррупции в органах правопорядка, МЧС и проч. - актуализация в общественном сознании проблемы свободы слова и гонений на независимые медиа. Использование события, как подтверждения "политики замалчивания", царящих в государственных СМИ. С другой стороны, - постановка вопроса о том, что теракт был реализован самим Кремлём, для подготовки общественного сознания к необходимости ужесточения внутренней политики и реализации проекта "третьего срока" - нагнетание напряжённости в обществе. Создание истерии вокруг факта того, что нынешний президент готов остаться у власти на третий срок даже ценой жизни собственных граждан - выведение в информационное пространство требований представителей общественности придать расследованию теракта подробное публичное освещение и допустить до освещения независимые СМИ. К концу месяца должна стать очевидной агония существующего режима, готового на всё, ради следующих четырёх лет в обстановке удушения гражданских свобод, убийства собственных граждан, тотальной коррупции и воровства. Назревает необходимость в объединении всех граждан для последнего боя с агонизирующим Зверем и восстановления демократии в России. То ли дело в том, что я постоянно отвлекаюсь на телефонные звонки, то ли в том, что у меня просто не тот настрой. В итоге я бросаю написанное, иду на кухню и наливаю себе кофе. Сделав первый глоток, я закуриваю и беру с подоконника журнал Playboy. Я пролистываю страницу за страницей, пялюсь на голых телочек, потом читаю страницу анекдотов, потом снова листаю, пока не натыкаюсь на рекламу виски Dewars. Вот! Точно! Надо выпить. Я открываю бар и не нахожу там ничего, кроме недопитой бутылки водки. Водку пить не хочется. Я достаю бутылку и выбрасываю её в помойку. Пустой бар напоминает мне картонную коробку, в которой в детстве я держал хомяков. Интересно почему? Может быть, из за какой то кучки в углу, напоминающей помёт хомяка. Кстати, что за куча? Я засовываю в бар руку, нащупываю рукой целлофановый свёрток и вытаскиваю его. Безусловно. Сомнений быть не может. На моей ладони лежит "трава", завёрнутая в полиэтилен сигаретной пачки. Да, да. Вспоминается поговорка - "подальше положишь, поближе возьмёшь". Или вот ещё - "дорого яичко к…". Нет, это уже богохульство какое то. С мыслями про пословицы я вытаскиваю зубами фильтр из сигареты, смешиваю табак с небольшой порцией "травы" и методично забиваю косяк. Потом возвращаюсь в комнату, кладу остатки травы на стол, ложусь на диван и "взрываю". С первой же затяжкой голова как то легчает. Я делаю вторую. Потом сразу ещё одну. Я давно заметил за собой такую странность. Когда долго не куришь "дурь", то первый же косяк после перерыва как бы вытесняет мозг. Не то, что я становлюсь тупым, наоборот. Думается как то легче и приятней. Говорят, что курение анаши способствует мыслителям и творческим людям. Типа мозги становятся креативней. А я так думаю, что это дым попадает в голову и начинает рождать всякие образы. Ну, да, правильно. Он вытесняет мозги. Я делаю ещё две затяжки. Стоп. Если дым из косяка перетекает в голову, вытесняя мозги, тогда мозги куда деваются в этот момент? Плавно перетекают в косяк? Хуйня какая то. Это что же, получаются сообщающиеся сосуды, что ли? Так, а если получится какая нибудь накладка и я, к примеру, уроню косяк? В этот момент я докуриваю и тушу остатки косяка в пепельнице. Всё таки, что же будет, если косяк упадёт и мозги растекутся по полу? У меня в голове на всю жизнь останется дым, а мозги на полу? Или… Ой, бля… Говорят же - "растает, как дым". Это чего же получается? Я останусь вообще с пустой головой? И без мозгов и без дыма, так? Интересно, я первый об этом подумал? По ходу да, от других то я такой логичной темы не слышал. Что же получается? Выходит, что все "плановые" находятся в опасности? Беззащитны перед падением косяка? Уронил косяк - и пиздец? Повезло, если поднял быстро, а если нет, то мозги вытекли. Кстати, вот почему говорят - "быстро поднятая сигарета не считается упавшей". Раньше то я думал, что это какая то тупая поговорка, а теперь понимаю, что совсем не тупая! Ой, совсем не тупая… Я сажусь. Закрываю лицо руками и пытаюсь справиться со стрёмом, который меня охватил. Мне почему то кажется, что я узнал страшную тайну и сейчас придёт кто то, кто меня за это накажет. Придёт, например, замаскированный под мента. Так, а если он под мента замаскируется, он меня ещё и за анашу на столе прихватит? Надо перепрятать. Куда перепрятать? Кухня? Нет! Ванна? Нет! Да! Я двигаю в ванну, прячу остатки травы за трубу, включаю воду, смотрю на себя в зеркало. Бля, глаза то какие красные, а? Я включаю холодную воду, засовываю голову под кран, провожу так много минут, потом замерзаю. Выключив воду, я вытираюсь полотенцем и иду на кухню. Вижу на полу сигарету и вспоминаю про мою недавнюю тему с упавшим косяком. Вот меня накрыло, а? Косяк уронил, мозги вытекли, придурок. Все в опасности. Вот урод! Я сажусь на стул, закуриваю сигарету и усмехаюсь. В опасности. Вот я на измену то подсел… Страх! В опасности! Да! Я пулей лечу в комнату, сажусь за компьютер и в течение пятнадцати минут дописываю тёмник: СПОСОБЫ МЕДИЙНОГО РЕАГИРОВАНИЯ: ОСНОВНОЙ УПОР - НАГНЕТАНИЕ КОЛЛЕКТИВНОЙ ПАНИКИ, СТРАХА И УГРОЗЫ НОВЫХ ТЕРАКТОВ. БЕЗЗАЩИТНАЯ РОССИЯ - Показ хроники всех терактов в России за последние восемь лет, с перебивкой прошлых выступлений Президента и официальных лиц, обещавших поиск преступников и дававших гарантии безопасности граждан в будущем. Основной вывод: Несмотря на огромное количество терактов в прошлом, официальные власти так и не научились своевременно предотвращать теракты и оперативно ликвидировать их последствия. Каждый из нас - беззащитен! - Публицистические материалы о коррупции в высших сферах органов ФСБ и милиции. Основной вывод: Будённовск, дома в Москве, Норд Ост, Беслан - каким образом террористы проносят взрывчатку в наши дома, театры, школы и больницы? Они подкупают тех, кто должен был им противостоять. - Каких либо внятных комментариев, включая хронику событий, антитеррористические действия официальных структур и количество пострадавших в государственных СМИ до сих пор не появлялось. Тогда как Интернет блоги, форумы и независимые сетевые СМИ публикуют свидетельства очевидцев, видевших трупы и ужасные взрывы. В открытом доступе появляются фото и видео с места теракта (даются ссылки на зарубежные телеканалы). Основной вывод: Власть пытается замолчать факт теракта. - Публицистические и аналитические материалы, доказывающие организацию теракта непосредственно "путинским режимом". Моделирование ситуации с отменой выборов и третьим сроком, ввиду повышения террористической угрозы. Последующее за третьим сроком возрождение Сталинского тоталитаризма. Я проверяю грамматику и кидаю "тёмник" по почте, на один из левых ящиков Вадима. Следом шлю ему CMC - "проверь почту на yahoo". А трава то, в самом деле, ничего - "тёмник" получился хорошим. Полазив по Интернету с полчаса, я решаю всё таки докурить остатки. Хотя в целлофане осталось довольно много шмали, я решаю забить её всю в один косяк. Вспоминается плакат с Абрамовичем. Воистину, когда любишь, не считаешь. Забив, я опять падаю на диван. Прокручиваю в голове тёмник и мысленно возвращаюсь собственно к самому теракту. Всё таки гениальная идея декораций. Откуда она взялась там, в кабинете Вербицкого? Он говорил, потом смотрели телевизор, потом… Телевизор! Я вспоминаю, что эффект декораций был в моём последнем телевизионном сне о театре. Точно! Я затягиваюсь и думаю о своих снах. Говорящий телевизор появляется как раз в те моменты, когда я стою на пороге каких то важных проектов. Такое впечатление, что он ведёт меня к ним. То есть не так. Не к ним. Он вводит меня в медиа. Шаг за шагом он открывает мне новые приёмы и фокусы манипуляции. Это мой проводник в медиа. Да. Иначе это не объяснить. Ведь не сошёл же я с ума, правда? Иногда мне кажется, что это самая настоящая реальность. Да что там - картинки, которые показывает мне телевизор во сне реальней самой реальности. Они - изнанка декораций, которые люди называют реальностью. Интересно, я один вижу такие сны? Или я просто один из тех? Из каких "тех"? Вообще, хорошо бы, чтобы я был один, видящий такие сновидения. Ещё лучше, если бы я смог научиться видеть их в любую ночь, когда захочу. Например, не клеится момент - раз, включил во сне телик и всё понял. Как информационный повод склепать, как медиа вокруг него построить. Спросил - и сразу всё узнал! Хорошо, правда? Вопрос в том, кто мне всё это показывает? "Узнал" у кого? Я снова затягиваюсь. Интересно, косяк какой то долгий получается. Я выпускаю струю вверх. Столб дыма, ударившись о потолок, осыпается вниз, приобретая форму не то горной гряды, не то водопада. Странно, но одновременно он похож и на то и на другое. Может быть, это оттого, что дым конопляный? Вот так и я - выстраиваю конструкции, которые одним кажутся водопадом, другим горами, являясь на самом деле просто дымом. Этот дым проникает в мозги аудитории и медленно разъедает их. Люди смотрят на мои конструкции, а я просто курю косяк. Я начинаю посмеиваться. Сначала негромко, потом чуть сильнее, потом ещё сильнее, пока наконец мой смех не переходит в лошадиное ржание. Люди смотрят на мои конструкции, а я просто курю косяк. Смешно, да? Я гогочу так, что мне кажется, будто я сам себя слышу со стороны. Я делаю глубокую затяжку, задерживаю дым в лёгких и снова выпускаю его. Виски приятно ломит. Всё таки голландская гидропоника не сравнится ни с одной другой травой. Все эти "афганки" и "чуйки" - полное говно по сравнению с ней. Мне снова вспоминаются "сообщающиеся сосуды", меняющие местами мозги и дым. Если все переводить в профессиональное русло, то получается, что дым, выпущенный мною, замещает в головах аудитории их собственные мозги, так? Он им передаётся через телевизоры. Они смотрят телевизоры и видят сны, вызванные моими глюками с косяка. Во! Даже не так. Никакого телевизора нет, это просто тлеющий уголёк моего косяка, который кажется им экраном телевизора! В этот момент мой косяк тухнет. Я смотрю в потолок и думаю о том, что если телевизоры, которые смотрят люди, являются тлеющими косяками, которые курят медийщики, то что такое мой телевизор? АААААААААААААААААААААААА????!!!! И тут меня осеняет. Мой телевизор во сне - это тоже косяк. И тогда все встаёт на свои места. И ничего никуда не пропадает! Получаются в натуре сообщающиеся сосуды! Мой мозг вытесняется дымом косяка, который курит кто то Главный. Затем мой мозг переходит в дым моего же косяка, который вытесняет людям их собственные мозги. Их мозги, в свою очередь, становятся сырьём, который тот Главный забивает в свой косяк. И я и люди смотрят на тлеющие косяки, думая, что это телевизоры, и торчат! Вот почему говорят - "информационная зависимость". Мы реально медийные торчки! А сама Медиа - это то, что появляется, когда Верховный Политтехнолог курит косяк. Его видения передаются медийщикам, и те создают ядовитое информационное поле, в котором, как Лев в "Волшебнике Изумрудного города", засыпает аудитория. Засыпает и не может из него выбраться. Потому что Верховный Политтехнолог курит постоянно, торкая нас. А мы, в свою очередь, продолжаем возделывать поле. Во бля, я загнался то… Хотя почему загнался? Скорее всего, я просто придумал основной закон Медиа: Закон сообщающихся сознаний… Я просыпаюсь под звук работающего телевизора. На экране Кутузовский проспект, по которому в обе стороны сплошным потоком едут автомобили. По разделительной полосе идёт коротко стриженный, худощавый молодой человек, в безукоризненном приталенном костюме. Не то итальянский модельер, не то телеведущий. Когда он подходит ближе, я понимаю, что это Леонид Парфёнов. - Сто двадцать одна, сто двадцать две, сто двадцать три, - считает он вслух, - это все за двадцать минут. Вы знаете, что является индексом благосостояния страны? Это общая стоимость машин, проходящих за двадцать минут по главной столичной трассе. Причём в расчёт принимаются только машины стоимостью от ста пятидесяти тысяч долларов. В нашем случае получилось что то около восемнадцати с половиной миллионов долларов. Индекс - "18,5". И это не Тверская, - улыбается он, - это всего лишь дачная трасса. Этот же индекс может являться… - Машины внезапно замирают, Парфёнов, как Нео, отрывается от земли, зависает в воздухе и чертыхается. От его левого ботинка к земле тянется серая нитка жвачки. Он трясёт ногой и некоторыми усилиями стряхивает её. После чего взмывает вверх и замирает на нужной высоте: - Этот же индекс может являться индексом толерантности граждан к правительству. В народе говорят - курица не птица, Жуковка не заграница. Пока ещё. - Интересно, как эти индексы между собой соотносятся, - спрашиваю я, - а, главное, как объяснить такое соотношение аудитории со средней зарплатой пятьсот долларов США? - Для этого, Антон, нужна правильная идеология, - я уже не удивляюсь тому, что с телеэкрана ко мне обращаются по имени, - а ещё для этого нужны мы. - Скажите, а вы курите? То есть… извините… а вы и есть Верховный Политтехнолог? - Понимаете, я избегаю этих заумных словечек вроде модераторы, политтехнологи, медийщики. Я называю нас просто - сантехники. Знаете, когда у вас дома трубу прорывает и говно начинает хлестать, вы звоните в ЖЭК и вызываете сантехника. Сантехник приходит и чинит трубу. Так и здесь. Когда говно начинает хлестать из всех щелей, зовут нас. Только есть у нас одно отличие от настоящих сантехников. Если он трубу реально чинит, то мы просто заставляем всех поверить, что говно перестало течь. - Послушайте, а на самом деле хотя бы кто то чинит трубы эти самые? Он задумался… - Вы знаете… Я видел тех, кто трубы ломает, тех, кто перед этим льёт туда говно, тоже видел, некоторых даже лично знаю. Иногда вижу тех, на кого льётся это говно. Ну, этих вы и сами знаете. - Он обвёл рукой машины, стоящие рядом. - А вот тех, кто трубы чинит, мне видеть не доводилось. Пожалуй, я и не слышал никогда про таких… - Это что же получается? Оно само собой, что ли, чинится? Или говно иссякает? - Трудно сказать, - он почесал подбородок, - само собой ничего у нас не чинится, как показывает российская практика. Может быть, мы постепенно привыкаем к говну, а может быть, имеет место банальный закон сообщающихся сосудов. Оно просто перетекает дальше. Я не слишком путано излагаю? - Нет, нет, что вы, - при упоминании сообщающихся сосудов меня будто током дёрнуло, - вам бы учебники по политтехнологиям писать. - Спасибо, - засмеялся он. - Постойте. Но тогда получается, что эти ваши сосуды, сообщающиеся, слишком локальны, что с точки зрения усиливающегося глобализма маловероятно. Допустим, что наше говно идёт в Белоруссию, Армению, Киргизию и прочие мини сосуды, в рамках СНГ, но дальше то куда ему деваться? Ну, частично в Европу, согласен. Частично на Ближний Восток. Но Штаты то получаются изолированы. Так же не может быть? Это уже не сосуды, а каскадный фонтан многоуровневый, да? - С вами приятно беседовать, Антон, настолько вы метафоричны. Если продолжать ступать по столь высоко поднятой вами шпаге человеческой мысли, то мы придём не к фонтану, а, скорее, к двум огромным ваннам. Одна, в географическом плане, будет состоять из России, Китая и Европы, а другая из США, Ближнего Востока и Южной Америки с Австралией. И мировой круговорот говна (следуя принятой нами системе формулировок, назовём его так) плавно перетекает из одной ванны в другую. Когда в одной из ванн ничего не остаётся, в другой, наоборот, что называется, льёт через край. В ванне с большим объёмом говна в данный момент происходят большие события, тогда как в ванне, откуда говно перетекло, вообще ничего не происходит. Но события тем не менее абсолютно зеркальны, что лишний раз доказывает сообщаемость ванн. Это легко можно увидеть, если посмотреть на события мировой истории последних лет под определённым углом. Например, если в одной ванне утонет подводная лодка, то в другой под воду непременно уйдёт целый город. Если в одном случае рухнут "хрущёвки", то в другом разрушатся всемирно известные небоскрёбы. Сосуды сообщаются. Причём точки сообщения этих сосудов находятся где то на уровне Палестины и, как это ни парадоксально… - Чечни… - Антон, вы меня поражаете. Вам уже кто то излагал эту тему? - В общих чертах. Но не так, чтобы очень. Мне всё таки не даёт спать главный вопрос. - Какой же? - А нельзя ли в тот момент, когда говно из твоей ванны утечёт, поставить в месте сообщения заслонку? Чтобы все говно осталось в чужой ванне? Такой чисто сантехнический приёмчик? - И заслонки имеются, только не слишком эффективны. Не справляются с потоком и все равно пропускают. Вспомните историю Израиля или вот хотя бы Грузию с Украиной. - Так усиливать надо. Одна заслонка не выдержит, значит, надо ещё одну сзади неё поставить. - Ну, не вы первый, не вы последний. Попробуйте, поставьте. Вы знаете, что бывает, когда трубу неправильно эксплуатируют? - Ну… прорывает? - Ага. Ванна - она же не из вечного материала сделана. Как при засорённых трубах. Сначала намечаются точки вспухания, потом протекать начнёт, там, глядишь, и струя забила… - Так и хорошо! Отлично! Все говно и вытечет, и никакие заслонки разом нужны не будут! - В этом и весь смысл, Антон. В этом и весь смысл. Ванны могут существовать только наполненные говном. Так предписано Создателем. Вероятно, когда то жидкость, перетекающая из одной ванны в другую, имела другую консистенцию, но по прошествии столетий она превратилась в говно. Точнее, обитатели ванн превратили её в говно. А жить вне этой субстанции вы не можете. А вы говорите, "вытечет"… - Странно. Опять несоответствие. У вас получается, что миром движет говно. А в нашем понимании миром движет нефть. - Ну, разница и невелика. Что нефть, что говно - продукты, так сказать, переработки. Притом нефть - всего лишь то, что вы называете нефтью. И в этом для вас нет противоречий… - Между тем разница между ними колоссальна, вы не согласны? - Я склонен полагать, что это тождественные определения. Вы посмотрите на, так сказать, точки вспухания. Они как раз таки соответствуют центрам нефтедобычи. И политтехнологии особо развиты, как раз в местах, где из земли бьёт нефть. Политтехнологи туда стаями слетаются. Понимаете, о чём я? - Как мухи на говно… - Вот, вот. А вы говорите, несоответствие. Фольклор, он просто так не рождается, Антон. Только ни нефть, ни говно идеологией быть не могут. Идеологией может быть только слово… А настоящие слова могут говорить только настоящие герои. Желательно мёртвые. - Да… А что же дальше? - Дальше? Знаете, у ванны слив ещё имеется? - Ну да, его обычно пробкой закрывают. - Именно. Вот вам и ответ на вопрос про "дальше". Придёт Создатель и разом вытянет пробки в обеих ваннах. И начнётся новая история. В практическом плане, я полагаю, наступит то, что люди именуют концом света. Но только это ещё нужно заслужить, чтобы он пришёл, а то так и будете в говне плавать… - Странно, а люди, они что, не понимают, что они уже давно плавают в говне? - Для того, чтобы люди не понимали, где они плавают на самом деле, есть сантехники, о которых мы говорили вначале. Наш разговор пришёл туда, откуда начинался, Антон… - И всё таки они сообщаются… - Вы прямо как Галилео Галилей. Сначала признали, потом отреклись, потом снова признали. Почему люди такие непостоянные? - А нельзя ли точно узнать, когда вытянут пробки? И что будет потом с сантехниками? - Идите спать, Антон… Одно могу сказать - если ванной не пользуются, то и сантехник не нужен. - Эй, эй, постойте! - Что? - Я хотел спросить… то есть я хотел сказать… в общем… я… я не хочу. Мне… - я зависаю и потом выпаливаю скороговоркой, - мне не нужен такой Создатель, которому не нужны сантехники. Я НЕ ХОЧУ СЛУЖИТЬ ТОМУ, КТО ВЫТЯНЕТ ПРОБКИ, СЛЫШИТЕ? Я не верю, что этим можно что то решить! - Служить, Антон, можно только тому богу, в которого веришь… Но для начала нужно понять, кто он? С вами был Леонид Парфёнов и программа "Намедни. Год 2007" на ОРТ. И телевизор погас. Сказание о ледорубе - …И только после этого на место происшествия приезжают менты, фээсбешники и настоящие машины "скорой помощи". В суматохе никто не будет разбираться, с каких станций приехали первые "скорые" и куда они повезли пострадавших и убитых. Спецподразделения начнут оцеплять район, чтобы спокойно работать на месте взрыва. Они только рады будут тому, что кто то очистил "поляну". Даже если какая то из наших "скорых" задержится с приёмом людей, документы проверять никто не будет, не до того. Но такого не произойдёт, потому что наши машины подъедут сразу после того, как прогремят взрывы. В течение дня сюжет о теракте в метро непременно попадёт в новости федеральных каналов. Но уже к вечеру власти выяснят странную вещь - ни в одной из московских больниц нет пострадавших. Интересно, да? Трупы на плёнке есть, а пострадавших нет. Что дальше? На следующий день состоится пресс конференция, на которой кто то из представителей правительства начнёт рассказывать о "странности" теракта. Рассказывать про то, что "скорые" были непонятно чьи, а куда делись потерпевшие, так вообще не ясно. Существовали ли они вообще? Скорее всего, нет - такое будет резюме официальных лиц. И это на фоне всеобщей паники, показанных намедни видеоматериалов и визга СМИ. И нам останется сделать всего навсего один ход. Задать выступающему простой вопрос: "Неужели вы хотите сказать, что никакого теракта не было?" Я наливаю в стакан воды, в два глотка опустошаю его, аккуратно ставлю на стол и заканчиваю речь: - Это контрольный выстрел в голову… БАХ! - Я хлопаю в ладоши, изображая выстрел, Женя Сазонов вздрагивает и проливает на себя кофе. Это выводит всех из состояния оцепенения. Женя берёт со стола лист бумаги и неловко пытается вытереть пятно кофе на брюках. - Тебя рикошетом задело, что ли? - смеётся над ним Паша Берестов. - Не смешно, я аж вздрогнул, - бубнит Женя, - аккуратней надо. - Так это же понарошку, Женя. Это инсценировка, врубаешься? Выстрел был ненастоящим, - подначивает его Вадим. Все дружно хохочут. - Евгений, вы слишком восприимчивы к спецэффектам, с такой тонкой душевной организацией на современном радио вам делать нечего, - продолжает цирк Гена Орлов. - У меня костюм новый, между прочим, - Женя продолжает неистово натирать пятно листом бумаги, - кофе плохо отстирывается. - Ты так натурально подскочил, может, тебя в статисты записать? - продолжает стебаться Гена. - А что, статистам неплохие деньги платят. Антон, сколько актёры получили за "Реальных Богов"? Они, кстати, профессиональные были? - Кстати об актёрах, - интересуется Паша, - мы где их возьмём и где будем тренировать? - Хороший вопрос. Есть мнения? - спрашиваю я. - Они же потом исчезнуть должны будут. - Надо из дальних колхозов привезти. Сказать, что кино снимаем. Мы же на митинги привозим людей из селений, - предлагает Гена, - так и тут поступить. - И сколько они у тебя тут отвисать будут? Они же получат первые авансы и напьются. Собирай их потом по городу, - Паша кивает головой, - да, да, именно так и будет. Они все всем растрезвонят ещё до самой акции. - Да ладно. Привезти их за день до события. Накануне построить павильон, и раз пять там прогон сделать. А после того, как их "скорые помощи" соберут - отправить обратно в регионы, - Генка щёлкает пальцами, - и вся любовь. - Машины уже есть где взять. Останется только их под "скорые помощи" покрасить, - говорит Вадим, параллельно записывая что то в органайзер. - Пять штук хватит? - Много, куда тебе пять? - спрашиваю я. - Я думаю, трёх выше крыши, а ещё одну, максимум две, под ментовские заделать. Надо купить "шестёрки" или ещё что то в этом роде. Водить их кто будет? - Пусть наша СБ выделит из своих бойцов пять человек. Они же все проверенные, - Паша опускает голову и чуть тише заканчивает: - и не делают, в общем, ни черта. - Они же пусть и пиротехнику обеспечат, - поддерживает его Вадим. - Каким образом будем осуществлять первый вброс материала? Случайно оказавшаяся группа или всё таки прохожий с камерой? - Я подхожу к одному из самых сложных моментов. - Случайно оказавшийся в кустах слон - очень рискованный ход, - рассуждает Паша, - группу немедленно вызовут на допрос, а там, глядишь, кто и расколется. Лучше всего прохожий. - Ну, да. Все равно потом налетят камеры и обеспечат картинку с места событий. - Вадим переворачивает страницу блокнота и поднимает карандаш вверх: - Вот ещё что. Мы снимать же на улице будем? - Ага. А как ты себе представляешь съёмки в метро? - удивляется Женя. - Ты хочешь станцию закрыть для пассажиров? - Нет, конечно. А раз взрыв будет на улице, то люди, которые не статисты, увидев дым, ломанутся обратно в метро. Там неминуемо возникнет давка. Могут затоптать друг друга. Будут жертвы. - Вадим выпячивает нижнюю губу, все замолкают. Первым отзывается Генка: - А как по другому, - он обводит собравшихся взглядом, - это же теракт… - Ребята, вы понимаете, о чём вы говорите? - Женя испуганно глядит на всех. - Это же пиздец полный. Если все откроется, нам дадут пожизненное из за того, что люди погибнут. - Тьфу, тьфу, - стучит по поверхности стола Пашка, - не сглазь. - Ты про людей? - поворачивается к нему Женя. - Если будет давка, то жертв не избежать. - Я про "все откроется", - Пашка отворачивается. - Жень, ну тебя на хуй. Хватит ныть. Ты всегда ноешь, типа самый человечный человек. А когда ты в прямом эфире так эмоционально говорил о "судьбе Зайцева", ты не думал, что все откроется? - Гена раздражается, встаёт, засовывает руки в карманы брюк и начинает ходить по комнате. - Так, все. Закончили на этом. - Я беру со стола пульт и включаю телевизор. Ставлю первый канал и убираю звук, чтобы отвлечься от дурных мыслей хотя бы картинкой. - Переходим к "тёмнику" по СМИ. Все уже успели ознакомиться? - У меня основные вопросы по пресс конференции, - начинает Паша. - У меня тоже. Можем её сразу по видео в Сеть транслировать, - включается Гена. Женя сидит молча и шуршит листами тетради. Вадим, смотря на меня, чуть кивает головой. Следующие полчаса собрания проходит в шлифовке слаженной реакции в СМИ и составу участников конференции. Все настолько втянулись в тему, что даже очковавший до этого Женя яростно доказывает необходимость приглашения самых отмороженных и хамских людей из прессы. - А я тебе говорю, что это неважно, - спорит он с Пашкой, - да, у него всегда есть проблемы с аргументацией, зато он своими вопросами наглыми мёртвого разбудит. - Послушай, он прошлый раз на прессухе по делу Зайцева говорил так, будто сам был очевидцем операции, надо же берега видеть всё таки, - отвечает Паша. - Хорошая мысль, кстати, - Генка оборачивается ко мне. - Антон, а очевидцы планируются какие то? Психи, юродивые, простые аферисты? - Нам бы не помешало, - соглашаюсь я, - может, с Горчаковой поговорить? Все дружно разражаются хохотом. Вдруг Вадим подбегает вплотную к телевизору и кричит: - Смотрите, смотрите. Сон в руку! - Чего такое? - непонимающе говорит Женя. - Нашу ебанутую показывают! Антон, включи звук, тут Горчакова. Он отходит от телевизора, открывая нам обзор. В углу экрана фотография Горчаковой. Я включаю звук: "Вчера, около двенадцати часов ночи, - говорит диктор, - в Москве было совершено нападение на известную правозащитницу Марину Горчакову. По словам пострадавшей, как только она вошла в собственный подъезд, двое неизвестных напали на неё и начали избивать. Горчаковой удалось вырваться и почти добежать до двери своей квартиры, на пороге которой ей был нанесён удар острым металлическим предметом, после чего пострадавшая потеряла сознание. Соседи оперативно вызвали милицию и "скорую помощь", которая доставила Горчакову в больницу, где ей была сделана операция по извлечению металлического предмета из области мягких тканей. Предмет, которым было нанесено ранение, классифицирован оперативниками, как ледоруб. Сама пострадавшая связывает это нападение со своей профессиональной деятельностью в области защиты прав человека. Это уже второе нападение на Горчакову за последние полгода. Напомним, что…" - Блядь! - Я выключаю телевизор и швыряю пульт на пол. - Вот это номер. - Паша встаёт, потом опять садится, потом снова встаёт. - Я говорил, не надо так с ней, - Женя опасливо косится на Вадима. - Мы же говорили, что отпиздить не сильно, чего случилось то? - Генка непонимающе смотрит на Вадима. - Да… Вадим, тебе не кажется, что вы как то… перестарались, что ли? - Я стараюсь быть как можно более спокойным, соображая, что произошло. - Антон, это какое то недоразумение… я… я просто не понимаю, что произошло. Это просто бред какой то. - Надо было с ней по другому действовать, - говорит Генка. - Как же? - злится Вадим. - Ну… ну, например, травануть. Каким нибудь редким ядом. Чтобы было запоминающимся. Она же славы хотела? - Ядом Медичи, - грустно усмехаюсь я. - Зачем Медичи… взять какой то редкий радиоактивный металл… типа полония. - Типа чего? - переспрашивает Вадим. - Полоний. - Ты чего, химик, что ли? - Физик. Я МИФИ заканчивал. - Ты записываешь, что ли? - спросил я, увидев, что Вадим достаёт ручку. - Ага. Вдруг пригодится? Название смешное, - отвечает он, открывая блокнот, - не то что ледоруб. - Ледоруб. В жопе. Действительно, бред, - констатирует Паша. - Да это не бред, это похоже на сатирическую антиутопию. Вы представляете себе заголовки в Интернете через час? Я думаю, что самое мягкое, что мы получим, это "Ледоруб в заднице российской оппозиции". - Гена смотрит то на меня, то на Вадима. - Остроумно, - замечаю я. - Это же Сашки Епифанова бойцы? - Да, ты же мне сам рекомендовал через него вопрос решить, - оправдывается Вадим. - Да помню я. - Выхватив телефон в полнейшем раздражении, я набираю Сашку. - Алло. Да. Привет. Спасибо. Ага. Ты скажи мне, ты новости смотрел? Про Горчакову нашу? Нет? Если коротко, то ей какие то бойцы засадили в задницу ледорубом. Ага. Весело. Ты не знаешь, кто бы это мог быть и как бы их найти? Да что ты? Ты уж постарайся. Я очень надеюсь. Непременно. Все, пока. Вадим ёрзает на кресле и старается не смотреть на меня. Когда я заканчиваю разговор, он робким голосом интересуется: - Вербицкому что говорить будем? - А ты сам не знаешь? - ору я на него. - Скажи ему правду. Расскажи, как мы дружно придумали эту комбинацию, потому что Горчакова всех заебала. Как твои бойцы зачем то пошли на дело с ледорубом и воткнули его ей в жопу. - Антон, это вообще то не мои бойцы. Ещё раз - это бойцы Епифанова. - Ух, ты! А чего же ты своих то не нашёл? Или ты можешь только промоутеров искать? Которые на вечерах для гражданской оппозиции норовят гостям блядей и кокс впарить? Все притихли. Вадим молча смотрит на меня, дожидается, когда приступ истерики сойдёт на нет, и говорит: - Я своей вины не отрицаю. Я просто задал вопрос о том, какую версию мы излагаем Вербицкому. Моё предложение - наше участие в деле отрицать. Исходя из наших недавних успехов и грядущего проекта с метро, Вербицкого не следует сбивать с волны полного доверия. Поскольку дел у тебя много, я предлагаю нам всем тут договориться на предмет Горчаковой, и сам сейчас позвоню Вербицкому. Идёт? Ребята, вы, надеюсь, понимаете, что проект с Горчаковой не наш? Все молчат. - Есть иные мнения? Женя, ты к этому проекту имеешь какое то отношение? - Нет, Вадим, что ты, - Женя испугался даже больше, чем во время обсуждения теракта, - конечно нет. Мало ли у неё врагов? Она же дура старая. - Действительно, - кивает Пашка, - сама напросилась. Или, может, хулиганы какие? - А может, её сами они и отпиздили? Ну, чуваки из Комитета Третьего Срока? Она же много на них быковала? - предполагает Гена. - Как думаешь, Вадим? - Интересная версия. Кстати сказать, она мне представляется наиболее логичной. Я думаю, что и Вербицкому эта версия понравится. Ну, раз все поняли, я предлагаю сделать перерыв небольшой. Нам с Антоном тут кое какие детали обсудить нужно. Возвращайтесь все минут через десять, ок? Я слушаю Вадима и не верю собственным ушам. Он сильно вырос за последнее время, этот парень. Из бывшего рекламщика, боящегося брать на себя ответственность, он превратился в информационщика с перспективами и хорошего менеджера. Никакой паники, все очень чётко и по делу. Это и радовало и настораживало одновременно. Всегда чувствуешь себя несколько неуютно, понимая, что рядом растёт кто то, готовый заменить тебя. Не сейчас, но в обозримом будущем. Меня успокаивало то, что проект такой сложности, как метро, без меня всё равно не реализуем. Я и сам, честно говоря, прилично нервничал, как всё пройдёт. Вадим закончил говорить, все покинули комнату, я выдержал паузу, подошёл к нему, доверительно положил руку на плечо и сказал: - Прости, старик, что то меня понесло. Нервничаю сильно по поводу метро. Я с тобой согласен. Инструктируй ребят и звони Вербицкому. - Да, конечно, Антон. Не переживай. Всё будет хорошо. Горчакова это так… ерунда… не бери в голову. В дверь постучали. - Да, - обернулся я. - Антон Геннадьевич, приехали два человека от Вербицкого, привезли посылку. Просят расписаться, - просунув голову в дверь, вещала моя секретарша, - вы их примите? - Ага. Пусть заходят. В кабинет входят два тяжелоатлета в чёрных костюмах. Оба здороваются, и тот, что повыше, протягивает мне кожаный дипломат, с потёртыми углами и рваной кожей на крышке: - Это вам из Фонда просили передать. - Какая то упаковка странная. Лучше, что ли, не было? - интересуюсь я. - Нас на этот счёт не инструктировали, - отвечает он, - распишитесь здесь. Я беру листок бумаги с надписью АКТ и подписываюсь под единственной строчкой: "Получено полностью". - Дату поставьте и время, - просит меня один из курьеров. - А почему не уточняется, что именно получено полностью? - спрашиваю я у него, дописывая время. - Потому что все получено. - Как это? - Так. Все что надо, то и получено. До свидания. - Оба охранника забирают у меня бумагу, разворачиваются и уходят. - Железобетонно. - Я открываю дипломат и обнаруживаю там аккуратные пачки долларов в банковских упаковках, уложенные рядами. Поверх первого ряда лежит сложенный вдвое лист бумаги. Я разворачиваю его и читаю вслух: С новым проектом! P.S.: С "Г." нехорошо получилось У ВАС, ребята. Найти бы хулиганов, а? Искренне Ваш, Сами знаете кто. - Во как, - говорит стоящий у меня за спиной Вадим, - выходит дело, он уже в курсе? - Сдаётся мне, он с самого начала в курсе, - я рву записку. - Это как? - Вадим чешет затылок. - А так. Потому что те, кто нас любят, смотрят нам вслед, - я кидаю порванную записку в пепельницу и поджигаю, - причём постоянно. Ведь рок н ролл мёртв… - …а мы ещё нет, - резюмирует Вадим. - Именно, - я киваю головой, - шаришь в правильной музыке. - Это за все метро? - спрашивает Вадим, кивая на чемодан. - Не похоже, - я пробегаю глазами по количеству пачек, - это только за репетиции. Я так думаю. - Оперативно, вообще то. Ребят звать? - Погоди пока, - я убираю кейс под свой стол, - ага. Теперь зови. Через полчаса после окончания собрания мы с Вадимом сидим на заднем сиденье автомобиля, везущего нас в офис Сашки Епифанова для встречи с мастерами фехтования на ледорубах. - Знаешь, - поворачивается ко мне Вадим, - я тут подумал относительно пресс конференции. Хорошо бы, если на ней выступил какой нибудь очевидец случившегося. - В смысле? - В смысле человек, который выжил после взрыва. А ещё лучше - сам выжил, а кого то близкого потерял. - Опасная тема, - отмечаю я, - такого свидетеля сразу после выступления начнёт "контора" прессовать, и он сдаст всех, рассказав, как на самом деле всё было. - А если для очевидца нет никакой разницы между тем, как "на самом деле", и тем, что мы ему расскажем о взрыве? - То есть? - Взять, к примеру, соседку моей тёщи. Ей почти шестьдесят лет. Два года назад её сын погиб в Чечне, и она умом двинулась. Думает, что он вернулся, но почему то к ней не приезжает. Временами рассказывает соседям, что от него звонили, говорят, что он на работе и заехать к ней пока не может. Чистая шизуха. Если ей рассказать, что её сын в тот день был на этой злополучной станции… - …и собирался приехать к ней, - подхватываю я, - но попал в эпицентр и был ранен, а больница, в которую его привезли… - … засекречена министром чрезвычайных ситуаций и ФСБ, - Вадим открывает окно, - и вызволить его оттуда… - А сколько этой ебанутой бабке лет? - Шестьдесят. - Надо бы встретиться с ней. Как то выйти на живой человеческий контакт? - Я просто уверен в этом. - Как красиво, а? - Я прикрываю глаза и тихо говорю Вадиму: - Допустим, Шойгу почти удаётся отбиться от обвинений прессы в том, что государство "замылит" теракт. И тут выходит эта старая сука и… В этот момент звонит мой мобильный, вырывая меня из грёз, посвящённых победе. - Алло, - устало говорю я. - Антон, привет, это Костя Угольников. - Здорова, Костян! Как ты? - Я… не очень… Антон, у меня проблема. - Да ладно? Чего случилось? - Фридман на нас наехал. - Как это? На тебя, что ли? Ты ему на вечеринке на ногу наступил? - Антон, хорош идиотничать. "Альфа" подала в суд на "Коммерсант". Иск на один миллион долларов за "подрыв деловой репутации". И все из за той моей статьи. - Да ты что, - я деланно удивляюсь, - как же это так получилось? - Я у тебя хотел узнать. Ты же говорил мне про правительственный заказ, финансовые схемы, про то, что "мы не сами работаем", помнишь? - Я? Я тебе это говорил? Ты, Костя, что то путаешь, наверное. Я в финансовых рынках не бум бум, как же я мог тебе про какие то схемы рассказывать? - Антон, я ничего не путаю. Мы с тобой сидели в "Гудмане", и ты мне предложил написать статью про банковский кризис… - А а… Вспомнил! - кричу я в трубку. - Точно! - Наконец то, - приободряется на том конце трубки Угольников, - ты не хочешь подъехать к нам в "Коммерс", посоветоваться насчёт ситуации? - Я? Да легко. Только что я вам насоветую, Костян? Я же пьяный был в "Гудмане" в хламину, не помню ни черта. Мог тебе наплести и про правительственный заказ. Я по пьяни такое исполняю, спроси у Сашки Епифанова. - То есть как… не понял? Ты же… всё же… совпало, на следующий день, - лопочет Костя, - там же, в самом деле, были толпы народа… у банкоматов, как ты и говорил. Я написал статью ещё… - Какие толпы, Костян? У каких банкоматов? Про что я говорил? Какая статья? Я вообще не врубаюсь. Ты чего то мне такое прикольное рассказываешь, я только вспомнить не могу. Слушай, Костян, давай на неделе звони, бухнем, ты мне расскажешь подробнее, а то я тороплюсь. - Я понял все, - отвечает Угольников, - я всё понял. - Чего понял то? - Ты же все подстроил, да? Я думал, ты хотя бы с друзьями в эти игры не играешь. Думал, что у друзей есть какие то шансы не быть использованными. Ну и сука ты, Дрозд. - Вообще то мы не оставляем друг другу ни единого шанса. Я думал, ты в курсе, - усмехаюсь я, - не зови меня дроздом, ты же знаешь, я не люблю. Давай, увидимся. - Я отключаюсь. - Из "Коммерса"? - интересуется Вадим. - Ага. На них "Альфа" наехала. Обвиняет их в том, что они инициировали недоверие у вкладчиков. - Сколько иск? - Мулик грин хочет. - УУУУУФ - присвистывает Вадим, - крутовато. - А не хуй было про "Альфу" глупости писать. Какой же дурак кусает монстров? Тем более в такой форме? - отворачиваюсь я. - Кстати, не свисти в машине, денег не будет. - Извини. А ты то тут при чём? - Да хотят, чтобы я разрулил их проблему с "Альфой", - я отвернулся к окну. - А ты? - А чего я? Буду я ещё по ерунде Фридману звонить, - соврал я и сделал недовольное лицо, - это их тёрки между собой, вот пусть и решают сами. Вадим уважительно посмотрел на меня. Минут пятнадцать мы ехали молча, и я упивался ситуацией. - Кстати про деньги. Мы кейс то взяли? - интересуется Вадим. - В багажнике. - Хорошо. Мне сегодня нужно будет за "скорые" бабки отдавать. - Ну и отдашь. Эх, сейчас бы бросить все и в отпуск, на законно заработанные… - …нетрудовые доходы, - смеётся Вадим. - Почему это нетрудовые? Очень даже трудовые, - я показываю на свой лоб, - вот свидетельство! Все в морщинах. Отдых нужен мозгам. - Вот так отдых… - Вадим показывает мне пальцем в окно. Я поворачиваю голову и вижу рекламный щит, на котором написано красным: МОРДОВИЯ. СКАЗОЧНЫЙ КРАЙ! Долгосрочные семейные туристические поездки. Федеральная Налоговая Служба напоминает: Срок подачи Налоговой декларации истёк 1 Апреля - Фиговая у нас социальная реклама, - констатирую я, - злая очень. - Это точно. Я бы на месте ФНС… - Но договорить он не успевает, потому что мы приезжаем. Сашка встречает нас на улице. Лицо его выражает крайнюю степень неловкости и обеспокоенности приключившимся. Мы здороваемся и проходим внутрь. - Где? - Я смотрю на Сашку исподлобья. - На кухне сидит, - вздыхает Сашка, - с двумя охранниками. Мы заходим на кухню. Перед нами стоит здоровый шкаф лет двадцати пяти, одетый в зелёную куртку "бомбер", джинсы и белые кроссовки. Что то не вяжущееся одно с другим было в облике этого парня. С одной стороны - явная физическая мощь телосложения, с другой стороны - совершенно глупое лицо, с оттопыренными ушами и веснушками. Даже эти кроссовки. Вроде одет как типичный "скин", а на ногах вместо "мартенсов" белый "Рибок". То ли вокзальный гопник, "обувший" "скина", то ли неудачливый "скин", потерявший по пьяни ботинки. Мудак какой то, одним словом. - А где второй? - обратился я к Сашке. - Не можем пока найти, в бега подался, - Сашка отвёл глаза. - Да Леха свалил, как увидел, что эту телку по "ящику" показали, - ответил парень. - Ну, тогда ты рассказывай, как всё дело было, - начал я. - Тебя как звать то? - Косом. - Кем? - морщится Вадим - Ну… Косом. Космосом. Помните, в "Бригаде" такой был, его ещё актёр Дюжев играл. - А тебя, значит, из за роста так же решили назвать или сам придумал? - интересуюсь я. - Ну, ваще то меня Колей звать, - осклабился парень, - а "Космос", это так, типа свои пацаны зовут. - Короче, рассказывай, любитель гангстерских боевиков. - Ну, короче! Это, командир… - Я тебе не командир. Все командиры в ментовке. Не попадал ещё по серьёзному? - Ваще то нет, так только, по хулиганке. - Попадёшь ещё. Я тебе гарантирую. Дальше излагай, только не пизди, я тебя прошу. Хуже будет. - А я чо? Я все, как было, расскажу! Ну, мы пошли с Лехой к подъезду, как нам велели. Дождались эту тётку. А потом… хуйня получилась, одним словом. - Как же это такая хуйня то вышла, Коля? Как же это так получилось то? - Я начал ходить кругами вокруг Коли, словно вокруг телеграфного столба. Коля испуганно вертел головой, следуя моей траектории. - Вам что сказали сделать, а? Побить слегка. А вы что сделали, бараны? - Да, в натуре, мы не виноваты. Она, короче, зашла в подъезд. Леха ей хуякс в репу, но не сильно. Она вроде брык на бок, а там стена подъезда ей упасть не дала, и она на жопу ровно осела. Мы че то затупили децл. Леха мне говорит: "Пробей ей коленом в голову", а я думаю, что типа нам же сказали, что не сильно бить. Я Лехе говорю, давай лучше в репу ей ещё насуём, говорили же, что в репу можно. Он говорит, давай с ноги в торец, потом карманы пробъем, может, у неё лаве есть? - И вы при ней все это обсуждали? - Я закрыл лицо руками и застонал: - Бараны, блядь. - Не, ну а чо? Я, наоборот, как лучше хотел, Леха здоровый кабан, сука, убил бы её на хуй, нам бы хуже было. - А зачем карманы то "пробивать"? - спросил Вадим, смотря на парня уставшим взглядом. - Вам же заплатили, чего ещё надо? - Не, ну тут такой расклад. На те бабки, что нам дали, мы хотели "девятку" брать у одного черта в Люберцах, чуть битую. А это так… на пивчанский там. Вам же все равно? - Какая "девятка", какие Люберцы? Идиоты… - Я затягиваюсь и выпускаю струю дыма в потолок. - Дальше чего было? - Пока мы пиздели, она очухалась, встала и как то резко, сука, блядь, дала Лехе сумкой в репу. Такой звук ещё был гулкий, как будто машине в бочину засадили. У ней там банки были или бутылки были в сумке, хуй её знает. Так, сука, ровно попала, что Леха скопытился, как шпала. А она ловко так засеменила по лестнице и второй раз мне уже сумкой хрясь. Я рукой загородился. Обернулся на Леху, он лежит и на голове ссадина. Леху жалко, ещё и рука у меня заболела. А эта сука уже скребётся в хату к себе. Дверь пытается открыть. Ну, меня тут чо то взяло! Не, а че она кореша моего положила? У меня планка ёбс, на хуй, - парень хлопает себя по лбу и проводит рукой вдоль лица, показывая, как именно у него "упала планка", - я за ней, короче, погнался, смотрю, она уже в хату почти вошла. Я заревел, достал этот топорик типа и заебашил ей. Хотел в спину засадить, а она упала вперёд, попал ей в жопу. А то убил бы, на хуй. Не, ну а че она кореша то моего? И, главное, рука ещё моя болит. Я смотрю, у ней кровь пошла, и думаю, что угандошил её. Я дал заднего, Леху подмышки и волочь на воздух, а наверху уже кипеж… - Послушай, а ты зачем на дело с ледорубом пошёл, ты думал, Троцкого валить будешь? - интересуюсь я. - Чо? Какого Троцкина? С каким ледорубом? - В руке у тебя что было, осел - не выдерживая, кричит Сашка, - чем ты ей в задницу попал? - А… Так это брательника моего мамка просила купить в магазине молоток - мясо отбивать. Брательник мой женится, типа ей готовить на тридцать рыл, ну она меня и попросила. Я по дороге, перед тем, как к этой телке идти, зашёл в магаз и купил там этот молоток. - Это какая то достоевщина, не иначе. Скажи, Коля, а почему ты топор в магазине не купил? Им то мясо рубить и отбивать самый ништяк, - спрашиваю я, не зная, плакать мне или смеяться. - Да ладно, чо вы гоните, - парень снова осклабился, - топором мясо кто же отбивает? Да и тяжёлый он, сука. - Логично, - констатирую я, - ну, а сам Леха где? - Да я хуй ево знаю. Есть маза, что он к бабке своей в Тверь лыжи навострил. - Адрес бабки есть? - Надо у Светахи спросить, Лехиной телки. - Ясно. Значит, так, Саша, пусть твои охранники сейчас берут этого Колю Коса, едут к этой… к Светахе, узнают у неё адрес Лехи в Твери. Обоих пацанов посадить на квартиру и две недели не выпускать из неё. Они мне нужны. - А чо вы с нами делать будете? - вылупился на меня Коля. - Есть у меня для вас дело одно. Вы же обосрались с тёткой, так? - Ну, по ходу… - Вот. Через две недели мне у метро нужно будет пару айзеров напугать. Палатку им поджечь. Вот и отработаете. Вопросы есть? - Ну, типа нет. А… это за палатку то нам айзерскую наглушняк жечь придётся? - А у тебя, Колян, есть какие то этнические предрассудки? В смысле, любишь айзеров? - Да ну на хуй. Я в смысле за палатку то нам, конечно, не заплатят? - Ну, вообще то это вы нам ещё должны. Ну, может быть, чего нибудь подкину. Я подумаю ещё. Зависит от того, как быстро Леху твоего найдём. Саша, зови охрану, пусть его уведут. У меня времени нет. Двое охранников уводят Коляна, он оборачивается и говорит: - Вы особо то не серчайте. Мы исправим. Говорю же, хуйня вышла. Мы не виноваты. - Иди, Коля, иди, - говорю я. - Слушай, а что за палатка, я не понял? - спрашивает у меня Сашка, когда парня уводят. - Да есть у меня тема одна для этих двух идиотов. Не отпускать же их? Менты прихватят, и понесётся раскрутка. - Ты это серьёзно? - Саша проводит ребром ладони по горлу. - Я правильно понимаю? - А у нас есть другие варианты, партнёр? - спрашивает у него молчавший до этого момента Вадим. - Ну… как бы… - переминается с ноги на ногу Сашка. - Вот и я говорю. Поехали, Вадим. Мы втроём выходим на улицу и видим, как двое охранников заталкивают Колю Коса на заднее сиденье BMW. - Я с ними поеду, - извиняющимся тоном говорит Сашка, - а то как бы не накосячили. - Давай, давай, - я киваю головой, - а ты, Вадик? - Антон, я в офис поеду. Дела ещё есть. Ты со мной? - Нет. Ты знаешь, что… Чего то тошно так, выпить хочется. - Если очень хочется, значит, можно, - говорит избитую фразу Вадик. - А здесь есть чего поблизости? - Саш, у тебя тут кафе есть какое рядом? - Рядом, - Сашка морщит лоб, - надо подумать. А! Если выехать на Садовое и потом повернуть направо, как на Мясницкую ехать, то там будет такой приятный вьетнамский ресторан "Шанти". Там отдельные ниши есть в чайной зоне, разговаривать удобно. Не отвлекает никто. - Поехали? - спрашиваю я Вадика. В "Шанти" оказалось действительно приятно. Сняв обувь, мы сели за низкий столик, с умным видом пролистали меню, затем наугад тыкнули пальцами в неведомые "нем раны", "нем коны" и "сет из тайских закусок". - У меня такое состояние, будто я кино смотрю или сон, - начал Вадим, - все события хуячат, как скоростной экспресс. Голова кругом идёт. А в какой то момент встаёшь, головой трясёшь, и будто бы приснилось все. - Приснилось… Мне, кстати, такие сны стали сниться, реально можно двинуться башкой, - я пристально смотрю на Вадима, - ты только не подумай, я ещё с головой дружу. Просто сны очень реальные. А главное, после них мысли конкретные приходят. Как и чего делать. - А чего за сны то? - Вадим делает глоток воды и, почему то отворачивается. - А сны такие… вчера, к примеру, полночи разговаривал с Парфёновым за духовность и идеологию. То есть чувак просто выглядел, как Парфёнов, а на самом деле, кто это был… не знаю. - Я закашлялся и вспомнил про выкуренный вчера косяк. Упоминать про него я не стал. - В общем, такие телеги мне задвигал, что я сразу понял, чего нам не хватает. - И чего же? - Знаешь, у нас всё хорошо. И режиссура, и декорации, даже набор актёров. Как в провинциальном театре. Только вот играют они без души. - Ха! Конечно, без души, они же не настоящие актёры. - Нет, Вадик, дело не в этом. Играют они без души, потому что за бабки… - А как ещё то? За пряники, что ли? - За идею, старик. Самая проникновенная игра может быть только за идею. - Так идея то у нас есть. Мы - та часть общества, которой не всё равно. Оппозиция и всё такое. - Ты сам то в это веришь? Вот, к примеру, подбери под это своё определение идеи визуальный ряд? - Ну… - Вадим чешет затылок, - митинги, люди на площади, ну… - …лагеря, Визбор, да? Новодворская. Бездуховно это все, врубаешься? А должна быть духовность, знаешь… звенящая такая. Чтобы резала барабанные перепонки. Такая духовность, как в фильме "Ленин в Октябре", понимаешь? - Не понял я ничего, Антон. Насколько я помню, это кино чисто идеологическое, - Вадим кривится, - с хуя ли духовность у тебя идеологией стала? Это вообще то разные вещи. - В России, брат, это одно и то же. Просто когда лохам идеологию переименовывают в духовность, им становится легче её употреблять. Вприкуску с пустым чаем. Поэтому люди разбирающиеся и говорят - "особенная русская духовность". А остальные, кто не в теме, блеют про "имперскую идеологию", хотя это одно и тоже. И у этой имперской идеи настолько сильный брендинг, что люди готовы найти её даже в чашке чая, если перед этим ещё сказать, что "этот чай несёт в себе малую толику Родины". - Ерунда какая. Антон, я считаю, что сколько не маскируй идеологию под духовностью, нормальный человек всегда отличит. - Ты думаешь? Ок. Вот ты, какой виски пьёшь? - Я? Chivas? - Почему? - Ну, как почему? Потому что хороший, наверное… - неуверенно предположил Вадим. - Да? То есть в природе существуют и плохие виски, так? - Так. - То есть ты можешь отличить хороший виски от плохого? - Конечно. Ну, во всяком случае, Chivas всегда отличу от другого. - Уверен? - Антон… - криво ухмыляется Вадик, - я тебя умоляю. - Великолепно. Я подзываю официанта, долго шепчу ему на ухо, он улыбается и уходит. - Вот сейчас и проверим тебя, знаток виски. - Проверим. Минут через десять официант приносит поднос с тремя стаканами виски и тремя початыми бутылками: Chivas, Johnny Walker Black и Dewars. - Дружище, вот тебе три стакана, - киваю я на под нос, - который из них с Chivas? Вадик поочерёдно берет стаканы, нюхает, затем отпивает из каждого по глотку. Долго смакует, цокает языком, затем снова нюхает. Делает паузу. После паузы он уверенно берет крайний слева стакан и говорит: - В этом Chivas. Официант, улыбаясь, смотрит на меня, кивая головой, будто бы в знак согласия. - Ну? - смеётся Вадим. - Угадал? Я же уже алкаш то со стажем. В чём, в чём, а в виски то разбираюсь. Правильно? - победоносно смотрит он на официанта. - Угадал, да? - Ни хуя ты не угадал, Вадик. Здесь вообще Chivas нет. Везде один Dewars. - Да ладно? - Вадим машет рукой. - Скажите, что в стаканах? - Dewars двенадцать лет, спешл резерв, - подтверждает официант. - Спасибо, - я киваю. Официант уходит. - Антон, это чистая подстава, - возмущается Вадим. - Не а, - я отрицательно мотаю головой, - это просто доказательство того, что в виски ты не разбираешься. И пьёшь ты обычно не Chivas, а "удивительный, индивидуальный характер виски класса люкс". Ты представляешь, какая у Chivas сильная идеология бренда, что даже тебя заставила "узнать" его среди "Джоников"? Знаешь, любой рекламщик пояснит тебе, что самые преданные потребители у брендов, имеющих некую "духовную ауру". - Ага. Я сам про это тюхал. Так называемые "Love marks". - Во во. Лохмаркс. Вот эта самая аура и есть духовность для лохов… - Сука ты… прости. - Вадим жахнул разом все три стакана, поднял голову вверх и заговорил, будто бы обращаясь к кому то третьему: - А главное, такие струны задел, что и жить не хочется. - Почему, Вадик? - грустно говорю я. - От аудио визуального ощущения провинциальности собственного духа. - Гениальное определение. Вот мы и подошли к истине. - А именно? - Вадик встрепенулся. - К визуализации. Что такое визуализация в нашем деле? Все просто - ты можешь и дальше оставаться провинциалом духа. Даже не так. Ты им и должен оставаться. Но тебе нужен кто то, кто скажет, что в этой своей провинциальности ты не простой лох, а чистый душой и помыслами человек новой России. Тебе нужен духовный лидер. А духовные лидеры получаются только из героев. - Из мёртвых, я полагаю? - усмехается Вадик. - Типун тебе на язык. Мёртвых героев у нас пока нет. Ну, в смысле, с сильно узнаваемым брендингом нет. А шелуха всякая нас не интересует. Посему будем работать пока с живыми. Нужно найти героя и мифологизировать его. Схема работает ещё со времён египетских пирамид. В общем, думаю я, что нужно нам снять фильм. Точнее героико документальный эпос. Ты знаешь, кто самые любимые герои в стране, испокон веков? - Юродивые да гонимые. Из школьной программы ещё известно. - Во! Давай ещё бухнем? - Chivas? - смеётся Вадим. - Да все равно чего, мы же выяснили, что для тебя все виски Chivas. - Хватит издеваться. Ты меня развёл просто. - Возвращаясь к героям. Ты совершенно прав, нам просто необходим настоящий мученик, нёсший народу свет свободы и справедливости для всех. Безвозмездно. То есть даром. Представь себе кадры, - я откидываюсь назад и прикрываю глаза, - Михаил Ходорковский изображён Прометеем, прикованным к скале. Его атлетичный торс перекрещен цепями, ноги закованы в кандалы. Он мудро и вместе с тем печально смотрит из под очков, куда то на Восток. Там, где рождается заря и нефть… Выйдя из "Шанти", я отдаю Вадиму водителя, а сам отправляюсь прогуляться пешком. Я подхожу к палатке, долго стою перед витриной и зачем то покупаю банку кока колы. Закурив, я набираю номер девушки Даши, которую периодически подтрахиваю, и за двадцатиминутный трёп склоняю её заехать сегодня ко мне в гости часов в восемь. После того, как наш милый разговор заканчивается, я отпиваю два глотка из банки, выплёвываю и выбрасываю банку. Точнее, подбрасываю её в воздух, чтобы пнуть ногой с лета, но промахиваюсь. Зачем я её купил, так и останется загадкой, ибо пить это дерьмо невозможно. Я ловлю такси, сажусь на заднее сиденье, называю адрес, открываю окно, закуриваю. Делаю две затяжки и ловлю себя на том, что даже курить больше не хочу. Выбрасываю сигарету и закрываю окно. Да, нам положительно необходимо кино! Фильм! Фильм! Фильм! Или как там было? Даша приезжает спустя час после условленного времени. Она вихрем влетает в квартиру, с ходу вешается мне на шею, мы горячо и продолжительно целуемся, она гладит меня по плечам, ухитряясь одновременно скинуть джинсовую куртку и оставить при этом свою сумку висеть на локте. Наши объятия становятся все более эротичными, и в тот момент, когда у всех нормальных героев любовников начинается сцена снятия одежд друг с друга, она наконец ставит сумку на пол, отрывается от моих губ и произносит: - У тебя есть что нибудь из еды? Что то так есть охота. - Да… конечно… я суши из "Сумосана" привёз. - Супер! Слушай, у меня сегодня день сумасшедший! Бывает же такое. Машина с утра не завелась. Нормально, да? "Мерседес" херов. Представляешь, я звоню на сервис, они говорят, что техник может приехать только через четыре часа, у них всё расписано. Я позвонила Боре, помнишь Борю? - Не а. - Неважно. Я позвонила Боре, говорю, ты разрули там со своими мудаками, мне уезжать надо. В общем, я не знаю, как он с ними разобрался… Кстати, надо узнать. Извини. - Даша набирает номер и не терпящим возражений голосом визжит в трубку: - Алё, Борь. Борь, ты меня слышишь? Борь, ну ты разобрался со своими козлами? Да? И что? И я теперь буду неделю ждать? Из Германии повезут? А ближе нельзя? Что значит, "не бывает"? И на чём я теперь ездить буду? Да? А когда они пришлют? Я тебе позвоню завтра. Она кладёт мобильник в карман, закуривает сигарету и начинает быстро быстро перемещаться по квартире, непрерывно балаболя: - Нет, нормально? Он говорит, у меня какая то там деталь полетела, повезут из Германии. Завтра из сервиса подменную машину пришлют. В общем, дурдом. Я взяла такси, поехала в редакцию. По дороге звонит Альбинка, помнишь Альбинку? - Ага, - киваю я, понимая, что все дальнейшие персонажи не имеют никакого значения и используются Дашей, скорей, как связки. - Альбинка выходит замуж, за какого то олигарха. Ныла мне в трубку минут двадцать, просила поехать платье ей помочь выбрать. Вместо редакции поехала в "Галерею", зависли там с Альбинкой часа на два, подруги её приехали какие то колхозные. Я ей всю жизнь говорю: "Альбина, не общайся с лохами", а она такой человек. У тебя шампанское есть? Я опять киваю, достаю из холодильника бутылку шампанского и начинаю открывать. - Вот. А Альбина такой человек, она никому отказать не может. Вечно вокруг неё какая то куча лошиц. Ой, такие орехи вкусные. У тебя всегда орехи на кухне стоят? У меня раньше тоже стояли, а теперь я на диете, а они, сам знаешь, как семечки. В общем, на чём я остановилась… - На лошицах… - На каких лошицах? А! Короче, поехали в "Крокус" с ней, ничего страшного, естественно. Я ей говорю, пусть твой папик слетает в Милан, выберите там платье. А она говорит он занятой. Вот дура, да? У неё свадьба, чего, каждый день? В общем, из "Крокуса" поехала в редакцию. Там, естественно, никого уже нет. Я валяюсь, люди на работу ходят, как в кафе. В шесть часов уже никого нет, прикинь? А бабки все получают. Я ещё раз наливаю ей шампанского. - Спасибо. Ой, какое холодное. Вкусно. Короче, в редакции смотрю почту, там письмо из "СТС" от программы "Истории в деталях". Они же меня пригласили. Я тебе говорила, да? - Ага. - В общем, оказывается, что эти суки перенесли эфир. Я же из за этого в Монако не полетела. Представляешь, я, как дура, прососала два джета, должна была жить на вилле у подруги. У неё муж, какой то французский олигарх. Не полетела, а они теперь эфир перенесли. Сволочи. Ну, ничего, я им потом устрою. - Ужас какой, как я тебя понимаю. - В общем, из редакции поехала со Светкой встретиться. Она ела, я только кофе пила, с понтом на диете. Ты позвонил. Я голодная поехала потом в салон. В этот момент у Даши звонит мобильный: - Але. Привет. Что случилось? Да? Два дня? Вот сука. Слушай, ну подожди, может очухается. Нет? Я представляю. Да. Звони, если чего, я просто сейчас не могу разговаривать. - Прикинь, подруга вышла из квартиры своей сестры за сигаретами. Через два часа позвращается, а дверь никто не открывает. Она поехала домой. Звонит сестре, у той телефон не отвечает уже вторые сутки. А они из клуба приехали, сестра там нюхала, пила, не спала до этого почти сутки и снотворного выпила, она говорит. В общем, она не может в квартиру попасть к ней. - Кошмар. Может, у сестры передоз? - Кошмар, конечно. А у неё там вещи, прикинь? Я прикинул, что в принципе, на конкурсе глупых сук Даша могла бы стать членом жюри. И что, если бы не её хорошая грудь и длинные ноги, Дашу следовало бы уничтожить ещё восемь лет назад. Жалко, что Господь не сотворил её немой. - Ужас, Дашенька, какой то кошмар. - На чём я остановилась, а? А! Из салона заехала в химчистку, устроила им скандал за испорченную юбку. Может, пойдём, телевизор посмотрим? Ага. Я возьму бокал. Орала там, как истеричка. Уроды просто, кругом какие то уроды. Спасибо. Поймала такси, по дороге к тебе чуть бабу с детской коляской какую то не сбили. Я в шоке! Кстати, забыла тебе сказать - я тебя вчера или позавчера видела по телеку. Ты говорил про выборы что то. Ещё тебя Линка видела в программе про политику. Помнишь Линку? У тебя телевизор новый? Прикольный! В общем, я в таком стрессе. Я практически её не слушаю и хожу между кухней и комнатой, перетаскивая бутылки и тарелки. Она ходит следом и продолжает молоть свою чепуху. В комнате она прижимается ко мне и говорит, что безумно рада меня видеть, и что мы так долго не виделись, и она ужасно соскучилась, а я такой классный. И я понимаю, что юным возрастом и силиконовой грудью можно достичь гораздо большего, чем просто силиконовой грудью. Я ставлю суши на стол и включаю телевизор. Даша тут же утыкается в экран, замолкает и начинает поглошать еду. По "Fashion TV" маршируют модели. Минут десять мы смотрим на картинки с различных показов, затем я устаю и переключаюсь на CNN, который показывает марширующих солдат в Ираке. Даша продолжает есть суши и запивать их шампанским, абсолютно не меняя выражения лица. Интересно, она вообще понимает, что происходит на экране? Мне даже как то интересно. Вот он, тот момент, когда проверяется реакция аудитории на "пиар животворящий"! У меня в телевизоре пятьдесят каналов. На каждом из них выпускающие редакторы, продюсеры, креативщики, технологи, журналисты, ведущие и прочие. Я представил себе, как по ту сторону экрана замерла армия медийщиков, ждущая, когда же Даша в ужасе закроет глаза и попросит переключить или, наоборот, прильнёт к экрану и попросит сделать погромче. Или просто вскинет в недоумении бровь. А Даше просто очень нравятся суши с шампанским. Они толпятся по ту сторону экрана, подпрыгивают, растягивают рты, бьют в бубны, кривляются, корчат страшные рожи, встают на голову - словом, делают все, чтобы привлечь к себе внимание Даши посредством телекартинки. А Даше просто очень нравятся суши с шампанским. Я продолжаю щёлкать каналами. Даша продолжает есть. Мне становится как то неловко за своих коллег по всему медийному миру. Даша! Дашенька! Ну, среагируй! Ну, хотя бы спроси у меня чего нибудь. Ведь я, выражаясь твоим языком, "телевизионщик". "Мужик из ящика". Неужели тебе не интересно? Отвлекись от суши! Сделай это ради своей страны, сестра! Я делаю звук громче и продолжаю искать какую нибудь наиболее шокирующую программу. Бинго! По какому то нашему каналу показывают детей Эфиопии, которые умирают от голода и жажды. Они лежат в грязи, вокруг них вьются мухи, и они смотрят на телезрителя своими огромными печальными глазами цвета столь популярного в Москве дерева "Венге". Закадровый голос драматично вещает что то про высохшие реки и нехватку продовольствия вкупе с медикаментами. Я с надеждой смотрю на Дашу, но она, кажется, всё ещё продолжает смотреть "Fashion TV". Мимика отсутствует. Журналистка на экране встаёт на колени позади мальчика с самым огромным животом, обхватывает его и начинает что то вещать из за его плеча. Крупным планом руки журналистки на вспухшем животе амльчика. Второй крупный план - его печальные глаза. На какую то секунду довольно крупная муха садится на глаз мальчика, и тут же идёт дальний план. Гениальный монтаж! Я не выдерживаю: - Ты заметила? - Chopard? - Что? - Ну, часы на руке у бабы, по моему, Chopard был, нет? - Да… да… мне тоже так показалось. Поняв, что Дашу не способны пронять даже мухоглазые африканские дети, я снова приглушаю звук и переключаю на какой то белорусский канал. Там идёт военный парад, его сменяют кадры с Лукашенко, который протягивает маленькой девочке яблоко. Девочка смеётся. Лукашенко обнимает её. - Из "Триумфа Воли" спиздили, - отмечаю я, - ничего своего придумать не могут. - Ага, - соглашается Даша. По первому каналу идёт какой то саммит. Президенты и премьер министры группой позируют оператору, затем расходятся по залу, жмут друг другу руки. Некоторые обнимаются. - О, вселенская ярмарка гениталий! - говорю я. - В смысле? - Ну, в смысле, что мировые вожди приехали хуями меряться. - А! Непонятно почему, Даша заинтересовывается. То ли суши надоели, то ли у Первого канала реально есть спецэффект, заставляющий заинтересовываться транслируемой им картинкой всех, включая собак и модных московских журналисток. - А у этого… у итальянца… - Даша, как ребёнок, тычет пальцем в экран. - У Проди. - Да, у Проди. Костюмчик то ничего. Прикольный. Ходит, улыбается, весь модный такой старичок. - Они цены на газ обсуждают. Я думаю, ему сейчас не до улыбок. - Да ладно! А чо они, не люди? Съехались, себя показали, костюм там, часики, машина. Интересно, а они после своих саммитов тусят? - Не знаю, тусят, наверное. Ты же сама сказала, что ничто человеческое им не чуждо. - Прикольно. Интересно, а они в какие то закрытые клубы ходят? На их тусы вообще реально попасть? - Не знаю, им, наверное, специально обученных гостей готовят. Для живого человеческого общения, так сказать. - Антош, а ты был хоть раз на таких тусах? - Приходилось, - нагло вру я, понимая, что такой ответ - единственное, что может по настоящему оправдать Дашино присутствие в моей квартире в столь поздний час. Кроме денег, разумеется. - Вау, Антошка - Она обнимает меня, целует в щёку и широко раскрывает глаза. - Расскажи, чо там, как. Куда ходят. А девки красивые? - с наигранной ревностью тараторит Даша. - Даша, если я тебе сейчас расскажу в деталях, то в следующий раз туда не попаду. Да и вообще никуда не попаду. Вместе с тобой, кстати. - Да ладно. - Вот тебе и ладно. - Не пустят, в смысле? - В смысле, "завалят". - Ой… - Даша на секунду отстраняется, затем надувает губы и молвит: - Тебе просто рассказывать лень. Я играю пультом, переключая каналы, и думаю, что мне ей наврать. Поскольку врать лень, равно как и говорить, минуты три я просто молчу. - Фу, какой ты вредный, ужас просто. - Даша продолжает кокетливо завлекать меня в диалоги о президентской тусе. - Ну что тебе стоит, а? Ну, Антош. Ну, расскажи, ну, пожайлуста, интересно же ведь. Вредина. Я тебя не люблю, вот. - Я тебя тоже не люблю, что с того? - меланхолично замечаю я. - В душ пойдём? После душа, уже в постели, Даша спрашивает меня, во сколько мне завтра вставать, а я лежу, смотрю в потолок и думаю о том, что воровать сцены у великой Лени Рифеншталь стыдно и непозволительно никому. Даже братьям белорусам. Внезапно мне в голову приходит одна мысль: - Кстати, Даш, а ты "Триумф Воли" то смотрела? - спрашиваю я её, перед тем как выключить свет. - Не а, не успела ещё. Я жду, когда выйдет в переводе Гоблина, - не моргнув глазом, отвечает мне эта чудная насиликоненная фея. Реально, именно так она мне и отвечает. Вы думаете, что в этот момент я начинаю задыхаться от ненависти или неимоверным усилием воли заставляю себя отдёрнуть руки от её горла? Ничуть не бывало. Наоборот, я готов расплакаться от умиления и захлестнувшей меня доброты. Я завидую им, вы понимаете? Эти люди имеют счастье жить в другом мире. Они настолько тупы и нелюбознательны, что позволяют себе путать "газенваген" с "гелендвагеном", думают, что "Равенсбрюк" - это марка холодильника, а дети в Африке умирают от жажды, потому что имеют место постоянные задержки с поставками "Сан Пелегрино". "Триумф Воли" оказывается новым фильмом, с Умой Турман или Милой Йовович, точно они не помнят, а международные саммиты являются чем то вроде продолжения Миланской недели моды, только для супер V.I.P. Я люблю всех этих людей, потому что в их жизни все очень просто и понятно. Природа вещей для них делится на "прикольную" и "не прикольную". Весь их интеллектуальный багаж строго дозирован. Он не занимает лишних кубических сантиметров сознания, компактно упакован, ультралегок и актуален, как босоножки от "Маноло Бланик". Их сознание устроено таким образом, чтобы не грузить и не отвлекать своего владельца от ежедневного пережёвывания жизни . Они подобны коровам, пасущимся на информационном поле и изредка отрывающим свои морды от земли, чтобы прислушаться, не дудит ли рожок пастуха. На них глупо злиться, их глупо ненавидеть, а ещё глупее пытаться донести до них информацию. Если только она не в переводе Гоблина. Посему я не раздражаюсь. Посему я даже не пытаюсь думать о том, что для двадцатипятилетней барышни, красавицы, спортсменки и светской журналистки, наверняка с высшим образованием, такой словесный пассаж - это просто "тушите свет". Я не пытаюсь думать об этом. Я просто тушу свет. Часть вторая Дневник информационного террориста Мы добиваемся не правды, а эффекта Йозеф Геббельс Метро Июнь 2007 года, Москва. За девять месяцев до выборов Президента РФ. В восемь часов утра, над площадкой перед павильоном станции метро "Проспект Мира - Кольцевая" в воздухе не было ничего такого, что предвещало бы какие то страшные события. Ничего гнетущего или настораживающего, как пишут в таких случаях газетчики, рассказывая о ситуации, предшествующей катастрофе. Наоборот, светило яркое солнце, студенты на лавочке пили пиво, девушки весело стрекотали по мобильным телефонам. Даже милиционеры были как то особенно расслаблены, увлечённо беседуя между собой. В общем, атмосфера была абсолютно будничная. Когда из стеклянных дверей метро выплеснулась на улицу первая порция людей, готовящихся начать трудовой день, где то слева бухнул взрыв. То есть сначала никто ничего и не понял, что это был взрыв. Просто какой то достаточно громкий хлопок и все. Затем, когда пространство затянуло едким дымом и раздались первые женские визги "человека гранатой убили" началась всеобщая паника. Толпа бросилась в разные стороны, гонимая общим страхом. Женщины голосили на бегу, мужчины молча деловито расчищали себе дорогу локтями, не обращая абсолютно никакого внимания на падавших на землю пожилых людей, пассажиров с детьми и инвалидов. В общем, всех тех, кому положено уступать места и оказывать всяческие респекты в общественном транспорте. Хотя, с другой стороны, им то как раз уступали места на этой площадке. Места для смертников. Стражи общественного порядка, несколько секунд постояв в рассеяности, принялись было оказывать помощь упавшим и делать всеобщее бегство более организованным, но тут же были увлечены вперёд набегавшими волнами народа. Самое ужасное началось, когда из дверей павильона вышла вторая порция людей. Часть народа, присутствовавшая при первом взрыве, ломанулась обратно в метро и в дверях столкнулась с выходившей второй волной. Началась давка. Люди с двух сторон, в ужасе, напирали на стеклянные двери. Одни, ведомые инстинктом, заставляющим покидать открытые пространства в случае опасности, другие, наоборот, старались покинуть замкнутое помещение, чувствуя, что произошло что то ужасное, и не понимая, где конкретно. В метро или на улице? В тот момент, когда стекло одной из дверей треснуло, прогремел второй взрыв. Ввиду того, что выходивших из метро было больше, они выдавились на улицу и побежали вперёд. Минут через десять наряды милиции перекрыли выход из метро, успевшие убежать - убежали, а не успевшие, в количестве десять пятнадцать человек, лежали на земле, перед павильоном. Среди луж крови, мокнувших в ней газет, потерянных вещей, окурков, бутылок и банок. Воздух разорвали сирены машин "Скорой Помощи" и милиции. Место взрыва было немедленно взято в кольцо праздношатавшимися зеваками. Допускаю, что немалая часть из них только что выбралась из этого ада и теперь во все глаза смотрит прямую трансляцию хоррор шоу. Ещё пять минут назад они могли бы стать жертвами, но сейчас эти люди стоят рядом и в их широко открытых глазах читается единственный вопрос: ОК, я то выжил, но кто всё таки погиб? Кто то непременно должен был погибнуть, не бывает так, чтобы всех спасли? Стоит ли говорить, что помогать лежавшим на земле или пытающимся выползти с места взрыва никто и не пытался из за боязни пропустить самое интересное. Чью то чужую смерть. Вы знаете, почему в первые часы катастрофы башен близнецов никто и не пытался прийти на помощь? Задымлённость, отсутствие вертолётов, шок, плохая видимость, невозможность действий в воздухе - все это отмазки для прессы. Просто весь мир был очень занят в эти часы. Он смотрел прямую трансляцию с места атаки по CNN. Через сорок минут подъехало ещё с десяток "скорых" и машин спецподразделений. Откуда ни возьмись, как всегда в таких случаях, появились журналисты, как коршуны, кормящиеся катастрофами современного мира. Уж эти то всегда начеку! Будьте уверены, если вам, не дай Бог, случится срываться с горы или тонуть в море, первым, кого вы увидите, будут не спасатели Малибу. Нет, нет. Первыми окажутся журналисты, протягивающие вместо руки помощи микрофон или видеокамеру. Они сделают этакое сострадательное лицо и наполнят глаза лживыми слезами, для того, чтобы задать вам единственный вопрос: "Расскажите телезрителям, что вы чувствуете, находясь на пороге гибели? Да, и, пожалуйста, короче, мы в прямом эфире, у нас мало времени". Итак, спецподразделения бросились оттеснять зевак и оцеплять место взрыва, санитары бросились спасать пострадавших, а журналисты бросились мешать и тем и другим, пытаясь отснять как можно больше крупных планов. Записать все эти стоны и крики для более ужасающей картинки, которую они покажут сегодня вечером… (Продолжение последует скорее, чем вы ожидаете. Игры кончились.)